Реферат: "Облако в штанах". Владимир Маяковский "Облако в штанах": анализ поэмы

Замысел поэмы «Облако в штанах» (первоначальное название «Тринадцатый апостол») возник у Маяковского в 1914 году. Поэт влюбился в Марию Александровну Денисову. Однако любовь оказалась несчастной. Маяковский воплотил горечь своих переживаний в стихах. Полностью по­эма была закончена летом 1915 года.

Жанр - поэма .

Композиция

Поэма «Облако в штанах» состоит из вступления и четырех частей. Каждая из них реализу­ет конкретную, так сказать, частную идею. Сущность этих идей определена самим Маяковским в предисловии ко второму изданию поэмы: «Долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «до­лой ваш строй», «долой вашу религию» - «четыре крика четырех частей».

Тематика и проблематика

«Облако в штанах» - многотемное и многопроблемное произведение. Уже во вступлении заявляется тема поэта и толпы. Главный герой поэт противопоставлен толпе: идеальный образ лирического героя («красивый, двадцатидвухлетний») резко контрастирует с миром низменных вещей и образов («мужчины, залеженные, как больница, / и женщины, истрепанные, как по­словица»). Но если толпа неизменна, то лирический герой на глазах меняется. Он то грубый и резкий, «от мяса бешеный», «нахальный и едкий», то «безукоризненно нежный», расслаблен­ный, ранимый: «не мужчина, а облако в штанах». Так проясняется смысл необычного названия поэмы.

Первая часть, согласно замыслу поэта, содержит в себе первый крик недовольства: «Долой вашу любовь». Тему любви можно назвать центральной, ей посвящен весь первый и часть четвер­того раздела.

Поэма открывается напряженным ожиданием: лирический герой ждет встречи с Марией. Ожи­дание так мучительно и напряженно, что герою кажется, будто канделябры «хохочут и ржут» в спину, «ляскают» двери, полночь «режет» ножом, гримасничают дождинки, «как будто воют химеры собора Парижской Богоматери», и т. д. Мучительное ожидание длится бесконечно долго. Глубину страдания лирического героя передает развернутая метафора о скончавшемся двенадца­том часе:

Полночь, с ножом мечась,

догнала,

зарезала,-

вон его!

Упал двенадцатый час,

как с плахи голова казненного.

Время, уподобленное упавшей с плахи голове, не просто свежий троп. Он наполнен большим внутренним содержанием: накал страстей в душе героя до такой степени высок, что обычное, но безысходное течение времени воспринимается как его физическая гибель. Герой «стонет, корчит­ся», «скоро криком издерется рот». И вот, наконец, Мария приходит и сообщает, что выходит замуж. Резкость и оглушительность известия поэт сравнивает с собственным стихотворением «На­те». Кражу любимой - с похищением из Лувра «Джоконды» Леонардо да Винчи. А самого себя - с погибшей Помпеей. Но в то же время поражает почти нечеловеческое хладнокровие и спокой­ствие, с которыми герой встречает сообщение Марии:

Что ж, выходите.

Ничего.

Покреплюсь.

Видите - спокоен как!

Как пульс

покойника!

«Пульс покойника» - это окончательно, безвозвратно умершая надежда на взаимное чувство.

Во второй части поэмы тема любви получает новое решение: речь идет о любовной лирике, преобладающей в современной Маяковскому поэзии. Поэзия эта озабочена тем, чтобы воспевать «и барышню, и любовь, и цветочек под росами». Эти темы мелки и пошлы, а поэты «выкипячивают, рифмами пиликая, из любви и соловьев какое-то варево». Они не озабочены страданиями людей. Бо­лее того, поэты сознательно бросаются от улицы, боятся уличной толпы, ее «проказы». А между тем люди города, по мнению героя, «чище венецианского лазорья, морями и солнцем омытого сразу!»:

Я знаю -

солнце померкло б, увидев,

наших душ золотые россыпи.

Поэт противопоставляет нежизнеспособному искусству подлинное, пиликающим «поэти­кам» - самого себя: «Я - где боль, везде».

В одной из своих статей Маяковский утверждал: «Сегодняшняя поэзия - поэзия борьбы». И эта публицистическая формула нашла в поэме свое поэтическое воплощение:

Выньте, гулящие, руки из брюк -

берите камень, нож или бомбу,

а если у которого нету рук -

пришел чтоб и бился лбом бы!

развивается и в третьей части. Поэзией, не соответствующей требованиям времени, Маяковский считал творчество Северянина, потому в поэме выводится нелицеприятный портрет поэта:

А из сигарного дыма

ликерною рюмкой

вытягивалось пропитое лицо Северянина.

Как вы смеете называться поэтом

и, серенький, чирикать, как перепел!

Поэт, по мысли лирического героя, должен быть обеспокоен не изяществом своих стихотворе­ний, а силой их воздействия на читателей:

Сегодня

надо

кастетом

кроиться миру в черепе!

В третьей части поэмы Маяковский поднимается до отрицания всего господствующего строя, бесчеловечного и жестокого. Вся жизнь «жирных» неприемлема для лирического героя. Здесь те­ма любви поворачивается новой гранью. Маяковский воспроизводит пародию на любовь, похоть, разврат, извращение. Вся земля предстает женщиной, которая рисуется «обжиревшей, как лю­бовница, которую вылюбил Ротшильд». Похоти «хозяев жизни» противопоставляется настоящая любовь.

Господствующий строй рождает войны, убийства, расстрелы, «бойни». Такое устройство мира сопровождается разбоями, предательствами, опустошениями, «человечьим месивом». Оно созда­ет лепрозории-тюрьмы и палаты сумасшедших домов, где томятся заключенные. Это общество продажно и грязно. Поэтому «долой ваш строй!». Но поэт не только бросает этот лозунг-крик, но и зовет людей города к открытой борьбе, «кастетом кроиться миру в черепе», вздымая «окро­вавленные туши лабазников». Герой противостоит сильным мира сего, «хозяевам жизни, стано­вясь «тринадцатым апостолом».

В четвертой части ведущей становится тема Бога. Эта тема уже подготовлена предшествую­щими частями, где обозначены враждебные отношения с Богом, равнодушно наблюдающим за человеческими страданиями. Поэт вступает в открытую войну с Богом, он отрицает его всесилие и всемогущество, его всеведение. Герой идет даже на оскорбление («крохотный божик») и хвата­ется за сапожный ножик, чтобы раскроить «пропахшего ладаном».

Главное обвинение, брошенное Богу, состоит в том, что он не позаботился о счастливой любви, «чтоб было без мук целовать, целовать, целовать». И снова, как в начале поэмы, лирический герой обращается к своей Марии. Здесь и мольбы, и упреки, и стоны, и властные требования, и нежность, и клятвы. Но поэт напрасно надеется на взаимность. Ему остается только кровоточащее сердце, которое несет он, «как собака... несет перееханную поездом лапу».

Финал поэмы - картина бесконечных пространств, космических высот и масштабов. Сияют зловещие звезды, высится враждебное небо. Поэт ждет, что небо снимет перед ним шляпу в ответ на его вызов! Но вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд огромное ухо.

История издания

Владимир Владимирович Маяковский начал работать над поэмой в первой половине 1914 года, о чём свидетельствует он сам в своей автобиографии «Я сам»: «Начало 14-го года. Чувствую мастерство. Могу овладеть темой. Вплотную. Ставлю вопрос о теме. О революционной. Думаю над „Облаком в штанах“ ». По свидетельству друзей Владимира Маяковского на написание первой главы поэмы поэта вдохновил романтический эпизод во время поездки футуристов по России. В Одессе, где они выступали с 16 по 19 января 1914 года, он познакомился с красавицей, Марией Денисовой , в которую влюбился. Несмотря на симпатию к поэту, девушка отказалась вступать с ним в близкие отношения. Работа над поэмой была завершена в июле 1915 года в Куоккала (ныне Репино под Санкт-Петербургом).

Изначально она называлась «Тринадцатый апостол», но по требованию царской цензуры название было изменено поэтом на «Облако в штанах». Отрывки из пролога и 4-й части произведения были опубликованы в сборнике «Стрелец» ещё в феврале 1915 года. Несколько строф из 2-й и 3-й частей цитировались автором в своей статье «О разных Маяковских», опубликованной в «Журнале журналов» в августе 1915 года. В обоих случаях поэма была названа Владимиром Маяковским «трагедией». После, в отдельном издании он дал ей подзаголовок «тетраптих», указав на то, что композиционно она состоит из четырёх частей.

Первое издание поэмы, с огромным количеством цензурных купюр, было выпущено Осипом Бриком в сентябре 1915 года. В 1916 году она была перепечатана издательством «Парус» в сборнике «Простое как мычание» также со значительным числом цензурных изъятий. После Февральской революции в России журнал «Новый сатирикон» в марте 1917 года опубликовал не пропущенные ранее цензурой отрывки поэмы под заглавием автора «Восстанавливаю».

Впервые полностью поэма «Облако в штанах» была издана в начале 1918 года в Москве издательством «АСИС» (Ассоциация социалистического искусства).

Структура

В предисловии к первому полному изданию поэмы в 1918 году Владимир Маяковский написал: «„Облако в штанах“ (первое имя „Тринадцатый апостол“ зачеркнуто цензурой. Не восстанавливаю. Свыкся) считаю катехизисом сегодняшнего искусства; „Долой вашу любовь“, „долой ваше искусство“, „долой ваш строй“, „долой вашу религию“ - четыре крика четырёх частей ». Поэма имеет маленькое вступление.

Критика

Большую оригинальность поэме придаёт её метафорическая насыщенность, в неё чуть ли не каждая строка метафорична. Примером материализованной метафоры может служить строка «пожар сердца» поэта, который тушат пожарные…
Муратова Ксения Дмитриевна.

В «Облаке…» видна одна из главных особенностей мышления Маяковского: способность к мощным ассоциативным стяжениям весьма далёких друг от друга тем, образов, сюжетов. Что общего между Северянином, Бисмарком и «тушами лабазников»? Какое отношение они имеют к страдающему отвергнутому любовнику?..
Бавин Сергей Павлович.

Богохульство, агрессивная лексика, уличная грубость и нарочитый антиэстетизм выявляют… бунтарскую стихию поэмы. И хотя Маяковский, богохульствуя, возвышает человека, но стихия захлёстывает его.
Михайлов Александр Алексеевич.

Напишите отзыв о статье "Облако в штанах"

Примечания

Литература

• / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. - М.: Гос. изд-во худож. лит., 1955-1961.
• Маяковский В. В. Полное собрание сочинений: В 13 т. / Т.1. [Стихотворения, трагедия, поэмы и статьи 1912-1917 годов] / Подгот. текста и примеч. В. А. Катаняна; Ред. З. Паперный. - М.: Гос. изд-во худож. лит., 1955. - 464 с.

Ссылки

• Владимир Маяковский. . Ruslit.traumlibrary.net. .

См. также

• поэма Война и мир

Отрывок, характеризующий Облако в штанах

Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.

Рассмотрим одно из нашумевших произведений В.В. Маяковского 1915 года «Облако в штанах». Анализ этой поэмы выявляет протест против искусства, строя, идеологии и морали буржуазного общества. С переживаний из-за Марии Александровны Денисовой начинается его укоризна чуждому для него обществу, в котором нет истинной любви. Поэт обличает всю лживость сложившегося в стране строя и, агрессивно иронизируя, заявляет: «Маяковский - «облако в штанах». Анализ каждой из частей ознаменует конкретная фраза поэта.

«Долой вашу любовь»

Тема предательства в полной мере раскрыта в поэме «Облако в штанах». помогает понять, как это предательство распространяется от ситуации с Марией ко всем остальным аспектам жизни: он видит жизнь иной, она открывает ему свой гнилой оскал, и он не хочет жить в таком мире, где каждый угождает другому ради антуража.

Весьма приметно то, что Маяковский в своих стихах всегда разнообразен и щедр на различные новые производные слова, которые он создает из простых и привычных каждому выражений. Образность и двусмысленность слов помогают создать в воображении колоритную картину, оживленную сознанием читателя.

Так, например, в триптихе употребляется слово подобного строения: изъиздеваюсь - это слово выражает агрессию относительно самого читателя: представителя буржуазного стоя.

«Долой ваше искусство»

Во второй части Маяковский низвергает идолов искусства, которые пользовались популярностью в период его работы над поэмой «Облако в штанах». Анализидеи этой части открывает читателю, что подлинное искусство рождается с болью, что каждый человек способен стать главным творцом в своей жизни. Автор придумывает интересные сложные прилагательные: «крикогубый» и «златоустейший». Слово «новородит» у Маяковского также состоит из двух простых слов «ново» и «родит», оно приближено в своем значении к глаголу «обновит» и означает действие.

«Долой ваш строй»

Изучение произведения «Облако в штанах», анализ его дает читателю ясное представление о негативном отношении Маяковского к политическому устройству, сложившемуся во времена расцвета его поэтической деятельности. В третьей части стали уместны следующие слова: «исслезенные», «вылюбил», «изругивался». Придуманное им слово «вещины» характеризует принадлежность к вещам. Вместо слова «поломаем» Маяковский употребляет «проломаем», потому что оно имеет акцент на более подходящее по смыслу действие, означающее не только «поломать», но и «проломить дыру в чем-либо».

«Долой вашу религию»

В четвертой части произведения почти нет сложных авторских слов. Поэту хотелось донести конкретный смысл до читателя: он призывает к любви Марию и, отвергнутый, гневит Бога, желая его раскроить. Для Маяковского религия лжива: Бог не спасает, а лишь дразнит людей своей праздностью и ленью. Здесь автору стала важнее не идея революции, к которой он призывает в предыдущих частях поэмы, а его боль, его страсть и переживания, выраженные конкретно и динамично, словно вскрик после удара. На все эти выводы относительно поэмы указывает смысловой и лексический анализ. «Облако в штанах»- это поистине ценное для истории произведение, которое ярко и доходчиво выражает революционное настроение того времени.

Поэма «Облако в штанах» была закончена к июлю 1915 года. Появление ее в печати стало далеко не рядовым событием для русской поэзии и всего российского общества. В ней поэт выступает как «тринадцатый апостол» (первое название поэмы, запрещенное цензурой), олицетворяющий грядущую революцию, покушаясь на основы буржуазного миропорядка. По словам самого Маяковского, она явилась результатом «выкрепшего сознания близкой революции».
Будучи прямым откликом на империалистическую войну, поэма отразила силу миллионов, стихийно поднимающихся против капитализма и уже осознающих свой путь к борьбе. Постепенно происходило разрушение старого мира во имя создания нового, гибель во имя рождения.
Свою поэму В. В. Маяковский начал еще в первой половине 1914 года, после посещения Одессы во время черноморского турне. В Одессе Маяковский влюбился в юную Марию Денисову, девушку необыкновенного обаяния и сильного характера. Влюбился безответно, страдал от этого, и уже по дороге в следующий город в вагоне поезда читал друзьям первые строки поэмы...
Однако начавшаяся империалистическая война отодвинула этот замысел. Но когда наступило прозрение относительно войны и поэту открылись истоки мировой катастрофы, он понял, что готов к продолжению работы над поэмой, но уже в совсем ином понимании жизни вообще. Заметно, что любовная драма перерастает в драму жизни. При этом сам поэт так определил смысл произведения: «долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «долой ваш строй», «долой вашу религию» - четыре крика четырех частей». В самом начале поэмы, в ее предисловии, утверждается наступательная мощь молодости:
У меня в душе ни одного седого волоса, И старческой нежности нет в ней! Мир огромив мощью голоса, Иду - красивый, двадцатидвухлетний.
В первой главе поэмы тема любви является основной. Молодость и любовь идут рядом. Любовная драма, служащая завязкой сюжета, необычна. В любовном треугольнике нет преуспевающего счастливого соперника, которого полюбила Мария. Она вообще не говорит при объяснении - любит или не любит, она только сообщает:
Знаете, я выхожу замуж.
Она - Джоконда, «которую надо украсть!». И ее украли, купили, прельстили богатством, деньгами/комфортом... Любое из этих предположений может быть верным. В треугольнике третьим персонажем включен буржуазный жизнепоря-док, где отношения между мужчиной и женщиной основаны на выгоде, корысти, купле-продаже, но не на любви. Видно, что герой поэмы глубоко страдает. Страдание и отчаяние толкают его к бунту, и страдания его выплескиваются на такой мощной лирической волне, которая способна затопить человека, увлекая его в поток невиданных страстей. Именно здесь рождаются парадоксальные метафоры:
Слышу: тихо, как больной с кровати, спрыгнул нерв.
Или:
Мама! Вага сын прекрасно болен! Мама! У него пожар сердца.
Или:
Глаза ослезпенные бочками выкачу, Дайте о ребра опереться.
Строй первой главы, как и всей поэмы, отличает агрессивная лексика, уличная грубость и нарочитый антиэстетизм. Богохульство выявляет анархические тенденции, бунтарскую стихию поэмы. Герой Маяковского представляет собой могучий образ отрицания, бунта. Первая глава поэмы пронизана темой любви, но эта любовь неразделенная и потому очень сильная:
Будет любовь или нет? Какая - большая или крошечная. ? Опять влюбленный выйду в игры, Огнем озаряя бровей загиб.
Любовь героя - настолько мощный импульс, что она внутренне его испепеляет. Но это чувство не автономно, оно приобретает характер социальной драмы. Моля о любви чистой, не испорченной никакой корыстью, всю страсть отрицания поэт переносит на буржуазное мироустройство. В нем он видит зло, искажающее мораль, и не желает его больше принимать.
Маяковский с необычайной силой утверждает молодость нового мира, нового пути:
Долой вашу любовь! Долой ваше искусство! Долой ваш строй! Долой вашу религию
Эти четыре «Долой!» помогают осмыслить идейное значение поэмы. Но в реальном движении образов все они кричат об одном: своей поэмой Маяковский добирался до главного, существенного зла, раздражаясь общими бедствиями и всеми несчастиями героя поэмы. Поэт соединяет личные переживания лирического героя с переживаниями всей страны.
Могучий голос поэта, выступающего от имени многих, масштаб обобщений, истинность и сила чувства рождают у Маяковского высокий стиль, торжественную интонацию. Поэма с ее прямым обращением к угнетенным и обездоленным, с ее утверждениями великой миссии поэта - апостола, с ее принципиальным противопоставлением живой разговорной речи «красивости» и выхолощенности языка декадентской литературы объективно наследовала и по-своему развивала революционно-демократические традиции, отвергнутые поэтами декаденса. Поэма «Облако в штанах» - это произведение, написанное человеком, искренне верящим в идею революции, в прекрасное светлое будущее, в неизбежность счастья. Именно эта искренность и является причиной того, что даже сейчас поэма В. Маяковского остается прекрасным образцом художественного слова, отражая осмысление старой жизни и переход к новой.

"Облако в штанах"

Л.П. Егорова, П.К. Чекалов

"Облако в штанах" (1915) является "наиболее значительным, творчески наиболее смелым и обещающим произведением раннего Маяковского,- признавались современники.- Трудно даже поверить, что вещь такой напряженной силы и формальной независимости написал юноша 22-23 лет!" (44; 125).

Напомним предысторию поэмы.

В январе 1914 года Маяковский вместе с другими футуристами - Д.Бурлюком, В.Каменским - находился в турне по России: читали лекции, стихи, пропагандировали футуризм. В Одессе Маяковский увлекся гимназисткой Марией Денисовой, но взаимности не встретил. Это стало завязкой сюжета поэмы, содержание которой вышло далеко за рамки автобиографического эпизода.

Начав поэму до первой империалистической войны, Маяковский закончил ее летом 1915 года. Война, обнажившая многие социальные и нравственные проблемы времени, помогла поэту увидеть перспективу неизбежной революции. Впервые поэма вышла в изуродованном цензурой виде в сентябре 1915 г. После Октябрьской революции, когда Маяковскому представилась возможность, он осуществил второе бесцензурное издание поэмы.

"Облако в штанах" - программное произведение Маяковского. Автор предварил его таким предисловием: "Облако в штанах" (первое имя "Тринадцатый апостол" зачеркнуто цензурой. Не восстанавливаю. Свыкся.) считаю катехизисом сегодняшнего искусства. "Долой вашу любовь", "долой ваше искусство", "долой ваш строй", "долой вашу религию" - четыре крика четырех частей" (37; 23).

"Долой вашу любовь!"

Наиболее сильно и ярко воплощен первый: "Долой вашу любовь!" - которому отводится вся первая глава и часть четвертой. Поэма открывается напряженным ожиданием:

Вы думаете, это бредит малярия?

Это было,

было в Одессе.

"Приду в четыре",- сказала Мария.

Мучительное ожидание длится бесконечно долго. Глубину страдания лирического героя передает развернутая метафора о скончавшемся двенадцатом часе:

Полночь, с ножом мечась,

зарезала,-

Упал двенадцатый час,

как с плахи голова казненного.

Время, уподобленное упавшей с плахи голове, не просто экзотический троп: он наполнен большим внутренним содержанием; накал страстей в душе героя до такой степени высок, что обычное, но безысходное течение времени воспринимается как его физическая гибель. Скончалось, в принципе, не время. Кончились истощенные напряженным ожиданием человеческие возможности. Двенадцатый час оказался пределом.

Далее следует то, что в народе буднично называют "расшалились нервы". Но в данном случае в соответствии с могучим темпераментом героя нервы не просто "шалят", а "мечутся в отчаянной чечетке" до изнеможения, пока у них от усталости не подкашиваются ноги. Эта великолепная картина, представляющая своеобразный "бешеный" танец оживших нервов, неслучайно развертывается почти что сразу за предыдущей:

как больной с кровати,

спрыгнул нерв.

сначала прошелся

едва-едва,

потом забегал,

взволнованный,

Теперь и он, и новые два

мечутся в отчаянной чечетке.

Рухнула штукатурка в нижнем этаже.

маленькие,

скачут бешеные,

Двери вдруг заляскали, будто у гостиницы не попадает зуб на зуб.

В таком состоянии встречают герой и гостиница объявившуюся наконец возлюбленную. Нервозность, порывистость движений героини опять же передаются через неожиданные сравнения и "чувствующие" вещи:

Вошла ты,

резкая, как "нате!",

муча перчатки замш,

Я выхожу замуж".

Вот достойная награда за все немыслимые страдания, испытанные за ночь...

Кажется, сейчас герой взорвется от возмущения и негодования, на голову изменнице обрушатся разъяренные громы и молнии, низвергнутся водопады стенаний и упреков... Но поражает то нечеловеческое хладнокровие и спокойствие, с которыми он встречает столь убийственное для себя известие:

Что ж, выходите.

Покреплюсь.

Видите - спокоен как!

Как пульс

покойника!

И снова сравнение. И снова необычное. И снова содержательное. "Пульс покойника" - это окончательно, безвозвратно умершая надежда на взаимное чувство.

В поэме не реализуется сюжет обычного любовного треугольника, не выводится образ счастливого соперника. Его заменяют "любители святотатств, преступлений, боен" - нечто поэтически не оформленное, но социально обозначенное. Это они виновны в любовной драме. Они "увели", "украли", "купили" любовь героя:

Вы говорили:

"Джек Лондон,

страсть",-

а я одно видел:

вы - Джиоконда,

которую надо украсть!

И украли.

А.Михайлов говорил по этому поводу: "В любовном треугольнике третьим "персонажем" включен буржуазный жизнепорядок, где отношения между мужчиной и женщиной основаны на выгоде, корысти, купле-продаже, но не на любви... Здесь Маяковский типизирует явление, уходит от реального факта, так как Мария Денисова не выходила тогда замуж" (31; 128).

Героиня отвергает любящего ее героя не потому, что он обладает каким-то нравственным или моральным изъяном, а потому, что он не способен создать вокруг нее тот комфорт из вещей, тот материальный уют, к которому она стремится. Поэтому она меняет живую, страстную и трепетную любовь героя на материальные возможности другого человека. Такая любовь, по мнению поэта, является продажной, она не требует каких-либо моральных или духовных затрат. Ее легко можно купить. В расчет не берутся ни нравственные, ни человеческие качества, казалось бы, то, что испокон веков самоценно. В любовном поединке побеждает тот, кто материально обеспеченней. И именно потому герой отвергает любовь, которую можно купить за деньги.

Этот мотив "покупки" любви находит свое воплощение и в других произведениях Маяковского:

каждый за женщину платит.

Ничего, если пока

тебя вместо шика парижских платьев

одену в дым табака (...)

А я вместо этого до утра раннего

в ужасе, что тебя любить увели,

и крики в строчки выгранивал,

уже наполовину сумасшедший ювелир.

("Флейта-позвоночник")

А в послеоктябрьской поэме "Люблю":

У взрослых дела.

В рублях карманы.

Пожалуйста!

Рубликов за сто.

бездомный,

в карман засунул

и шлялся, глазастый

В "Облаке в штанах" традиционная метафора: любовь - пожар сердца (Ср. у Есенина: "заметался пожар голубой") реализуется в подробнейшей картине:

Кто говорит?

Ваш сын прекрасно болен!

У него пожар сердца.

Скажите сестрам, Люде и Оле, -

Ему уже некуда деться...

Люди нюхают -

запахло жареным!

Нагнали каких-то.

Блестящие!

В касках!

Нельзя сапожища!

Скажите пожарным:

на сердце горящее лезут в ласках.

Проследим развертывание метафоры "пожар сердца". То, чем обычно ограничиваются другие поэты, у Маяковского перерастает в, казалось бы, бытовую, но имеющую глубокий подтекст сцену: реакция людей, вызов пожарных - непрошеных утешителей в несчастье. Личные переживания поэта тоже облекаются в этакий "противопожарный" антураж:

глаза наслезненные

бочками выкачу.

Дайте о ребра опереться.

Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу!

Не выскочишь из сердца.

"Пожар сердца" распространяется широко, он рвется "людям в квартирное тихо" ("Трясущимся людям в квартирное тихо стоглазое зарево рвется с пристани"), и первая часть поэмы завершается отчаянным выкриком, обращенным "в столетия", в будущее: "Крик последний, - ты хоть о том, что горю, в столетия выстони!"

"Долой ваше искусство!"

Находит свое воплощение в поэме и "крик" - "Долой ваше искусство!". Уже во второй главе Маяковский начинает и продолжает развивать в третьей тему отношений искусства и действительности.

Еще в 1909 году А.Блок писал: "Современная жизнь есть кощунство перед искусством; современное искусство - кощунство перед жизнью" (43; 63). На наш взгляд, эту фразу можно понимать таким образом, что жизнь настолько грязна и пошла, что искусство, обращенное в высокое и прекрасное, не в состоянии отобразить ее во всей полноте, и в этом кощунство жизни перед искусством. Но в свою очередь и искусство не очень-то и силится отразить эту жизнь, оно постоянно уводит читателя в какой-то мистический мир сладостных грез, и в этом кощунство искусства перед жизнью.

Маяковский осознал бессилие искусства (в частности, - поэзии) воздействовать на окружающую действительность:

Пока выкипячивают, рифмами пиликая,

из любвей и соловьев какое-то варево,

улица корчится безъязыкая

Ей нечем кричать и разговаривать.

Пришло понимание социальной задавленности улицы ("Улица муку молча перла") и необходимости вводить в поэтическую речь не совсем "поэтичные" слова, чтобы отразить жизнь такой, какая она есть на самом деле. Отсюда и соответствующая лексика:

А улица присела и заорала:

"Идемте жрать!"

умерших слов разлагаются трупики,

только два живут, жирея, -

"сволочь"

и еще какое-то,

кажется, - "борщ".

Поэт, переживший войну как личную трагедию (вспомним стихотворение "Вам!") теперь вершит суд над теми, кто этой трагедии не увидел. Это нашло свое поэтическое воплощение и в "Облаке в штанах":

Как вы смеете называться поэтом

и, серенький, чирикать, как перепел!

кастетом

кроиться миру в черепе!

В одной статье Маяковский утверждал: "Сегодняшняя поэзия - поэзия борьбы" (28; 11, 42). И эта публицистическая формула нашла в поэме свое поэтическое воплощение:

Выньте, гулящие, руки из брюк -

берите камень, нож или бомбу,

а если у которого нету рук -

пришел, чтоб и бился лбом бы! (...)

Понедельники и вторники

окрасим кровью в праздники!

Поэзией, не соответствующей требованиям времени, Маяковский считал творчество И.Северянина, и потому в поэме выводится нелицеприятный портрет поэта:

А из сигарного дыма

ликерною рюмкой

вытягивалось пропитое лицо Северянина.

Здесь дискредитируется не столько поэзия Северянина, сколько образ самого поэта, живущий в сознании публики. В стихотворении "Вам!" Маяковский также упоминает о Северянине, говоря о поручике Петрове:

Если б он, приведенный на убой,

Вдруг увидел, израненный,

Как вы измазанной в котлете губой

Похотливо напеваете Северянина...

Здесь нет прямой отрицательной оценки творчества Северянина, и тем не менее она присутствует: нельзя положительно относиться к тому, что можно "похотливо" напевать, тем более "измазанной в котлете губой". Развлекательная поэзия Северянина отвергается негативным эмоциональным фоном.

Напомним, что именно в этом стихотворении Маяковский утверждает, что для поэта достойнее прислуживать женщине свободной профессии, нежели бездумной буржуазной публике.

"Долой ваш строй!"

Поэтическое и социальное у Маяковского было изначально взаимосвязано. Он поставил свое творчество на службу массе, социальным низам, с которыми он ощущает единство и слияние. Поэтому крик "Долой ваше искусство" неотрывен от крика "Долой ваш строй!" Выступая от лица готовых к восстанию масс, Маяковский говорит "мы":

с лицом, как заспанная простыня,

с губами, обвисшими, как люстра,

каторжане города-лепрозория,

где золото и грязь изъязвили проказу,-

мы чище венецианского лазорья,

морями и солнцами омытого сразу;

держим в своей пятерне

миров приводные ремни!

Это сближение героя поэмы с демократической массой рождает у него прозрение о грядущей революции:

в терновом венце революций

грядет шестнадцатый год.

Исходной точкой движения политической мысли послужило искусство, от него Маяковский шел к жизни, чтобы понять, что жизнь - исток и содержание искусства. И, осознав это, герой заговорил как пророк, как "предтеча":

А я у вас - его предтеча;

я - где боль, везде;

на каждой капле слезовой течи

распял себя на кресте.

Поэт представляет себя выразителем народной боли, предтечей революции и жертвой ("распял себя на кресте"). Причем жертва в романтическом ореоле, напоминающая горьковского Данко:

душу вытащу,

растопчу,

чтоб большая! -

и окровавленную дам, как знамя.

Таким образом в поэме находит свое выражение и мысль "долой ваш строй".

"Долой вашу религию!"

"Облако в штанах" наполнено эмоциональными контрастами от интимного, самому себе или любимой сделанного признания до дерзкого, в грубой форме брошенного вызова Богу: "Долой вашу религию!". Особенно ярко этот контраст наблюдается в четвертой главе, где герой снова обращается к своей возлюбленной и снова получает отказ. И когда рушится последняя надежда на взаимную любовь, герою остается одно: обратить свой взор к небу, к тому, кто долгие века давал людям утешение в несчастье.

Библейские мотивы в творчестве Маяковского - специальная тема, глубоко раскрытая Дм. Скляровым в книге-справочнике для учащихся. Автор главы подчеркнул, что Маяковский дал свой "вариант истолкования евангельских идеалов, выделяя... земную, человеческую сторону личности", которая к тому же предстает в "ореоле неизбежных историко-литературных ассоциаций" (41, 187-188).

"Послушайте, господин бог!- фамильярно, без должного пиетета обращается герой Маяковского к всевышнему и со свойственным ему сарказмом предлагает устроить карусель "на дереве изучения добра и зла", расставить вина по столу, отчего хмурому Петру Апостолу захотелось бы "пройтись в ки-ка-пу", рай снова заселить Евочками (в этом ему готов помочь ерничающий герой). Не находя отклика у Бога, герой разражается очередной филиппикой:

Мотаешь головою, кудластый?

Супишь седую бровь?

Ты думаешь - этот,

за тобою, крыластый,

знает, что такое любовь?

Ернические эпитеты по отношению к богу ("кудластый") и архангелу ("крыластый"), казалось бы, завершают кощунственную сцену, но после минутной ярости герой снова обращается к богу с мольбой:

Всемогущий, ты выдумал пару рук,

что у каждого есть голова,-

отчего ты не выдумал,

чтоб было без мук

целовать, целовать, целовать?

Но не этот эпатаж главная причина богохульства поэта. За всем этим стоит кровавая трагедия войны. Как часто человечество повторяло: если есть Бог, он не может допустить такое. Вот и лирическому герою поэмы бог предстает не всесильным, а маленьким, беспомощным, которого можно прирезать обычным сапожным ножиком: "Я думал - ты всесильный божище, а ты недоучка, крохотный божик..." Отсюда и бунт против всей небесной братии:

Крыластые прохвосты!

Жмитесь в раю!

Ерошьте перышки в испуганной тряске!

Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою

отсюда до Аляски!..

Герой не остановим в стихийном порыве:

Меня не остановите.

вправе ли,

но я не могу быть спокойней.

Смотрите -

звезды опять обезглавили

и небо окровавили бойней!

Кто они - обезглавившие и окровавившие,- кто скрыт в этом отвлеченном, безличном обвинении? Как и первая глава, поэма заканчивается на трагедийной ноте. Страданию героя нет исхода: на нем замыкается не только драма любви, но и трагедия войны. Трагедийность поэмы подчеркивается отсутствием отклика, глухотой мира, человечества - всего и всех, к кому обращен страстный монолог поэта:

Вселенная спит,

положив на лапу,

с клещами звезд огромное ухо.

1. Аннинский Л. Карабчиевский против Маяковского// Театр.- 1989.- N 12.

2. Арутюнов Л.Н. Национальные традиции и опыт Маяковского// Маяковский и литература народов СССР.- Ереван, 1983.

3. Асеев Н. О поэтах и поэзии. Статьи и воспоминания.- М., 1985.

6. Блок А. О назначении поэта. - М., 1990.

7. Бочаров М. Судьба поэта: Исследование поэзии и личности В. В. Маяковского в современной литературной критике// Дон.- 1989.- N 2.

8. Брик Л.Ю. О Маяковском: Из воспоминаний// Дружба народов.- 1989.- N 3.

9. Бялик Б. О Горьком.- М., 1947.

10. Вишневская И. Парадокс о драме: Перечитывая пьесы 20-30-х годов.- М., 1993.

12. Горловский А.В. Маяковский: О современном прочтении произведений поэта// Лит. учеба.- 1985.- N5.

13. Горький М. Несвоевременные мысли.- МСП "Интерконтакт", 1990.

15. Землякова О. "Алло, кто говорит? Мама?"// Работница.- 1988.- N 11.

16. Иванова Н. Сбросим Маяковского с парохода современности?// Театр.- 1988.- N 12.

17. Каменский В. Из литературного наследия. -М., 1990.

18. Карабчиевский Ю. Воскресение Маяковского.- М., 1990.

19. Катанян В.А. Не только воспоминания// Дружба народов.- 1989.- N 3.

19а. Катанян В.А. Вокруг Маяковского// Вопросы литературы.- 1997.- № 1.

20. Кацис Л.Ф. "...Но слово мчится, подтянув подпруги..." (Полемические заметки о Владимире Маяковском и его исследователях)// Известия Академии Наук. Серия литературы и языка.- 1992.- N 3.

21. Коваленко С.А. "Не юбилей, а отчет о работе..."// Маяковский и современность. Вып. 2.- М., 1984.

22. Ковский В. "Желтая кофта" Юрия Карабчиевского: Заметки на полях одной книги// Вопросы литературы.- 1990.- N 3.

23. Кожинов В. Правда и истина// Наш современник.- 1988.- N 4.

24. Кормилов С.И. Русская литература после 1917 г.: Основные черты литературного процесса // Вестник Московского университета.- 1994.- N 5.

25. Лазарев Л., Пушкарева Л. Как партия руководила литературой. Вокруг наследия Маяковского// Вопросы литературы.- 1995.- Вып. 5.

27. Либединский Ю. Современники. Воспоминания.- М., 1961.

27а. Лифшиц Б. Полутораглазый стрелец.- Л., 1989.

30. Минакова А.М. К проблеме лирической драмы ХХ века (Блок, Маяковский, Есенин)// Проблемы советской литературы (Метод. Жанр. Характер).- М., 1978.- Вып. 1.

31. Михайлов А.А. Маяковский.- М.: Мол. гвардия, 1988.

32. Михайлов А. У подножия великана// Лит. газета.- 1988.- 10 фев.

33. Михайлов А.А. Маяковский: кто он?// Театр.- 1989.- N 12.

34. Михайлов А.А. Мир Маяковского.- М., 1990.

35. Пастернак Б. Люди и положения: Автобиографический очерк// Новый мир, 1987.- N 1.

36. Перцов В.М. Маяковский. Жизнь и творчество (1893-1917).- М., 1969.

37. Перцов В.М. Маяковский. Жизнь и творчество. (1918-1924).- М., 1971.

38. Перцов В.М. Маяковский. Жизнь и творчество (1925-1930).- М., 1972.

39. Пицкель Ф.Н. Маяковский: Художественное постижение мира.- М., 1978.

40. Полонская В.В. Воспоминания о В.В.Маяковском// Советская литература сегодня.- М., 1989.

41. Скляров Д.Н. Творчество В.В.Маяковского. Лирический герой ранней поэзии. Библейские мотивы и образы// Русская литература. ХХ век. Справочные материалы. - М., 1995.

42. Солженицын А.И. Октябрь Шестнадцатого.- Вермонт-Париж, 1989.- т. 1.

43. Тимофеев Л.И. Творчество Александра Блока.- М., 1963.

44. Троцкий Л. Литература и революция.- М., 1991.

45. Халфин Ю. Апостол хозяина// Век ХХ и мир.- 1990.- N 6.

46. Хорошилова Т. Не кистью, так пером? Кому понадобилось расшатывать пьедесталы?// Комс. правда.- 1988.- 12 фев.

47. Цветаева М. Сочинения в 2 т.- М., 1980.

48. Черешин Г.С. Из истории изучения творчества Маяковского: Маяковский и культ личности Сталина// Рус. литература.- 1989.- 2.

49. Чуковский К. Собр. соч. в 2 т.- М., 1990.

51. Шенцева Н.В., Карпов И.П. Новое о Маяковском.- Йошкар-Ола, 1991.

52. Шкловский В. Маяковский,- М., 1940.