Царские церемониалы

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава шестая

2

Девушкам не удалось ни встретиться с Ваней Каляевым, ни самим увидеть весь торжественный церемониал коронации. Однако учитывая, что эта коронация оказалась последней в истории России, автору представляется, что об этом событии следует рассказать подробно. Так, как оно было описано в газетах и журналах того времени, ничего не прибавляя, но ничего и не убавляя.

Священная коронация Их Императорских Величеств

«Ко дню, назначенному для коронации, двор между Кремлёвским дворцом и соборами и внутренность Успенского собора приняли совершенно особый, своеобразный вид. От Красного крыльца к Успенскому собору и от Успенского собора к Архангельскому, вокруг колокольни Ивана Великого, а из Архангельского собора к Благовещенскому устроены были особые широкие (в рост человека поднятые над землёй) помосты, с перилами, крытые красным сукном. Внутри собора, на средине, возвышенное место, обитое также красным сукном, и на том месте поставлены два древних царских трона, к которым из алтарного амвона ведут двенадцать ступеней, устланные бархатом и богатейшими коврами. Сверху, над этими царскими тронами, из коих один предназначается для Императора, а другой для Императрицы, опускается обширный, висячий, великолепно разукрашенный золотом бархатный балдахин, подвешенный на особых связях к цепи, укреплённой в сводах собора. Около Императорского трона ставится на том же возвышении стол для возложения на нём регалий во время самого „чина величания“.

Эти регалии, в канун коронования, переносились торжественно из Оружейной палаты сначала во дворец, а потом в Успенский собор.

В день, назначенный для коронации, съезд и сбор лиц, назначенных к участию в коронационных церемониях или допущенных к присутствованию в Успенском соборе, начинался в семь часов утра и ранее. Торжественный благовест во всех церквах и определённое число выстрелов из орудий в девятом часу утра возвещали всему городу о начале высокознаменательных торжеств.

В девять часов утра Император и Императрица, сопровождаемые своими ближайшими родственниками и окружённые свитою из первейших сановников государства, направляются из Кремлёвского дворца Красным крыльцом и помостом к Успенскому собору.

Высшие представители духовенства – митрополиты и архиереи, с соборным духовенством и клиром, встречают Государя и Государыню на рундуке собора у входных дверей. Старший из митрополитов приветствует Императора краткою речью, после чего подносит Ему крест и кропит святой водою. Певчие поют в это время 100-й псалом: „Милость и суд воспою Тебе, Господи!“

Затем Император и Императрица троекратно преклоняются перед Царскими вратами, прикладываются к местным иконам и восходят на тронное место, около которого все лица, участвующие в церемонии, располагаются в строгом порядке, по церемониалу.

Тогда старший из митрополитов, приступая к Государю, произносит:

„Понеже благоволением Божиим и действием Святаго и Всеосвящающаго Духа и Вашим изволением, имеет ныне в сём первопрестольном храме совершитися Императорское Вашего Величества Коронование и от святаго мира помазание; того ради, по обычаю древних христианских Монархов и Благовенчанных Ваших Предков, да благоволит Величество Ваше, и слуг верных подданных Ваших, исповедати Православно-Кафолическую Веру – како веруеши?“

В ответ на это Император по книге, поданной митрополитом, читает „Символ Веры“.

Митрополит по прочтении Государем „Символа Веры“ возглашает:

„Благодать Пресвятаго Духа да будет с тобою. Аминь“.

И сходит с тронного места, а протодиакон после обычного начала приступает к великой ектении.

Когда пропоют тропарь: „Спаси, Господи, люди Твоя“, – следует чтение пророчества Исаии:

„Тако глаголет Господь: радуйтеся небеса, и веселися земле, да отверзут горы веселие и холми радость, яко помилова Господь люди Своя, и смиренныя людей Своих утеши“ и т. д.

Затем, после прокимна: „Господи, силою Твоею возвеселится Царь“, читается послание святого Апостола Павла к римлянам (глава Тринадцатая, 1–7: о повиновении властям).

За чтением „Послания“ следует чтение св. Евангелия от Матфея (глава Двадцать первая, 15–22: „воздадите убо Кесарево – Кесареви, Божие – Богови“).

Затем два митрополита всходят на тронное место, Император снимает с себя простую цепь Андрея Первозваннаго и повелевает возложить на себя Императорскую порфиру с принадлежащей к ней алмазной цепью того же ордена. По возложении порфиры Император преклоняет голову. Митрополит осеняет верх главы Государя крестным знамением, крестообразно возлагает на оную руки и произносит во всеуслышание, по положению, две молитвы:

1. „Господи Боже наш, Царю царствующих и Господи господствующих, иже чрез Самуила пророка избравый раба своего Давида и помазавый в цари над людом Твоим Израилем. Сам и ныне услыши моление нас недостойных и призри от Святаго Жилища Твоего на верного раба Твоего Великаго Государя Николая Александровича“.

2. „Тебе Единому Царю человеков поклони выю с нами, Благоверный Государь, Ему же земное Царство от тебе вверено“.

По прочтении второй молитвы Император повелевает подать себе большую Императорскую корону. Митрополит принимает корону от ассистентов и представляет её Его Величеству. Государь Император берёт корону в обе руки и возлагает её на главу Свою, при чём митрополит произносит:

„Во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь“.

И засим митрополит читает по книге установленную следующую речь:

„Видимое сие и вещественное Главы Твоея украшение явный образ есть, яко Тебя, Главу Всероссийского народа, венчает невидимо Царь славы Христос, благословением Своим благостынным утверждая Тебе Владычественную и Верховную власть над людьми Своими“.

По окончании этой речи Государь повелевает подать Ему скипетр и державу, и митрополит подаёт Ему в правую руку скипетр, а в левую – державу, произнося то же, что и при поднесении короны, и вновь произносит по книге следующую речь:

„О, Богом Венчанный, и Богом Дарованный, и Богом Преукрашенный, Благочестивейший Самодержавнейший Великий Государь Император Всероссийский, приими Скипетр и Державу, еже есть видимый образ данного Тебе от Всевышняго над людьми Своими Самодержавия к управлению их и ко устроению всякого желаемого им благополучия“.

По окончании этой речи Государь, приняв скипетр и державу, садится на престол. <…>

Когда звон и пальба прекратятся и в соборе вновь воцарится тишина, Государь поднимается с престола, отлагает скипетр и державу, преклоняет колена и по книге, поданной митрополитом, читает следующую установленную молитву:

„Господи Боже отцев и Царю царствующих, сотворивый вся словом Твоим, и премудростию Твоею устроивый человека, да управляет мир в преподобии и правде! Ты избрал Мя еси Царя и Судию людем Твоим. Исповедую неизследимое Твое о Мне смотрение и, благодаря, величеству Твоему поклоняюся. Ты же, Владыко и Господи Мой, настави Мя в деле, на неже послал Мя еси, вразуми и управи Мя в великом служении сем. Да будет со Мною приседящая престолу Твоему премудрость. Поелико с небес святых Твоих, да разумею, что есть угодно пред очима Твоима, и что есть право по заповедем Твоим. Буди сердце Мое в руку Твоею, еже вся устроити к пользе вручённых Мне людей, и ко славе Твоей, яко да и в день суда Твоего непостыдно воздам Тебе слово: милостию и щедротами единороднаго Сына Твоего, с Ним же благословен еси со Пресвятым и благим и животворящим Твоим Духом, во веки, аминь“.

После этой молитвы Государь становится перед троном, а митрополит и все присутствующие в храме, кроме Государя, преклоняют колени, и митрополит от лица всего народа произносит молитву за здравие Государя, прося Ему у Бога дарования всех благ. Вслед за этою молитвою митрополит обращается к Государю с краткою приветственною речью. <…>

Святых тайн Государь приобщается в алтаре, перед святой Трапезою, по „чину царскому“, как священнослужители, то есть особо Тела и особо Крови Христовой. Государыня приобщается у царских врат, обычным порядком.

После приобщения и Государь, и Государыня возвращаются на тронное место, к престолам Своим. Следуют благодарственная причастныя молитвы, отпуск и многолетие. В заключение литургии митрополит подносит Их Императорским Величествам крест, и Государь, и Государыня к нему прикладываются. После этого Государь возлагает на Себя корону, берёт скипетр и державу. Все присутствующие в соборе, не сходя со своих мест, троекратным поклоном приносят Их Величествам поздравление с благополучно совершившимся коронованием и святым миропомазанием.» <…>

Так торжественно и благостно звучало описание коронации в журналах и газетах того времени. Но в дневниках и письмах свидетели были куда откровеннее:

«…Корона царя так была велика, что ему приходилось её поддерживать, чтобы она совсем не свалилась…»

«…Бледный, утомлённый, с большой императорской короной, нахлобученной до ушей, придавленный тяжёлой парчовой, подбитой горностаем, неуклюжею порфирою, Николай Второй казался не величавым императором всея Руси, не центром грандиозной процессии, состоявшей из бесчисленных представителей всевозможных учреждений, классов, сословий, народностей громадного государства, а жалким провинциальным актёром в роли императора…» <…>

Вопросы и задания

3. Почему в описание коронации обильно включены тексты из Священного Писания, молитвы, прочитанной государем, и т. д.? Каково их значение в описании коронации и в композиции всего романа?

4

Перед ними стояла толпа. Стояла молча, странно раскачиваясь, и из глубины её то и дело раздавались стоны и крики. По головам тесно – плечом к плечу, руками не шевельнёшь – зажатых, сдавленных людей порою уже лезли мальчишки, а то и вполне взрослые парни, упираясь сапогами во что придётся. В беззащитные лица, затылки, спины, плечи. А толпа стонала и раскачивалась, раскачивалась и стонала, не двигаясь с места.

– Назад! – крикнула Феничка. – Назад, барышня! В овраге спрячемся, беда будет, беда…

Они повернули назад, но пробежали немного, потому что из оврага выросла вдруг задыхающаяся, распаренная крутым подъёмом живая человеческая волна. Девушки сразу остановились, но увернуться от людского потока им уже не удалось. Овражная масса подхватила их, втянула, всосала в себя и помчала туда, куда рвалась сама. Их закружило, оторвало друг от друга…

– Барышня-а!.. – отчаянно, изо всех сил закричала Феничка, но Надя уже не видела её.

Потом говорили, что как раз в этот момент раздались револьверные выстрелы. Полицейский офицер, заметив обе толпы – стоявшую и бегущую от оврага, – выпалил для острастки несколько раз в воздух, заорав во всю мочь:

– Выдавай подарки! Выдавай! Сомнут!..

Этот выкрик послужил командой не столько буфетчикам, сколько тесно спрессованной, стонущей, топчущейся на месте толпе. Она ринулась вперёд, разбрасывая полицейскую шеренгу. И полицейские со всех ног бросились врассыпную, спасая собственные жизни. Буфетчики начали разбрасывать узелки с подарками прямо в наседающую массу, раздались дикие крики, затрещали доски самих буфетов.

А солдат, от которых прятались в овраге и под защиту которых так хотела пробраться Феничка, вообще не было. Они ещё не успели подойти к началу официальной раздачи, потому что было только шесть часов утра…

Надю разворачивало и вертело в стремнине ещё не утрамбованной толпы. Внутри неё пока ещё сохранялась крохотная свобода, позволявшая шевелить руками и даже чуть сдвигаться из одного ревущего ряда в другой, но уже не дававшая никакой возможности вырваться наружу. Пока все – красные, с распаренными лицами – ещё дышали полной грудью, жадно хватая воздух широко разинутыми ртами. И при этой относительной свободе овражная толпа, захватившая Надю и набравшая изрядную инерцию движения, врезалась в толпу, появившуюся из Петровского парка. Долго топтавшуюся на месте, долго терпевшую немыслимую тесноту и только-только начавшую двигаться после полицейской команды начать раздачу царских подарков. Удар свежей волны вызвал давку и суматоху, Надю опять куда-то развернуло, прижало к чему-то странно податливому, почти мягкому…

– Мёртвая!.. – дико закричала она, скошенным взглядом на миг единый увидев багрово-синее, раздутое женское лицо с вытаращенными глазами, с запёкшейся в ноздрях и на подбородке кровью. – Мёртвая тут! Мёртвая!..

Рванулась изо всех сил, вцепилась в чью-то синюю чуйку.

– Держись за мной, девка, – хрипло выдохнула чуйка, не оглядываясь. – Руки в кулаки сожми, упри их перед животом. И не опускай! И ногами семени, не отрывай от земли, семени ногами. Споткнёшься – затопчут…

Двое парнишек быстро-быстро проползли поверх стиснутой людской массы, упираясь босыми ногами в головы, лица, плечи. Голая нога лягнула Надю, сбив шляпку, и тут же исчезла, торопясь туда, где буфетчики, не глядя, торопливо метали узелки с подарками прямо в народ, увеличивая толкотню, сумятицу и острое желание во что бы то ни стало ухватить заветный царский дар.

Их несло на цепочку дощатых буфетов, на трупы, что уже копились перед ними, куда все так стремились, где совсем недавно так строго блюли очередь, грубо прогнав Надю с Феничкой. Теперь эта очередь, вжатая в неструганый тёс буфетов, притиснутая к ним, расплющенная, задушенная, истоптанная и раздавленная, лежала на земле. Напор сзади был столь велик, столь зверино безжалостен и неодолим, что в одурманенной ужасом голове Нади с чистой, пронзительной ясностью мелькнуло вдруг: «Вот и всё…» <…>

Поток, в который попала Надя, – а таких отдельных потоков образовалось много, семенил, точнее, бежал, семеня изо всех сил, молча. Слышалось только громкое, единое по вдохам и выдохам дыхание, точно бежали не люди, даже не стадо, а – зверь. Косматый и беспощадный зверь, сотворённый растерявшими облик человеческий и уже озверевшими людьми.

«…по образу и подобию Божьему…»

Уже не было этого. Не было ни образа, ни подобия, уже зачалось иное создание по иному образу и по иному подобию. Ещё дико кричали, рыдали, стонали последними стонами, хрипели последними хрипами и ругались последними словами где-то в головах этой гигантской гидры, рвущейся к самоубийству…

Но Надя слышала только единое, короткое, частое, как у загнанной лошади, дыхание толпы. И ещё – стоны. Такие же короткие, как вдох и выдох, и поэтому Надя порою слышала слова бегущей впереди спины:

– Кулаки… Кулаки топорщи, девка… И никого вперёд не пускай…

Пустить кого-либо было невозможно ни вперёд, ни назад. Все бежали тело к телу, и Надя бежала как все, уткнувшись лицом в широкую, как телега, спину, вдыхая резкий запах насквозь пропотевшей чуйки и уже не ощущая, что её пот течёт по лицу, разъедая глаза, или того, что семенил впереди. Слёзы и пот не давали смотреть, перед нею была только спина и ничего более. Ни головы, ни рук, ни ног. Только мокрая, липкая от пота спина… <…> Густое облако жёлтой пыли уже поднялось над десятками тысяч людей, вовлечённых в единый семенящий бег по бесконечным кругам между разгромленными буфетами, за которыми начинался никем не огороженный овраг на юге; крепкими балаганами, построенными для народного увеселения, на востоке; потоком людей, всё ещё двигавшимся из Воскресенской рощи, на севере и Петербургским шоссе, огороженным канатами, на западе. Но и с юга, из Москвы, и с севера, из Всехсвятского, и с запада, из Петровского парка, безостановочно шли толпы, жаждущие царских подарков и дармового пива. И если первые ряды и могли разглядеть в густом облаке пыли, что происходит на предназначенной для народного гулянья площадке Ходынского поля, то остановиться они уже не могли. Сзади напирала толпа, которая ничего не видела, ничего не понимала и ничего не желала понимать. И здесь образовывались свои потоки, часть которых смогла увернуться до того, как врезаться в безумное кружение, а часть не смогла, была подхвачена, вовлечена, свежим напором сбивая уже образовавшиеся круги. Это стало причиной внезапно возникавших людских коловращений, изменений движения, а то и вращающихся живых воронок, всасывающих в себя вращения тех, кто оказывался по краям. <…>

– Карусели!.. – вдруг дико закричали впереди. – Карусели тут, люди добрые! Карусели!..

Яркое полотнище карусельной крыши закачалось перед Надей. Раздались нечеловеческие вопли, с треском рушились надломленные людским напором столбы, цветной шатёр пополз вниз и рухнул, накрыв тех, кто оказался рядом. Край его, утяжелённый толстой пеньковой верёвкой, с силой ударил по лицу, но Надя не почувствовала боли. Ужас был настолько бесчувственно огромен, настолько объял всю душу её, что она рванулась из-под полотнища в отчаянном последнем усилии. И спина в промокшей чуйке рванулась туда же, и они выскользнули оба, и та же спина вновь оказалась перед нею. И даже хрипло выдохнула:

– Цела, девка?.. <…>

Хуже всего здесь приходилось тем, кто оказывался в крайних рядах. За них, как за зубья шестерён, невольно цеплялись из сопредельного ряда, выбивая из гнезда, увлекая за собой. И Надю зацепило это встречное движение, выворотило из её строя, её потока, её ряда, оторвало от спасительной пропотевшей чуйки, завертело на одном месте, но кулаков, сжатых перед животом, она не убирала, несмотря на то, что и вертели-то её те, кто натыкался на них. Не потому, что помнила слова «кулаки упри, девка!» – ничего она сейчас уже не помнила и ничего не соображала, – а потому, что инстинкт самосохранения повелевал действовать именно так. И он же категорически запрещал самостоятельно предпринимать что бы то ни было. Пытаться вырваться, развернуться в иную сторону, выбрать свою скорость и своё направление. Нет, нет, она должна была, обречена была подчиняться только общим законам, тем, по которым существовала вся эта обезумевшая толпа: поворачиваться вместе со всеми, дышать вместе со всеми и покорно семенить туда, куда в данный момент семенило всё это огромное, потное, жадно хватавшее широко разинутыми ртами пропылённый воздух людское скопище. Нельзя было кричать, потому что от крика срывалось дыхание, нельзя было шевелиться, потому что ломался единый ритм, нельзя было даже плакать, потому что давка и ужас давно превратили её слёзы в обильный пот, который коркой настывал на лице, ручьями тёк по груди, по спине, по животу, по бёдрам. <…>

Наконец какой-то из рядов зацепил Надю и потащил за собой, потому что она упорно не опускала сжатых перед животом кулаков. К счастью, её поволокло, развернув лицом в сторону нового движения, и Надя тут же покорно подчинилась ему, торопливо на семенящем ходу встраиваясь в его ритм. И засеменила неизвестно куда, то утыкаясь лицом в мокрую от пота рубаху впереди, то ощущая тычки в собственную спину.

Кто-то кричал. Боже, как кричал!.. Последним криком. Самым последним в жизни…

Но те, у кого оставался хоть какой-то остаток сил, а с ним и надежда на спасение, не кричали. Они бежали молча, мелко-мелко семеня ногами и стараясь не отрывать их от земли. Многие скользили на собственных ступнях, как на лыжах, и кровавый след их истерзанных ступней втаптывался в пыль поспешавшими следом, потому что здесь не было и не могло быть последних. В толпе не бывает ни первых, ни последних, в ней нет концов и нет начал, в ней все равны великим равенством перед смертью. Единственным всеобъемлющим равенством для всего сущего на земле. Об этом знал каждый, попавший в гущу живых, об этом знала и безмолвно вопила каждая живая косточка. И всё это вместе помалу копилось и в человеке, и в каждой его клеточке, а накопившись до предела, приобретало иное качество. Масса людей со своими характерами, походкой, лицом, темпераментом, возрастом, наконец, превратилась в Живое Безголовое Чудовище, клеточкой которого стал каждый человек: в толпу, повязанную единой волей самоуничтожения. Мыслящее начало растворилось в тупом коловращении, в скольжении без смысла и цели, в движении ради движения, потому что остановка всегда означала чью-то мучительную смерть.

И такая остановка вдруг случилась в том потоке, в котором покорно двигалась Надя. Где-то впереди, в жёлтой мгле пыли и сознания. Личной воли уже не существовало, она уже перетекла, растворившись в общей воле толпы. Остались одни ощущения, главным из которых стал ужас. Не осмысленный страх, а дикий, животный ужас детства, сна, внезапного падения в пропасть. Это было ощущение неминуемого конца, и Надя восчувствовала его, увидев вдруг под самыми ногами груду бьющихся на земле и друг на друге ещё живых человеков. Вероятно, она бессознательно остановилась, потому что её сильно толкнули в спину. Она упала на ещё копошившихся, ещё живых людей и тут же быстро-быстро поползла по ним куда-то вперёд от того последнего толчка, уже решительно ничего не ощущая и не чувствуя. Ни живой плоти под собою, ни ударов, ни рук, ни ног. Её схватили за юбку, но она выскользнула из неё, поползла дальше, а её хватали за руки, за ноги, за остатки белья, за волосы, цеплялись, рвали, а она ползла и ползла, вырываясь из цепких умирающих рук тех, по которым она ползла. Ползла со всей мыслимой быстротой, пока не ударилась головой о нижний брус балагана. Между брусом и землёй была узкая щель, и она, распластавшись, втиснулась, пролезла под пол балагана, и на неё сразу обрушилась беспросветная тьма.

Прошло всего пятнадцать, от силы – двадцать минут с того момента, когда разом поднявшаяся из оврага толпа ринулась к буфетам, захватив своим мощным потоком Надю и Феничку. Втащила их внутрь, отрезала Надю от Фенички с её последним криком «Барышня-а!..», повлекла своим путём, счастливо обвела стороной от буфетов с их тёмными очередями и вытолкнула на площадку, где стояли карусели, гладко отполированные столбы с парой сапог наверху, качели, эстрады и балаганы для выступлений артистов на весёлом народном гулянье.

А Феничку задавили в узком – всего-то с аршин шириной – проходе между соседними буфетами ещё тогда, когда Надю только-только выволокла толпа на площадку, в первый круг её ада. <…>

Вопросы и задания

Если описание торжественной коронации императора передано словами официальной прессы, то события ходынской трагедии даны через художественное изображение, частично через восприятие главной героини. Почему Васильев избирает именно такой путь представления в романе одного из главных исторических событий конца XIX века?

1. Почему события, которые произошли в течение 15–20 минут, описаны автором столь подробно, что воспринимаются читателем как длящиеся бесконечно? Какие средства использует писатель, чтобы добиться такого эффекта восприятия времени?

3. Какие символы мы встречаем в описании ходынской трагедии, в чём, по-вашему, их исторический и художественный смысл?

Последним императором, коронованным Папой, стал в 1433 году за год до своей смерти Сигизмунд, а последним императором, короновавшимся в Италии (правда, не в Риме, а в Болонье), — Карл V (1530 год).

Император Сигизмунд. (wikipedia.org)

Германским правителям для обладания реальной властью была важнее всего не императорская коронация в Риме, а коронование в качестве римского короля, которая, как правило, осуществлялась в Ахене кельнским архиепископом. В качестве преемников Карла Великого, принявшего титул короля лангобардов, германские правители нередко претендовали на коронацию в Милане (или Монце) так называемой «железной короной лангобардов». Они также могли короноваться в Арле в качестве королей Бургундии. Впрочем, лишь некоторые из германских правителей смогли пройти все эти коронации, хотя, некоторые короновались дополнительно в своих собственных «наследственных» владениях (коронами Сицилии, Чехии, Венгрии), а Фридрих II к тому же еще и в Иерусалиме (1228 год).

Фридриха II. (wikipedia.org)

Одной из важнейших литургических особенностей германского коронационного церемониала было scrutinium (испытание) — серия вопросов, обращенных к королю и предшествующих акту помазания. Существенным формальным компонентом являлось и вопрошание присутствующего на церемонии «народа» о том, угодно ли ему, чтобы человек, который ожидает коронации, стал королем. Следуя немецкому образцу, scrutinium стали включать в свои ordines и авторы многочисленных французских коронационных чинов. Впрочем, и без того во французском и английском церемониалах присутствовала формальная процедура выражения «народом» своего согласия.

Коронации англосаксонских королей происходили в разных местах, однако Вильгельм Завоеватель, пожелавший принять корону в Вестминстере, создал решающий прецедент. Несмотря на претензии архиепископа Йоркского, право осуществлять коронацию английского монарха к XII веку окончательно закрепилось за архиепископом Кентерберийским. Единственной важной особенностью ранних коронационных чинов на острове являлась присяга правителя: именно в англосаксонском обществе она перестала ограничиваться обязательством защиты интересов исключительно местных епископов. В ее англосаксонском варианте коронационная присяга была со временем воспринята и на континенте. Нормандское завоевание 1066 года вызвало некоторые изменения в коронационной процедуре, в частности, коронационная присяга теперь стала произноситься не на латыни, а на разговорном французском языке. Яркой отличительной чертой английских коронаций явилось состязание королевских воинов во время завершающего коронационные торжества праздничного пира. Но наиболее существенным новшеством стало дополнившее коронационную присягу в 1308 году обязательство короля хранить «законы и обычаи» страны.

Коронация Карла VI Безумного в Реймсском соборе. (wikipedia.org)

Во Франции коронации долгое время проводились в разных местах, и лишь в 1129 году (коронация Филиппа I, старшего сына Людовика VI) была заложена традиция осуществления ее в Реймсе местным архиепископом. Вероятно, вплоть до начала XIII века французский ритуал в основном следовал модели немецких коронаций. Затем, однако, возникла необходимость в его существенной переработке, прежде всего с целью включения элементов легенды о священном сосуде. Согласно преданию, при крещении Ремигием, архиепископом Реймсским, Хлодвига, первого из обращенных в христианство франкских правителей, с небес был послан сосуд со священным елеем. Эта легенда была связана с Реймсом, подчеркивала особую значимость именно этой церковной кафедры и хранящейся при ней реликвии в истории французского королевства. Первое упоминание о дарованном свыше священном елее относится к коронации Людовика VII в 1131 году. В XIII веке были созданы три коронационных чина, перерабатывавших старые ordines X века и включивших элементы предания о посланном с небес священном елее в структуру коронационного церемониала. Заданный этими текстами порядок ритуала претерпел в последующем лишь незначительные изменения. Легенда о священном елее стала важнейшим элементом «религии королевской власти» во Франции, в контексте которой обряд коронации стал претендовать на роль нового, восьмого, христианского таинства. Священному елею, таким образом, была отведена центральная роль и в коронационной церемонии, и в системе легитимации королевской власти, что составило одно из основных идеологических отличий французской монархии от всех иных в Европе. Как писал в годы правления Карла V монах-кармелит Жан Голен, помазание французского короля осуществляется «не тем миром или елеем, что изготавливается руками епископа или аптекаря, но священной небесной жидкостью, содержащейся в священном сосуде». Священный елей никогда не использовался при процедуре коронации и помазания королевы. Характерной чертой французской коронации была и особая роль, которая отводилась в ней двенадцати пэрам Франции, круг и статус которых был определен в начале XIII века.

В большинстве стран Европы сложилась традиция проведения ритуала коронации в строго определенном месте. Императоры короновались в Риме, а в качестве «короля римлян» получали корону в Ахене. Английские государи короновались в Вестминстерском аббатстве, а французские — в Реймсском соборе. Обычным местом проведения коронации в Норвегии был Трондхейм, в Швеции — Уппсала, в Неаполитанском королевстве — Неаполь, в Польше после 1300 года — Краков. Однако в некоторых странах, как, например, в Дании, традиции проведения коронации в определенном месте так и не сложилось. Весь город, а в ряде случаев два или даже несколько городов могли быть местом осуществления ритуалов инаугурации нового монарха. Существенные различия складывались в разных странах и в связи с тем, каким образом оформлялось пространство, в котором протекало собственно литургическое действо. В Вестминстерском аббатстве, например, площадка с троном английского короля и алтарем находилась на таком возвышении, что участники королевского ристалища могли с противоположных концов трансепта верхом проскакать под ней навстречу друг другу. То есть церемонию коронации на всем ее протяжении могло наблюдать во всех подробностях большинство присутствовавших в храме. В Реймсе же сложилась совершенно иная практика. Место проведения коронационного обряда определялось размерами хора — это было весьма ограниченное пространство (примерно, 13 на 25 м), в котором могло расположиться от 300 до, самое большее, 450 зрителей, в то время как все остальные, собравшиеся на церемонию, вообще не могли видеть происходившего в хоре. Размеры толпы таких «пассивных зрителей» можно представить себе, если учесть, что центральный неф Реймсского собора -самый длинный во всей Франции — его длина от входного портала до крайней восточной точки составляла 149 м.

Коронация Людовика XV в Реймсе. (wikipedia.org)

Существование определенных традиций проведения коронаций еще не означало, что эти традиции всегда и безусловно соблюдались. Само их становление было длительным и постепенным процессом, ведь они складывались в ходе столкновений и борьбы интересов влиятельных лиц и церковных институций. Кроме того, при определенных обстоятельствах оказывалось невозможно соблюсти некоторые из установившихся правил проведения коронации. Так, например, епископ, имевший право короновать государя, мог не желать или не быть в состоянии этого сделать, или же соответствующая епископская должность вообще не была занята. Не редкостью были и чрезвычайные стечения обстоятельств. В частности, в Германии конфликт среди курфюрстов при избрании короля привел в 1314 году к проведению одновременно двух «альтернативных» коронационных обрядов. Людовик IV Баварский из дома Виттельсбахов был коронован в Ахене, месте вполне традиционном, однако проводил церемонию, вопреки обычной практике, архиепископ Майнцский, а не Кельнский. К тому же корона и прочие знаки власти, врученные тогда Людовику, не использовались германскими королями ранее. Соперник Виттельсбаха Фридрих Красивый Габсбург был в тот же самый день коронован в Бонне, не имевшем статуса коронационного центра, однако обряд был осуществлен «правильным» архиепископом Кельнским, а сам Фридрих получил «настоящие» инсигнии. С не менее грубыми нарушениями традиций проходила и коронация французского государя Карла VIII в Неаполе в 1494 году. Такие эпизоды свидетельствуют, что концепция коронационного обряда не была совершенно застывшей и бесспорной. При необходимости она могла изменяться в контексте актуальной политической ситуации.

В отдельных странах в коронационную традицию включались дополнительные элементы, насыщенные мифологическим содержанием. Подобную роль играли корона святого Стефана в Венгрии или же древний коронационный камень в Шотландии. Некоторые монархии вообще не восприняли коронационного ритуала, в других он укоренился относительно поздно. В ряде случаев за введением коронации быстро последовал отказ от этой практики.

Многообразие коронационных церемоний, проводившихся в разных регионах Европы на протяжении нескольких веков, делает практически невозможным единое общее описание хода западноевропейской церемонии. Почти во всех странах коронация предполагала весьма продолжительное литургическое действо (во Франции, по некоторым свидетельствам, оно начиналось в 6 часов утра прибытием клира в собор и завершалось только в 2 часа пополудни выходом оттуда коронованного государя), состоявшее из многочисленных молитв и гимнов, помазания, инвеституры инсигниями. Церемония обычно кончалась богослужением, во время которого монарх в некоторых случаях громко читал несколько строк из Евангелия (подчеркивая тем самым свое уподобление в результате проведенного обряда помазания духовному лицу) и делал богатые дары церкви, в которой проходил обряд. Во многих странах церемония включала проведение внехрамовых процессий, а также пира. Составной частью коронационных торжеств могли быть и въезд государя в город, и возведение его на особый престол (в Германии), и пожалование им после своей коронации многих дворян в рыцари, и чудо исцеления золотушных больных прикосновением рук короля (во Франции и в Англии) и др.

Коронование Людовика XIV в Реймсе. (wikipedia.org)

Конституирующее значение коронации было особенно велико для времени Высокого Средневековья — в тот период ни один государь не мог считаться полноценным обладателем королевского достоинства, если он не прошел через ритуалы помазания и коронации. Неслучайно, например, Вильгельм Рыжий так спешил короноваться в Вестминстере в 1087 году — он стремился таким образом упредить своих братьев, также претендовавших на власть. Практика коронации наследника еще при жизни правящего монарха, сложившаяся во Франции при ранних Капетингах, имела целью уменьшить остроту проблемы преемственности власти: она предотвращала конфликты между претендентами, обычные при «неурегулированной» смене государя, и укрепляла прочность династии.

При подготовке к принятию Присяги на верность Царю и Отечеству, мы принимаем таинство исповеди, в котором мы каемся среди прочих грехов и в грехах против Царской власти, и которые изложены в Кратком исповедании грехов против Царской власти. При ознакомлении с этим документом могут возникнуть смущения по вопросам касающимся властных полномочий Православного Царя и Священноначалия Православной Церкви.

1) отвергал (либо хулил) Священное Таинство Брака, совершаемое во время коронации между Помазанником Божиим и Церковью Христовой, когда отрицал, что Помазанник Божий является Главой Земной Воинствующей Церкви. Муж есть глава жены (Еф.5:23) Во время этого Таинства Христос земной (Помазанник Божий) выступает женихом, а Земная Воинствующая Церковь – невестой;

3) отвергал (или хулил) Таинство Миропомазания, совершаемое над Божиим Избранником, когда отрицал, что Бог изливает на Своего Помазанника особую Благодать для прохождения Великого Царского Служения и дает Ему иное сердце (1Цар.10:9), которое всегда находится в Руке Господа, и которое Господь направляет куда Ему угодно. (Притч.21:1)

По первому пункту данного исповедания приведем некоторые косвенные факты, анализируя которые можно прийти к определенному выводу. Да, из Священного Писания мы знаем, что глава Церкви есть Христос, Бог наш. Церковь же состоит из Церкви Небесной, где и Господь наш Царствует, и Церкви земной, воинствующей.

А теперь зададимся вопросом: А действительно ли Помазанник Божий является Главой Земной Воинствующей Церкви? Да, мы знаем, что Царь есть Глава народа Русского, и его Отец.

А посмотрим на картину слева. На главе Царя надета корона, которая не отличается от архиерейской митры. Так во втором пункте исповедания утверждается, что Царь есть Епископ Епископов, то есть главный из них, то есть именно Он и есть глава Земной воинствующей Церкви. А теперь обратимся к чину Коронования. Рассмотрим кто же главней - Царь или Первосвященник?

1) " При приближении царских регалий к южным дверям соборной церкви, все архиереи и прочее духовенство в священном одеянии, выходят из церкви на паперть и воздают оным честь каждением фимиама и кроплением Святою водой".

То есть, не Царь стоит на паперти и ждет прихода духовенства, а духовенство ждет Его на паперти. Может быть именно это обстоятельство было одним из решающих факторов, определивших предательство духовенством своего Царя в 1917 году? Ведь и Христа распяли архиереи из гордости и властолюбия, не возжелав унизиться и смириться перед Богом.

2) Принято меньшему у большего просить благословения. Царь не просит благословения у первосвященника, напротив, Епископы прислуживают Царю.

Первосвященник обращается к Царю: "Понеже благоволением Божиим, и действием Святаго и Всеосвящающаго Духа , иВашим изволением имеет ныне в сем первопрестольном храме совершиться Императорского Вашего Величества коронование и от Святаго мира помазание". Не благословением первосвященника, а изволением Царя...

3) При короновании, не архиерей возлагает корону на главу Царя , а Сам Царь: " Его Величество, приняв корону от архиерея с подушки, возлагает ее на главу Свою, причем архиерей говорит молитву: «Во имя Отца, и Сына и Святаго Духа, аминь»."

4) Император во время чина коронования сидит на престоле, а архиереи стоят, и прислуживают Ему.

5) Император молится: "Ты избрал Мя еси Царя и Судию людем Твоим". Судьи же во времена ветхозаветные обладали и духовной и светской властью.

6) Император причащается в Алтаре, не как простой священнослужтиель, ибо тогда прислуживали бы Ему пономари, но "Его Величество архиерейской рукою вводится внутрь алтаря и, стоя пред Святою трапезою на златой парче и сделав поклонение, приемлет от перваго архиерея Святых Тайн Тела и Крови Господни Причастие, по чину Царскому, то есть, как причащаются священнослужители: особо Тела и особо Крове Христовы. Другой архиерей подносит Его Величеству антидор и теплоту, а третий служит омовению уст и рук" . Обратите внимание, что теплоту всегда подают пономари, и руки омывают они же, не имеющие духовного сана и стоящие на самой низшей ступени церковной иерархии.

Можно продолжать и далее, при желании, читатель, внимательно перечитавший чин коронования сам сможет это сделать... Ниже описывается достаточно подробно и о рукоположении Императора Первосвященником, и о таинстве миропомазания.

ЧИН СВЯЩЕННАГО КОРОНОВАНИЯ РУССКИХ САМОДЕРЖЦЕВ (скачать *.pdf): (cкачиваний: 513)

В навечерие торжественного дня коронования как в главном Успенском, так и в прочих соборах и церквах по всей Москве отправляли пополудни в четыре часа молебствие со звоном, а к вечеру всенощное бдение. Их Императорския Величества с Высочайшею Фамилиею изволят слушать всенощное бдение у Спаса за Золотой Решеткой, где читается и правило к Причащению.

В самый день коронования, когда начатие торжества возвещено двадцатью одним выстрелом из пушек, начинается от Успенского собора благовест в большой колокол, потом в другие перебором, как обыкновенно бывает для крестнаго хода. Синодальные члены и преосвященные архиереи с прочим духовенством собираются в собор и совершают молебствие о многолетнем здравии Его Императорского Величества. А по окончании молебна и часов литургийных ожидают в священном одеянии пришествия Их Императорских Величеств.

Когда начинается шествие, бывает звон во все колокола.

При приближении царских регалий к южным дверям соборной церкви, все архиереи и прочее духовенство в священном одеянии, выходят из церкви на паперть и воздают оным честь каждением фимиама и кроплением Святою водой.

По внесении регалий в церковь, архиереи с прочим духовенством ожидают на прежнем вне церкви месте прибытия Их Величеств, и когда Их Величества приближатся к паперти, первенствующий архиерей произносит речь и подносит благословящий Крест, а другой кропит Святою водой.

Потом, в предшествии тех же архиереев и духовенства и при пении певчими псалма «Милость и суд воспою тебе, Господи», Их Императорския Величества вступают в церковь и по троекратном поклонении перед Царскими вратами прикладываются к Святым местным иконам, а потом следуют на приуготовленный посреди церкви под балдахином трон и восседают на Императорских Своих престолах. Архиереи же и прочие духовные становятся от ступеней трона до Царских врат по обе стороны. В то время звон престает.

По окончании пения псалма и по прекращении звона первенствующий архиерей, возшед на амвон трона, говорит к Его Величеству следующую речь:

«Благочестивейший Великий Государь наш Император и Самодержец Всероссийский! Понеже благоволением Божиим, и действием Святаго и Всеосвящающаго Духа, и Вашим изволением имеет ныне в сем первопрестольном храме совершиться Императорского Вашего Величества коронование и от Святаго мира помазание; того ради по обычаю древних христианских монархов и Боговенчанных Ваших Предков, да соблаговолит Величество Ваше в слухе верных подданных Ваших исповедать Православно-кафолическую Веру, како веруеши?»

И, сие сказав, подносит пред лицеем Его Величества раскрытую книгу, держа оную на руках.

Его Величество по поднесенной архиереем книге гласно прочитывает Святый Символ Православныя Веры.

По прочтении Символа, тот же архиерей к Его Величеству возглашает: «Благодать Пресвятаго Духа да будет с Тобою, аминь», а прочие архиереи тайно говорят то-же.

Начинается ектенья, на которой вместе с обычными молитвенными прошениями возносится моление о Венчаемом Монархе: «О еже благословитися Царскому Его венчанию благословением Царя царствующих и Господа господствующих; о еже укреплену быти скипетру Его десницею Вышняго; о еже помазанием Всесвятаго Мира прияти Ему с небес к правлению и правосудию силу и премудрость; о еже получити Ему благопоспешное во всем и долгоденственное царствование; яко да услышит Его Господь в день печали, и защитит Его имя Бога Иаковля; яко да пошлет Ему помощь от Святаго, и от Сиона заступит Его; яко да подаст Ему Господь по сердцу Его, и весь совет Его исполнит; яко да подчиненные суды Его немздоимны и нелицеприятны сохранит; яко да Господь Сил всегда укрепляет оружие Его; о покорити под нозе Его всякаго врага и супостата; о еже благословитися Царскому венчанию и Супруги Его Благочестивейшей Государыни Императрицы благословением Его же Царя царствующих и Господа господствующих».

По ектеньи протодиакон возглашает: «Бог Господь и явися нам», а клир поет: «Бог Господь и явися нам, благословен Грядый во имя Господне».

Стих: «Исповедайтеся Господеви, яко благ, яко в век милость Его».

Стих: «Обышедше обыдоша мя, и именем Господним противляхся им».

Стих: «Не умру, но жив буду, и повем дела Господня».

Стих: «Камень, его же не брегоша зиждущие, Сей бысть во главу угла; от Господа бысть Сей, и есть дивен во очесех наших».

По пропении тропаря: «Спаси, Господи, люди Твоя» происходит чтение Пророчества Исаиина:

«Тако глаголет Господь: радуйтеся, небеса, и веселися, земле, да отверзут горы веселие, и холми радость, яко помилова Господь люди Своя, и смиренныя людей Своих утеши. Рече же Сион: остави мя Господь, и Бог забы мя. Еда забудет мати отроча свое, яко не помиловати исчадия чрева своего; аще же и забудет то жена, но Аз не забуду тебе, глаголет Господь. Се, в руку Моею вписах грады твоя, и предо Мною еси присно, и вскоре возградишися, имиже разорися, и потребившии тя изыдут из тебе. Воздвигни окрест очи твои и виждь вся, се, собрашася и приидоша к тебе. Живу Аз, глаголет Господь: яко вся я облечеши и возложиши на ня яко утварь на невесту, яко и пустая, и разсыпаная, и падшаяся ныне утеснеют от вселившихся, и удалятся от тебе смирившии тя».

По прочтении Пророчества, прокимен:

«Господи, силою Твоею возвеселится Царь, и о спасении Твоем возрадуется зело».

Стих: «Желание сердца его дал еси ему, и хотения устну его не лишил еси его».

Стих: «Яко предварил еси его благословением благостынным, положил еси на главе его венец от камене честна».

Затем следует чтение Послания Святаго Апостола Павла к Римлянам.

«Братие, всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть. Тем же противляяйся власти Божию повелению противляется: противляющиися же себе грех приемлют. Князи бо не суть боязнь добрым делом, но злым. Хощеши же ли не боятися власти? Благое твори: и имети будеши похвалу от него: Божий бо слуга есть, тебе во благое. Аще ли злое твориши, бойся: не бо без ума меч носит: Божий бо слуга есть, отмститель в гнев злое творящему. Темже потреба повиноватися не токмо за гнев, но и за совесть. Сего бо ради и дани даете: служители бо Божии суть во истое сие пребывающе. Воздадите убо всем должная: ем уже убо урок, урок; а ему же дань, дань; а ему же страх, страх; и ему же честь, честь».

По прочтении Апостола, аллилуиа трижды и затем чтение Святаго Евангелия от Матфея:

«Во время оно, совет приемше вси фарисее на Иисуса, яко да обольстят Его словом. И посылают к Нему ученики своя, со Иродианы, глаголюще: учителю, вемы, яко истинен еси, и пути Божию воистинну учиши, и нерадиши ни о ком же: не зриши бо на лице человеком. Рцы убо нам, что Ти ся мнит? достойно ли есть дати кинсон Кесареви, или ни. Разумев же Иисус лукавство их, рече: что Мя искушаете, лицемери. Покажите Ми златницу кинсонную. Они же принесоша Ему пенязь. И глагола им: чий образ сей и написание? И глаголаша Ему: Кесарев. Тогда глагола им: воздадите убо Кесарева Кесареви, и Божия Богови. И слышавше дивишася: и оставльше Его отыдоша».

По окончании чтения Евангелия, Его Императорское Величество повелевает со стоящего на троне с Императорскими регалиями стола возложить на себя порфиру, которую архиереи и подносят Его Величеству на подушках. При возложении оной, первенствующий архиерей произносит: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа».

Его Императорское Величество преклоняет главу, и первенствующий архиерей, осеня верх главы крестным знамением, возлагает крестообразно руки на оную и читает во всеуслышание следующую молитву:

«Господи Боже наш, Царю царствующих и Господь господствующих, иже чрез Самуила пророка избравый раба Твоего Давида, и помазавый его во царя над людом Твоим Израилем: Сам и ныне услыши моление нас недостойных, и призри от святаго жилища Твоего, и Вернаго Раба Твоего Великаго Государя, Его же благоволил еси поставити Императора над языком Твоим, притяжанным честною Кровию Единороднаго Твоего Сына, помазати удостой елеом радования, одей Его силою с высоты, наложи на главу Его венец от камене честнаго, и даруй Ему долготу дней, даждь в десницу Его скипетр спасения, посади Его на престоле правды, огради Его всеоружием Святаго Твоего Духа, укрепи Его мышцу, смири пред Ним вся варварские языки, хотящие брани, всей в сердце Его страх Твой, и к послушным сострадание, соблюди Его в непорочней вере, покажи Его известнаго хранителя святыя Твоея кафолическия Церкви догматов, да судит люди Твоя в правде, и нищия Твои в суде, спасет сыны убогих, и наследник будет небеснаго Твоего Царствия. Яко Твоя держава, и Твое есть Царство и сила во веки веков».

«Аминь!» поет лик. «Мир всем», произносит архиерей. «И духови твоему», ответствует лик. Протодиакон возглашает: «Главы ваша Господеви приклоните». «Тебе Господи» поет лик. Архиерей читает вторую молитву:

«Тебе единому Царю человеков, подклони выю с нами, Благочестивейший Государь, Ему же земное царство от Тебе вверено: и молимся Тебе, Владыко всех, сохрани Его под кровом Твоим, укрепи Его царство, благоугодная Тебе деяти всегда Его удостой, возсияй во днех Его правду, и множество мира, да в тихости Его кроткое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и честности. Ты бо еси Царь мира, и Спас душ и телес наших, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков».

По прочтении сей второй молитвы Его Императорское Величество повелевает с того же поставленного с Императорскими регалиями стола подать Императорскую корону, которую подносит на подушке первенствующему архиерею назначенный к тому сановник, а архиерей представляет ее Его Императорскому Величеству.

Его Величество, приняв корону от архиерея с подушки, возлагает ее на главу Свою, причем архиерей говорит молитву: «Во имя Отца, и Сына и Святаго Духа, аминь».

После сего первенствующий архиерей говорит к Его Величеству по книге следующую речь:

«Благочестивейший Самодержавнейший Великий Государь Император Всероссийский! Видимое сие и вещественное Главы Твоея украшение явный образ есть, яко Тебе Главу Всероссийского народа венчает невидимо Царь славы Христос, благословением Своим благостынным, утверждая Тебе владычественную и верховную власть над людьми Своими».

Потом Его Императорское Величество повелевает подать Себе скипетр и державу. Первенствующий архиерей, подав Его Величеству в десную руку скипетр, а в левую державу, с молитвою: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа», произносит по книге следующую речь:

«О Богом Венчанный, и Богом Дарованный, и Богом Преукрашенный, Благочестивейший, Самодержавнейший, Великий Государь Император Всероссийский! Приими скипетр и державу, еже есть видимый образ даннаго Тебе от Вышняго над людьми Своими Самодержавия к управлению их и к устроению всякаго желаемаго им благополучия».

Посем Его Императорское Величество на Императорском Своем престоле сесть соизволит.

Потом, положив регалии на подушки, призывает Ея Величество Императрицу и, сняв с Себя корону, прикасался оною к главе Ее Величества и после паки на Себя возлагает. Засим подносится меньшая корона, которую Его Величество возлагает на главу Государыне Императрице. Четыре статс-дамы оную оправляют. Потом подносятся Его Величеству для возложения на Ея Величество порфира и цепь ордена святаго Апостола Андрея.

По возложении каждой из сих регалий те же статс-дамы оные оправляют. Государыня Императрица возвращается на Свой престол. Государь Император вновь восприемлет скипетр и державу.

Потом протодиакон возглашает полный Его Императорского Величества титул* с многолетствием так:

«Благоверному, и Благочестивому, и Христолюбивому, Самодержавнейшему Великому Государю нашему, Богом Венчанному, Превознесенному и Самодержцу Всероссийскому: Московскому, Киевскому, Владимирскому, Новгородскому, Царю Казанскому, Царю Астраханскому, Царю Польскому, Царю Сибирскому, Царю Херсониса Таврического, Царю Грузинскому, Государю Псковскому и Великому Князю Смоленскому, Литовскому, Волынскому, Польскому и Финляндскому, Князю Эстляндскому, Лифляндскому, Курляндскому и Семигальскому, Самогитскому, Корельскому, Тверскому, Югорскому, Пермскому, Вятскому, Болгарскому и иных; Государю и Великому Князю Новгорода Низовские земли, Черниговскому, Рязанскому, Полоцкому, Ростовскому, Ярославскому, Белоезерскому, Угорскому, Обдорскому, Кондийскому, Витебскому, Мстиславскому и всея Северныя страны Повелителю, и Государю Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския, Черкасских и Горских Князей, и иных Наследному Государю и Обладателю, Государю Туркестанскому; Наследнику Норвежскому, Герцогу Шлезвиг-Гольстинскому, Стормарнскому, Дитмарсенскому и Ольденбургскому, подаждь, Господи, благоденственное и мирное житие, здравие же и спасение, и во всем благое поспешение, на враги же победу и одоление, и сохрани Его на многая лета».

И певчие поют на оба лика по трижды: «Многая лета». Так же и Ея Императорскому Величеству.

И в то время бывает звон во все колокола, и из поставленных в Кремле пушек 101 выстрел. Между пением многолетия, как духовные, так и мирские особы от своих мест троекратным поклонением Их Императорские Величества поздравляют.

По пропетии многолетия и перестании звона и пальбы, Государь Император, возстав с престола и отдав скипетр и державу предстоящим, преклоняет колена и произносит по книге следующую к Богу молитву:

«Господи Боже отцев, и Царю царствующих, сотворивый вся словом Твоим, и премудростию Твоею устроивый человека, да управляет мир в преподобии и правде! Ты избрал Мя еси Царя и Судию людем Твоим. Исповедую неизследимое Твое о Мне смотрение, и благодаря Величеству Твоему покланяюся. Ты же, Владыко и Господи Мой, настави Мя в деле, на неже послал Мя еси, вразуми и управи Мя в великом служении сем. Да будет со Мною приседящая Престолу Твоему премудрость. Посли ю с небес Святых Твоих, да разумею что есть угодно пред очима Твоима и что есть право в заповедех Твоих. Буди сердце Мое в руку Твоею еже вся устроити к пользе врученных Мне людей и к славе Твоей, яко да и в день суда Твоего непостыдно воздам Тебе слово: милостию и щедротами Единороднаго Сына Твоего, с Ним же благословен еси, с Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом во веки веков, аминь».

«Паки и паки, преклонше колена, Господу помолимся», возглашает протодиакон, по прочтении Его Величеством молитвы. И все предстоящие, кроме Его Величества, преклоняют колена, а архиерей, стоя также на коленах, читает от лица всего народа следующую молитву:

«Боже Великий и Дивный, неисповедимою благостию и богатым Промыслом управляя всяческая. Егоже премудрыми, но неиспытанными судьбами, разнообразные пределы жизнь и сожительство человеческое приемлет, благодарне исповедуем: яко не по беззаконием нашим сотворил еси нам, ниже по грехом нашим воздал еси нам. Согрешихом, Господи, и беззаконовахом, и крайняго Твоего отвращения достойны сотворихомся. Ты же, о Неисчетная Благостыня, Милостивый, Долготерпеливый, и каяйся о злобах человеческих Владыко, наказав нас кратким бывшия печали посещением, се изобильно исполняеши веселия и радости сердца наша, оправдав над нами царствовати Возлюбленнаго Тобою Раба Твоего, Благочестивейшаго Самодержавнейшаго Великаго Государя Нашего Императора всея России: умудри убо и настави Его непоползновенно проходити великое сие к Тебе служение, даруй Ему разум и премудрость, во еже судити людем Твоим в правду, и Твое сие достояние в тишине и без печали сохранити. Покажи Его врагом победительна, злодеем страшна, добрым милостива и благонадежна; согрей сердце Его к призрению нищих, ко приятию странных, к заступлению нападствуемых. Подчиненные же Ему правительства управляя на путь истины и правды, и от лицеприятия и мздоимства отражая, и вся от Тебе державе Его врученные люди в нелицемерной содержа верности, сотвори Его Отца о чадех веселящагося, и да удивиши милости Твоя на нас. Умножи дни живота Его в нерушимом здравии и непременяемом благополучии. Даруй же во дни Его и всем нам мир, безмолвие и благоспешество, благорастворение воздуха, земли плодоносия, и вся к временней и вечней жизни потребная. О премилосердый Господи наш, Боже щедрот и Отче всякия утехи, не отврати лица Твоего от нас, и не посрами нас от чаяния на него, уповающе на Тя, молимся Тебе и молящеся на щедроты Твоя уповаем: Ты бо един веси еже требуем, и прежде прошения подаеши, и дарования утверждаеши, и всякое даяние благо, и всяк дар совершен свыше есть сходяй от Тебе, Отца светов. Тебе слава и держава со Единородным Твоим Сыном и Всесвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков».

После молитвы архиерей говорит Его Величеству приветственную речь. По окончании ее возглашает: «Слава Тебе, Благодетелю нашему, во веки веков».

Певчие поют: «Тебе Бога хвалим». Происходит колокольный звон, и начинается Божественная литургия.

При начатии литургии Его Императорское Величество корону снимает с главы, отдавая несшим оную, а по окончании литургии опять возлагает на Себя. По прочтении на литургии Евангелия, оное подносится к Их Величествам для целования.

Когда начнут петь каноник, тогда от трона до Царских врат для шествия Его Императорского Величества к Святому Миропомазанию и Причащению Святых Тайн постилается бархат, а близ самых Царских врат до Престола церковного поверх бархата золотая парча.

После пения каноника и по Причащении внутри алтаря священнослужащих, Царские врата отворяются, и из алтаря посылаются два архиерея с последующими им по обе стороны протодиаконами, возвестить Его Императорскому Величеству время Царского Миропомазания следующим образом:

«Благочестивейший Великий Государь Наш Император и Самодержец Всероссийский, Вашего Императорского Величества Миропомазания и Святых Божественных Таин приобщения приближися время: того ради да благоволит Ваше Императорское Величество шествовать сея Великия Соборныя Церкве к Царским вратам».

Его Императорское Величество изволит, передав сановнику шпагу Свою и сошед с трона, шествовать в порфире прямо к Царским вратам. Во след за Ним шествует Ея Величество Государыня Императрица. Его Императорское Величество, став у тех врат на златой постланной парче, изволит отдать регалии несшим оные. А первенствующий архиерей, взяв драгоценный сосуд, для сего великого дела нарочно устроенный, и омочив уготованный к тому драгоценный же сучец во Святое Миро, помазует Его Величество на челе, на очах, на ноздрях, на устах, на ушесах, на персях и по обою сторону на руках, глаголя: «Печать дара Духа Святаго». А другой архиерей места помазанныя чистою хлопчатою бумагою отирает.

По совершении Миропомазания бывает колокольный звон и 101 выстрел из пушек.

Посем на ту же златую парчу становится Ея Величество Государыня Императрица, а первенствующий архиерей, омочив тот же драгоценный сучец во Святое Миро, помазует Ея Величество только на челе, произнося те же слова: «Печать дара Духа Святаго». Другой архиерей отирает место помазания.

Потом Его Величество архиерейской рукою вводится внутрь алтаря и, стоя пред Святою трапезою на златой парче и сделав поклонение, приемлет от перваго архиерея Святых Тайн Тела и Крови Господни Причастие, по чину Царскому, то есть, как причащаются священнослужители: особо Тела и особо Крове Христовы. Другой архиерей подносит Его Величеству антидор и теплоту, а третий служит омовению уст и рук.

По причастии же Святых Тайн Его Императорское Величество, вышед из алтаря, отходит к иконе Спасителя. Тогда Ея Величество приступает к Царским вратам и принимает Святое Причастие обыкновенным порядком, причем архиереи в поднесении антидора, теплоты и умовении уст и рук Ея Величеству служат.

По сем Их Величества шествуют к трону и восседают на престолах.

При отпусте литургии от архиерея со Крестом, протодиакон возглашает многолетие. Певчие поют: «Многая лета».

По окончании чего приносят Их Императорским Величествам всеподданнейшее поздравление с благополучным совершением коронации как духовныя, так и светския особы.

Потом Их Величества шествуют по устроенным помостам прежним порядком в Архангельский собор. Во время шествия производится 101 выстрел из пушек и происходит большой звон во все колокола в соборах и во всех монастырских и приходских церквах.

В Архангельском соборе Их Величества изволят прикладываться к святым иконам и мощам, потом поклоняются гробам Предков Своих.

В сие время протодиакон провозглашает многолетие. Певчие поют: «Многая лета» трижды.

Из Архангельского собора Их Величества шествуют тем же порядком в собор Благовещенский.

В продолжении шествия Государь Император изволит быть в короне и порфире, со скипетром и державой в руках. Прикладываясь к святым иконам, отдает регалии особам, несшим оныя.

Из Благовещенскаго собора Их Императорские Величества шествуют к Красному крыльцу, а оттуда во внутренние покои.

Духовные ожидают вшествия Их Величеств в Грановитой палате.

*) Титул приводим согласно последнему тексту, Высочайше утвержденному 3 ноября 1882 года.

Литература:

Барсов Е. В. Древнерусские памятники священного венчания царей;

Покровский Н. В. Чин коронования государей в его истории. СПб., 1883;

Дьяконов. Власть московских государей, 1889;

Печатные описания коронований отдельных государей;

Полное собрание законов и Коронационный сборник, изданный Министерством двора под редакцией В. С. Кривенка. В 2 т. СПб., 1899.

Если описание торжественной коронации императора передано словами официальной прессы, то события ходынской трагедии даны че­рез художественное изображение, частично через восприятие главной героини. Почему Васильев из­бирает именно такой путь представления в романе одного из главных исторических событий конца XIX века?

Через художественное изображение трагедии и через призму восприятия ее глазами главной героини автору удалось передать то, что невозможно отразить в официальных документах, какими бы подробными они ни были. В этом описа­нии отражена психология никем не уп­равляемой толпы, жаждущей даровых по­дарков в честь торжества. На смену при­ходит инстинкт самосохранения. Картина передана динамично, полна трагизма, в ней показано, как перестает существовать личная воля и как она переходит в волю толпы, подчиняющей себе каждого, кто попал в водоворот ее хаотического движе­ния. И, что еще важно, в этой картине, нарисованной глазами героини и волную­щегося за нее автора, отчетливо видно полное бездействие властей, не преду­смотревших такого развития событий и не принявших меры по защите людей в слу­чае каких-либо беспорядков. Равнодушие к тому, как пройдет народное гуляние, резко контрастирует с высоким пафосом церковной коронации монарха и его тор­жественным обетом.

Почему события, которые произошли в тече­ние 15-20 минут, описаны автором столь подроб­но, что воспринимаются читателем как длящиеся бесконечно? Какие средства использует писатель, чтобы добиться такого эффекта восприятия вре­мени?

Эффект длительности времени достига­ется за счет многочисленных деталей, обеспечивающих подробность в описании движения толпы. Вот испугавшись ее на­пора, врассыпную бросились полицей­ские, спасая свои жизни и дав команду буфетчикам выдавать подарки. Вот подар­ки бросают в толпу, которая продолжает двигаться вперед и наседать. Движение Нади и Фенички, описываемое автором, показывает судьбу отдельной личности, находящейся в толпе, целиком зависимой от нее, зажатой ей и не имеющей возмож­ности выбраться. Страшную метафору ис­пользует автор — бегущая толпа в вос­приятии Нади оказывается даже не стадом, а единым зверем, косматым и беспощад­ным, растерявшим облик человеческий.

И вспоминается по контрасту торжествен­ное: «…по образу и подобию Божьему…» «Не было ни образа, ни подобия, уже за­чалось иное создание по иному образу и по иному подобию». Размышления также со­здают замедление в восприятии времени.

Автор с ужасом наблюдает движение толпы. Она воспринимается им как Жи­вое Безголовое Чудовище, клеточкой ко­торого стал каждый человек. Толпа охва­чена единой волей самоуничтожения. Мыслящее начало полностью отступило и подчинилось движению, остановка же оз­начала чью-то мучительную смерть. При­шедшая на Ходынское поле журналистка Надя, оказавшись втянутой в круговорот движения толпы, бежала вместе со всеми, надеясь на спасение. Она пришла в дикое отчаяние, увидев мертвую женщину. Ощу­щение ужаса и приближающейся смерти охватило ее. Страх был столь огромен, что она не чувствовала боли. Это был ужас сна детства, внезапного падения в пропасть. И вместе с тем инстинкт самосохранения присутствовал. Она ползла по телам уми­рающих людей, пока не втиснулась в уз­кую щель под полом балагана, где на нее обрушилась кромешная тьма.

Психология толпы весьма специфична. Даже чувствуя опасность, она не может образумиться и мчится в ту сторону, где буфетчики метали в ее сторону подарки. Усиливалось желание ухватить «завет­ный царский дар». Невольно вспоминает­ся рассуждение о толпе Беневоленского, увидевшего в ней почву для роста жесто­кости, агрессивности, склонности к наси­лию и кровопролитию.

Какие символы мы встречаем в описании ходынской трагедии, в чем, по-вашему, их исто­рический и художественный смысл?

Наиболее яркие символы, характери­зующие толпу во время ходынской траге­дии — косматый Зверь и Живое Безго­ловое Чудовище. Символический смысл приобретают качели, балаганы и эстрады, приготовленные для массового народного гуляния, но ставшие местом смерти мно­гих людей, пришедших на предложенные властями развлечения. В художественном отношении эти символы усиливают впе­чатление нарисованной картины народно­го бедствия, их исторический смысл со­стоит в предупреждении властям и наро­дам о той опасности, которая может возникнуть в движении толпы, одержи­мой чем угодно: радостью, желанием даров, злобой, ненавистью, чувством мще­ния. Хотя Васильев рисует подлинные исторические события, основанные на ме­муарах, документах и т. д., толпа здесь выступает тоже в качестве символа обще­ственных кризисов.

Печатано в Санктпетербурхе при Сенате, 1724 году, Сентября 5 дня. А в Москве против тогож Генваря в 30 день, 1725 году. , = 80 стр. Титульный лист встречается в двух вариантах. В одном слова «году» и «дня» начинаются с прописных букв, а в другом - со строчных. Наш вариант - второй. В цельнокожаном переплёте середины XVIII века. На корешке - золототиснёный растительный орнамент. В верхней части - тиснённое золотом название: «О коронации». Форзацы: бумага «павлиний хвост». Тройной краплёный обрез. Формат: 16,5х9,5 см. Первый в России «коронационный сборник». Чрезвычайная редкость!

Библиография :

1. Сопиков В.С. Опыт российской библиографии. Редакция, примечания, дополнения и указатель В.Н. Рогожина. Т.1-2, Ч.1-5, Спб., издание А.С. Суворина, 1904-1906, №7603.
2. Сводный каталог русской книги XVIII века. 1725-1800, т. II, №4945.
3. Битовт Ю. Редкие русские книги и летучие издания 18-го века. Москва, 1905, №411 - Большая редкость!
4. Антикварная книжная торговля Соловьева Н.В. Каталог №105, Спб., 1910, «Редкие книги», Livres Rares, №182 - 50 рублей! Первое издание (26 стр.). Большая редкость!
5. Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. Спб., 1862, т.II, №581 - здесь же описано и наше 2-е издание! (В 1756 году этой книги хранилось в московской синодальной типографии 104 экземпляра, каждый был оценен по 23 копейки!).

Идет третье десятилетие XVIII века. Петру Алексеевичу исполнилось 50 лет. Он понимает, что скоро его не будет. Кому же передать дела? Сына Алексея нет - казнен в 1718 г., маленький Петр Петрович, сын от Екатерины, - умер в 1719 г., второй Петр Петрович - только родился в 1719 г., и Император решает изменить указ о престолонаследовании - теперь он сам может выбрать и назначить себе преемника. Наступает 1725 г. Суетливая жизнь идет своим чередом до конца января, когда, наконец, приходится прибегнуть к врачам, которых Петр до того времени не хотел видеть. Но время оказывается упущено и болезнь - неизлечима. 16 января Петр начал чувствовать предсмертные муки, кричал от рези; 22 января воздвигают алтарь возле комнаты больного и причащают его, 26-го «для здравия» выпускают из тюрем колодников. Екатерина то рыдала, то вздыхала, то падала в обморок, но не отходила от постели Петра и не шла спать, как только по его приказанию. Кажется при смерти он помирился с виновною супругою. Все во дворце ждут, надеются. Каждый - на свое. Новый приступ болей. Крики больного слышны на улице. По преданию, Петр требует аспидную доску. Пишет: «Отдайте все...» - дальше рука бессильно царапает каракули. Зовет старшую дочь, но Анна приходит слишком поздно - язык уже не повинуется ему. Над ним начинают читать причастную молитву. Присутствующие прощаются со своим Императором. Он уже больше ничего не может сказать. Еще 15 часов мучений, умирающий стонал, беспрестанно дергал правую свою руку, левая была уже в параличе. Несколько раз он силился перекреститься, но не смог. Троицкий архимандрит предложил причаститься еще раз. Главный «Антихрист» империи в знак согласия поднял руку. Петр казался в памяти до четвертого часа ночи, затем перестал стонать, дыхание остановилось и - в 6 часов утра 28 января Петр умер на руках Екатерины. Отдайте все... Но кому? Его наследник, второй Петр Петрович, умер в 1723 г. Чье же имя мог написать умирающий? В семье его всего несколько человек. Так кому? Внуку - царевичу Петру, сыну казненного царевича Алексея? Мало вероятно, так как за его спиной бабка - первая жена Петра I, Евдокия Лопухина, и другие противники его реформ. Естественно, он этого допустить не мог. Значит, имени внука быть не могло. Может быть, имя второй жены, Екатерины, которую он в 1724 году торжественно короновал в Москве императорской короной? Но он знает, что жена безграмотная женщина и не обладает данными, необходимыми для продолжения его дела. Кроме того, не прошло и трех месяцев с того дня, как Император послал ей отрубленную голову ее фаворита - камергера Виллима Монса. Да и коронация Екатерины только преследовала цель закрепить права их незаконнорожденных дочерей. Таким образом, имени Екатерины там тоже быть не могло. Есть еще дочери от брака с Екатериной. Старшая - Анна, любимая, но она вышла замуж за герцога Голштинского и торжественно за себя и за своих потомков письменно отказалась от всяких прав на русский престол. Вторая дочь - Елизавета. Очень красива, легкомысленна, умеет хорошо одеваться, тратить деньги, любит балы, танцы, заниматься амурными делами. Но она меньше всего думает о государственных делах. Очевидно, и ее имени на доске не могло быть. Остаются еще дочери его умершего брата царя Иоанна V: Екатерина - замужем за герцогом Мекленбург-Шверинским, но у нее нет сыновей, Анна - вдовая и бездетная герцогиня Курляндская, Прасковья? Но мало вероятно, чтобы Петр написал одно из этих имен на доске. Сподвижники? Однако, давая им княжеские и графские титулы, он никогда не ставил их в один ряд с собой, ведь его отец - «помазанник божий», а их? И назвать кого-то из них преемником император не мог. Похоже, что выбора у него просто не было и перо не случайно выпало из хладеющих пальцев. Историк Н.М. Молева в статье «Звали его Федосом» приводит версию о существовавшем, но якобы уничтоженном Петром I завещании и недописанном на аспидной доске тексте. Она пишет: «Как доказать, что завещания (в момент смерти Петра I уже) действительно не существовало и его (по сообщению секретаря Петра I Макарова) уничтожил сам Петр I? Где доказательства, что Петру не хватило сил дописать начатое на аспидной доске, - так ли трудно с нее стереть лишнее?», и далее: «... почему ни словом не обмолвился Федос, не просто духовник, а доверенное лицо царя? С ним советовался Петр по делу Евдокии Лопухиной... и другим семейным и государственным делам... И так-таки никаких подробностей о последней воле Петра». Что же явилось причиной смерти Петра I? Анализируя обстановку, сложившуюся во дворце в последний год жизни Петра Великого, Н. Молева выдвигает версию о возможности смерти царя от данного ему яда. Скоропостижной смерти могли желать как А.Д. Меншиков, опасавшийся суда, опалы, а возможно, и казни за казнокрадство, так и Императрица Екатерина Алексеевна, потерявшая накануне расположение мужа после огласки ее связи с Виллимом Монсом. Однако еще в 1901 г. профессор-медик П.И. Ковалевский в книге «Петр Великий и его гений» утверждал, что «царь сильно страдал странгурией», послужившей причиной его смерти. Предположение об урологическом происхождении болезни обосновывается также и свидетельствами современников, в. том числе и иностранных дипломатов. Профессор Л.Л. Хунданов тоже считает доказанным, что Петр I страдал стриктурой уретры, но непосредственной причиной смерти, по его мнению, могло быть и неумышленное отравление, так как в XVIII веке врачами широко применялись препараты,

Происхождение Екатерины до сих пор является предметом споров историков. Наиболее вероятным, по-видимому, можно считать, что она была дочерью лифляндского крестьянина Самуила Сковорощенко (впоследствии фамилия эта была изменена на Скавронский) по имени Марта. Год рождения ее скорее всего не установлен. Потеряв в детстве родителей, была взята служанкой в дом супер-интенданта Мариенбург, окружного пастора Глюка, у которого и выросла без всякого образования, до конца жизни оставаясь неграмотной; 18 лет вышла замуж за шведского драгуна Иоганна Рабе, но скоро овдовела. Во время Северной войны, когда русские войска взяли Мариенбург, Марта обратила на себя внимание фельдмаршала Шереметева, который увез ее с собой в Россию. Здесь она понравилась Меншикову, и гр. Шереметев был принужден уступить ее всесильному вельможе. В 1703 или 1704 г. у Меншикова увидел ее Петр, и в тот же день она перешла к нему и, приняв православие с именем Екатерины, с этих пор сделалась ближайшим другом Царя и неразлучной его спутницей, его «походной женой-солдаткой», по выражению Ключевского. Петр обвенчался с Екатериной и узаконил рожденных ею до брака своих дочерей Елизавету (род. в 1708 г.) и Анну (род. в 1709 г.)]. Вполне вероятно, что в последние годы жизни Пётр, много думавший о будущем своих великий начинаний, но не решавшийся официально назначить себе преемника, смотрел на супругу как на возможную наследницу российского трона. Во всяком случае, позднее, объявляя о восшествии Екатерины I на престол, Сенат и Синод, для придания легитимности её воцарению, интерпретировали коронацию как фактическое завещание покойного Императора. В «Описании» отражены все наиболее значительные действа коронационного сценария, разработанного Петром I вместе с новгородским архиепископом Феодосием: торжественное шествие из Императорского дворца в Успенский собор, венчание на царство, посещение императрской фамилией великокняжеских усыпальниц в соборе Михаила Архангела и в Вознесенском женском монастыре, праздничный обед в Грановитой палате, угощение народа на Ивановской площади, приём Екатериной депутаций от разных сословий и в завершение - многолюдный «фестен» с «преизрядным» фейерверком на Царицыном лугу. Хотя главным распорядителем, или, как тогда говорили, верховным маршалом, коронационных торжеств был назначен действительный тайный советник П.А. Толстой, предок писателя Л.Н. Толстого, руководил всеми церемониями, в том числе и церковным венчанием на царство, сам Пётр. В «Описании» приводятся слова, с которыми он обратился к иерархам церкви перед началом церемонии в Успенском соборе: «Понеже всем известно есть, как прежде объявили мы манифестом о намерении своём для коронования любезнейшей нашей супруги, которое ныне извольте по чину церковному совершить». В нарушение традиционного порядка ведения службы, Император самолично возложил корону на голову Екатерины и накинул на её плечи горностаевую мантию. Неизвестный автор коронационной хроники подробно описывает внутренний вид Кремля с воздвигнутыми для коронации сооружениями, праздничное убранство Успенского собора. Здесь упомянуты и богатые ковры на полу, и балдахин из кармазинного бархата с вышитым золотом российским гербом, и тронное возвышение с двумя креслами для императора и императрицы, и стол, покрытый золотой парчой, на котором находились императорские регалии - корона, скипетр, держава, «короновательная» мантия. Подробно говорится об украшенных золотыми шпалерами и коврами местах для царевен и герцога Голштинского - жениха дочери Петра и Екатерины Анны Петровны. Обращая внимание на «дивной работы» огромное паникадило из литого серебра, автор прибавляет, что оно «весьма за наидивнейшее во всей Европе почтено быть может». Главная часть книги - детальное воспроизведение церковной службы, включающее даже тексты двух молитв, прочитанных архиереями перед облачением Императрицы в корону и мантию. Характерной особенностью хроники является подробное описание костюмов всех участников церемоний, начиная с императорской четы и заканчивая гайдуками и скороходами. В самые причудливые наряды, как явствует из текста, были облачены шесть арапов, сопровождавших Екатерину в Вознесенский монастырь: «На них кафтаны и штаны чёрного бархата с позументом золотным, сверх того кафтана юпка из двух тафт, из красной пунцовой, да из белой как из лент сшита; по кафтану вкруг шеи и рукавов и по юпке пояс из перья красного и белого; шапки у них из красного бархату, околыш из кисеи, а над тем околышем вкруг всей шапки перьяж красного и белого цвету, а напереди плюмажи белые, наверху кисти золотые; у них же арапов ошейники серебряные, спереди вензель под короною императорскою». В подобное платье могли наряжать в детстве прадеда А.С. Пушкина А.П. Ганнибала, привезенного в начале 1700-х годов из Турции в подарок Петру I. Прибытие Ганнибала в Россию состоялось не без участия тогдашнего русского посла в Турции П.А. Толстого. В 1724 году Ганнибал уже служил инженер-поручиком бомбардирной роты Преображенского полка и, возможно, в день коронации вместе с другими преображенцами находился на Ивановской площади. В соответствии с духом петровской эпохи, стремившейся европеизировать всё, в том числе и речевую культуру, «Описание» характеризуется нарочитым употреблением иностранных слов, заимствованных, главным образом, из французского языка. Императрица, находясь в храме, не молится, а «оправляет девоцию», верховный маршал Толстой призывает почетных гостей после совершения обряда венчания на царство не идти к храму Михаила Архангела, а «дефилировать» к нему; на Царцыном лугу устраивается не пир и не праздник, а «фестен». Говоря о приведении в надлежащий вид Императорского дворца и других построек в Кремле, автор уточняет, что Кремль пришёл в ветхость, потому что «больше 20 лет Их Императорские Величества в оном не резидовали». Познакомившись с текстом «Описания», можно заключить, что его подготовил человек, хорошо знавший коронационный сценарий, сведущий во всех тонкостях церковной службы, разбиравшийся в том, чем католический «закон» отличается от православного, и, кроме того, имевший вкус к детальному бытописанию. Возможно, автором книги был сам верховный маршал П.А. Толстой, возведённый Екатериной по случаю коронации в графское достоинство. Сохранившийся дневник Толстого, который он вёл в 1697-1698 годах во время обучения морскому делу в Италии, обнаруживает то же тщательное описание итальянских церквей и монастырей. Оставляя вопрос об авторстве книги открытым, нельзя не подчеркнуть, что «Описание» - первый в России коронационный сборник, положивший начало почти двухвековой традиции подобных изданий. А что же было дальше? Когда Петр умер, кроме Екатерины и ее дочерей, у него оставались разведенная жена Евдокия и дети убиенного им Царевича Алексея, Петр и Наталья; живы были также дочери его брата Иоанна, Екатерина, Анна и Прасковья. Незадолго до смерти Петр попросил бумаги и написал только: отдайте все; потом он велел позвать дочь свою Анну Петровну, чтобы она писала под его диктовку; но когда она подошла к нему, он уже не мог говорить. В ночь с 27 на 28 во дворце собрались сановники, князья Репнин, Голицын, Долгорукий стояли за право внука, т. е. за сына царевича Алексея; Меншиков, Толстой - за Екатерину; их сторону взяли Бутурлин и Апраксин. Сторону Екатерины держали и влиятельные члены синода, Феодосий Псковский и Феофан Новгородский. Перед рассветом в углу залы оказались офицеры гвардейских полков, сторонники Екатерины. Барабанный бой обоих полков гвардии, собравшихся вокруг дворца, заставил прекратить спор. Екатерина признана была Императрицей, в силу двух актов 1722 и 1724 гг. В 1722 г. издан был закон («Правда воли монаршей»), по которому назначение наследника зависело от воли императора; в 1724 г. Екатерина, как сказано в совокупном манифесте сената и синода, удостоена была короной и помазанием за ее «к Российскому государству мужественные труды». В 1726 г. Екатерина повелела перепечатать «Правду воли монаршей». Поводом к перепечатке послужило то обстоятельство, что появились подметные письма, оспаривавшие ее права. (Полное Собрание Законов, т. VII, № 4870). Не имея ни опытности в делах, ни образования, Екатерина неминуемо должна была руководиться советами человека, интересы которого связаны были с ее интересами - советами князя А.Д. Меншикова. То и дело ходили толки о заговорах, с целью возвести на престол сына царевича Алексея; говорили, что украинская армия, состоявшая под предводительством князя Михаила Голицына, уже готова к возмущению. Немало опасений возбуждали и раздоры среди птенцов гнезда Петрова, угрожавшие переходом некоторых из них на сторону врагов Екатерины У сына царевича Алексея было много приверженцев среди знати и среди провинциального духовенства. В Аранском монастыре, Нижегородской губернии, арх. Исаия поминал сына царевича Алексея благоверным Государем, а не благоверным Великим Князем, говоря, что готов казнь принять, а иначе поминать не станет. Тогда решено было объявить Великого Князя Петра Алексеевича наследником престола. Стали искать пути к тесному сближению будущего Императора с семейством Екатерины. Остерман составил проект - женить Петра Алексеевича на его тетке Елизавете Петровне, не обращая внимания ни на церковные уставы, ни на разницу лет. Австрийский двор, чтобы привлечь на свою сторону Меншикова, предложил другой выход из затруднительного положения - помолвить за Великого Князя дочь Меншикова. Говорили, что этот план сочинил датский дипломат Вестфален. Екатерина должна была согласиться, чтобы не поставить Меншикова в ряды своих врагов. Против такого чрезмерного возвышения Меншикова стали говорить многие, между прочим - его прежние единомышленники, графы Толстой и Дивьер. Оба они дорого поплатились за смелые разговоры: Толстой сослан был в Соловецкий монастырь, а Дивьер - в Сибирь. Выдав старшую дочь свою Анну за герцога Голштинского (21 мая 1725 г.), Екатерина спешила обеспечить и Елизавету, обручивши ее с князем Любским. Когда требование Екатерины, чтобы датский король возвратил Шлезвиг герцогу Голштинскому, было отклонено, Екатерина, в 1726 г., присоединилась к Венскому союзу, во главе которого стоял Император Карл VI, домогавшийся от всей Европы признания его Прагматической санкции. К Карлу VI примыкали король испанский, домогавшийся от Англии возвращения Гибралтара, и король прусский Фридрих-Вильгельм I. Против этого союза стояла вся остальная Европа. Император и король прусский обещали поддерживать права герцога Голштинского. Английский флот, вместе с датским, появился в Балтийском море и принял угрожающее положение. Члены Венского союза усиленно вооружались, и только смерть Екатерины отвратила войну. Меншиков, пользуясь влиянием своим на Екатерину, старался получить герцогскую корону Курляндии и с этой целью помешал браку Анны Иоанновны с Морицем Саксонским. Курляндской короны не получили ни Меншиков, ни Мориц, но с этого времени Россия стала распоряжаться этой короной. При Петре Великом голос России в дипломатических сношениях получил столь прочное значение, что его не могли умалить политические ошибки его преемников. Персия и Турция подтвердила уступки, сделанные при Петре на Кавказе. Россия приобрела Ширванскую область. Во внутренних делах правительство слепо следовало по пути, указанному Петром Великим, во всем, что было доступно пониманию людей, руководивших делами; но многое и весьма важное их пониманию было недоступно, и потому в общий ход дел внесена была большая путаница. Петр Великий очень дорожил Сенатом, всячески возбуждая его самодеятельность. В 1726 г. учрежден был Верховный тайный совет, причем было объявлено, что его не должно считать особой коллегией; но он не только превратился в особую коллегию, но и подчинил себе Сенат. В 1727 г. испорчено было другое дело Петра - уничтожены были зачатки городского самоуправления, вся власть снова передана воеводам и губернаторам, которым подчинены и городские магистраты. Согласно предначертаниям Петра: 1) отправлена была морская экспедиция капитана Беринга, для решения вопроса, соединяется ли Азия с Северной Америкой перешейком или разделяется проливом, 2) открыта, в 1726 г., Академия Наук, план которой обнародован был Петром еще в 1724 г.; 3) в силу прямых указаний, найденных в бумагах преобразователя, решено продолжать составление Уложения; 4) издано подробное объяснение закона о наследстве в недвижимых имуществах; 5) запрещено постригать в монахи без синодского указа. Установлен орден Александра Невского; повелено было из коллегий и канцелярий доставлять в типографию сведения о всех «знатных делах, подлежащих к ведению народному»; а Шафирову, возвращенному из ссылки, поручено было написать историю Петра Великого. Вот такой резонанс получила коронация Екатерины I.