Интернет-журнал дачника. Сад и огород своими руками

Рассказ бунина детство краткое содержание по главам

В полутемной тесной комнате, на полу, под окном, лежит мой отец, одетый в белое и необыкновенно длинный; пальцы его босых ног странно растопырены, пальцы ласковых рук, смирно положенных на грудь, тоже кривые; его веселые глаза плотно прикрыты черными кружками медных монет, доброе лицо темно и пугает меня нехорошо оскаленными зубами.

Мать, полуголая, в красной юбке, стоит на коленях, зачесывая длинные мягкие волосы отца со лба на затылок черной гребенкой, которой я любил перепиливать корки арбузов; мать непрерывно говорит что-то густым, хрипящим голосом, ее серые глаза опухли и словно тают, стекая крупными каплями слез.

Меня держит за руку бабушка – круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым носом; она вся черная, мягкая и удивительно интересная; она тоже плачет, как-то особенно и хорошо подпевая матери, дрожит вся и дергает меня, толкая к отцу; я упираюсь, прячусь за нее; мне боязно и неловко.

Я никогда еще не видал, чтобы большие плакали, и не понимал слов, неоднократно сказанных бабушкой:

– Попрощайся с тятей-то, никогда уж не увидишь его, помер он, голубчик, не в срок, не в свой час…

Я был тяжко болен, – только что встал на ноги; во время болезни, – я это хорошо помню, – отец весело возился со мною, потом он вдруг исчез, и его заменила бабушка, странный человек.

– Ты откуда пришла? – спросил я ее.

Она ответила:

– С верху, из Нижнего, да не пришла, а приехала! По воде-то не ходят, шиш!

Это было смешно и непонятно: наверху, в доме, жили бородатые крашеные персияне, а в подвале старый желтый калмык продавал овчины. По лестнице можно съехать верхом на перилах или, когда упадешь, скатиться кувырком, – это я знал хорошо. И при чем тут вода? Всё неверно и забавно спутано.

– А отчего я шиш?

– Оттого, что шумишь, – сказала она, тоже смеясь.

Она говорила ласково, весело, складно. Я с первого же дня подружился с нею, и теперь мне хочется, чтобы она скорее ушла со мною из этой комнаты.

Меня подавляет мать; ее слезы и вой зажгли во мне новое, тревожное чувство. Я впервые вижу ее такою, – она была всегда строгая, говорила мало; она чистая, гладкая и большая, как лошадь; у нее жесткое тело и страшно сильные руки. А сейчас она вся как-то неприятно вспухла и растрепана, всё на ней разорвалось; волосы, лежавшие на голове аккуратно, большою светлой шапкой, рассыпались по голому плечу, упали на лицо, а половина их, заплетенная в косу, болтается, задевая уснувшее отцово лицо. Я уже давно стою в комнате, но она ни разу не взглянула на меня, – причесывает отца и всё рычит, захлебываясь слезами.

В дверь заглядывают черные мужики и солдат-будочник. Он сердито кричит:

– Скорее убирайте!

Окно занавешено темной шалью; она вздувается, как парус. Однажды отец катал меня на лодке с парусом. Вдруг ударил гром. Отец засмеялся, крепко сжал меня коленями и крикнул:

– Ничего, не бойся, Лук!

Вдруг мать тяжело взметнулась с пола, тотчас снова осела, опрокинулась на спину, разметав волосы по полу; ее слепое, белое лицо посинело, и, оскалив зубы, как отец, она сказала страшным голосом:

– Дверь затворите… Алексея – вон!

Оттолкнув меня, бабушка бросилась к двери, закричала:

– Родимые, не бойтесь, не троньте, уйдите Христа ради! Это – не холера, роды пришли, помилуйте, батюшки!

Я спрятался в темный угол за сундук и оттуда смотрел, как мать извивается по полу, охая и скрипя зубами, а бабушка, ползая вокруг, говорит ласково и радостно:

– Во имя отца и сына! Потерпи, Варюша! Пресвятая мати божия, заступница…

Мне страшно; они возятся на полу около отца, задевают его, стонут и кричат, а он неподвижен и точно смеется. Это длилось долго – возня на полу; не однажды мать вставала на ноги и снова падала; бабушка выкатывалась из комнаты, как большой черный мягкий шар; потом вдруг во тьме закричал ребенок.

– Слава тебе, господи! – сказала бабушка. – Мальчик!

И зажгла свечу.

Я, должно быть, заснул в углу, – ничего не помню больше.

Второй оттиск в памяти моей – дождливый день, пустынный угол кладбища; я стою на скользком бугре липкой земли и смотрю в яму, куда опустили гроб отца; на дне ямы много воды и есть лягушки, – две уже взобрались на желтую крышку гроба.

У могилы – я, бабушка, мокрый будочник и двое сердитых мужиков с лопатами. Всех осыпает теплый дождь, мелкий, как бисер.

– Зарывай, – сказал будочник, отходя прочь.

Бабушка заплакала, спрятав лицо в конец головного платка. Мужики, согнувшись, торопливо начали сбрасывать землю в могилу, захлюпала вода; спрыгнув с гроба, лягушки стали бросаться на стенки ямы, комья земли сшибали их на дно.

– Отойди, Леня, – сказала бабушка, взяв меня за плечо; я выскользнул из-под ее руки, не хотелось уходить.

– Экой ты, господи, – пожаловалась бабушка, не то на меня, не то на бога, и долго стояла молча, опустив голову; уже могила сровнялась с землей, а она всё еще стоит.

Мужики гулко шлепали лопатами по земле; налетел ветер и прогнал, унес дождь. Бабушка взяла меня за руку и повела к далекой церкви, среди множества темных крестов.

– Ты что не поплачешь? – спросила она, когда вышла за ограду. – Поплакал бы!

– Не хочется, – сказал я.

– Ну, не хочется, так и не надо, – тихонько выговорила она.

Всё это было удивительно: я плакал редко и только от обиды, не от боли; отец всегда смеялся над моими слезами, а мать кричала:

– Не смей плакать!

Потом мы ехали по широкой, очень грязной улице на дрожках, среди темно-красных домов; я спросил бабушку:

– А лягушки не вылезут?

– Нет, уж не вылезут, – ответила она. – Бог с ними!

Ни отец, ни мать не произносили так часто и родственно имя божие.

Через несколько дней я, бабушка и мать ехали на пароходе, в маленькой каюте; новорожденный брат мой Максим умер и лежал на столе в углу, завернутый в белое, спеленатый красною тесьмой.

Примостившись на узлах и сундуках, я смотрю в окно, выпуклое и круглое, точно глаз коня; за мокрым стеклом бесконечно льется мутная, пенная вода. Порою она, вскидываясь, лижет стекло. Я невольно прыгаю на пол.

– Не бойся, – говорит бабушка и, легко приподняв меня мягкими руками, снова ставит на узлы.

Над водою – серый, мокрый туман; далеко где-то является темная земля и снова исчезает в тумане и воде. Всё вокруг трясется. Только мать, закинув руки за голову, стоит, прислонясь к стене, твердо и неподвижно. Лицо у нее темное, железное и слепое, глаза крепко закрыты, она всё время молчит, и вся какая-то другая, новая, даже платье на ней незнакомо мне.

Бабушка не однажды говорила ей тихо:

– Варя, ты бы поела чего, маленько, а?

Она молчит и неподвижна.

Бабушка говорит со мною шепотом, а с матерью – громче, но как-то осторожно, робко и очень мало. Мне кажется, что она боится матери. Это понятно мне и очень сближает с бабушкой.

– Саратов, – неожиданно громко и сердито сказала мать. – Где же матрос?

Вот и слова у нее странные, чужие: Саратов, матрос.

Вошел широкий седой человек, одетый в синее, принес маленький ящик. Бабушка взяла его и стала укладывать тело брата, уложила и понесла к двери на вытянутых руках, но, – толстая, – она могла пройти в узенькую дверь каюты только боком и смешно замялась перед нею.

– Эх, мамаша, – крикнула мать, отняла у нее гроб, и обе они исчезли, а я остался в каюте, разглядывая синего мужика.

– Что, отошел братишка-то? – сказал он, наклонясь ко мне.

– Ты кто?

– Матрос.

– А Саратов – кто?

– Город. Гляди в окно, вот он!

За окном двигалась земля; темная, обрывистая, она курилась туманом, напоминая большой кусок хлеба, только что отрезанный от каравая.

– А куда бабушка ушла?

– Внука хоронить.

– Его в землю зароют?

Полный вариант 5 часов (≈107 страниц А4), краткое содержание 10 минут.

Герои

Алексей (главный герой, от его имени ведется повествование)

Акулина Ивановна Каширина (бабушка главного героя)

Василий Васильич Каширин (дед главного героя)

Второстепенные персонажи

Варвара (мать главного героя)

Михаил (дядя главного героя)

Яков (дядя главного героя)

Григорий (полуслепой мастер)

Иван-Цыганок (приемный сын Кашириных)

Хорошее Дело (нахлебник и постоялец Кашириных)

Евгений Максимов (отчим главного героя и второй супруг Варвары)

Максим Горький, 1868-1936

Первая глава

Первые воспоминания Алексея были о кончине отца. Он не мог поверить в то, что он не увидит больше отца. В его памяти запечатлелся плач Варвары, его матери. До этого Алеша крепко болел. Поэтому на помощь прибыла бабушка. В тот день, когда скончался отец, мать начала рожать раньше срока. Поэтому малыш появился на свет слабый. После того, как отца похоронили, бабушка увезла Варвару и детей в Нижний Новгород. Добирались на пароходе. В дороге новорожденный скончался. Бабушка пыталась отвлечь Алексея сказками. Их она знала очень много.

В Новгороде их встретило много народу. Алексея познакомили с дедом. Дед привел с собой дядю Якова, дядю Михайло и двоюродных братьев. Дед мальчику не понравился.

Вторая глава

Семейство деда располагалось в огромном доме. На нижнем этаже этого дома находилась красильная мастерская. Дружбы в семье не было. Мать Алеши не получила благословения на создание семьи. Поэтому сейчас дядья потребовали у деда приданое матери. Иногда они дрались друг с другом.

В доме деда все взаимно враждовали друг с другом.

Появление в доме Алексея и его матери лишь усилило данную вражду. Алеше, который воспитывался в дружной обстановке, трудно переносил это.

Каждую субботу дед наказывал внуков, которые провинились за прошедшую неделю. Алексей тоже попал под это наказание. Он пытался сопротивляться, поэтому дед высек мальчика до полусмерти.

Потом дед приходил к внуку мириться, когда тот лежал в постели. После данного визита Алеша понял, что не страшный и не злой дед. Однако забвения и прощения у него в отношении деда не было. очень поразило его во время наказания поведение Ивана-Цыганка: он, чтобы уменьшить количество ударов, доставшихся наказуемому, подставлял собственную руку под розги.

Третья глава

Позднее Алексей сильно сдружился с Цыганком. Тот оказался подкидышем. Бабушка обнаружила его однажды зимой около собственного дома и занялась его воспитанием. Он обладал хорошими способностями мастера. Поэтому дядья постоянно спорили насчет него. После разделения каждый из них желал взять парня себе.

Хотя Ивану было семнадцать лет, он обладал наивностью и добродушием. По пятницам он ходил на рынок покупать продукты. Денег он отдавал меньше, а приносил больше, чем было нужно. Выяснилось, что он занимался воровством, чтобы потешить скупость деда. Бабушка ругала его. она переживала, что когда-нибудь его поймает полиция.

Скоро Цыганенок погиб. У дома во дворе находился тяжелый крест. Яков поклялся доставить его на могилу супруги, убитую им самим. Иван нес комель данного креста. Он надорвался, у него открылось кровотечение, и он скончался.

Четвертая-шестая главы

По прошествии времени житье в доме стало еще хуже. Душу Алеши сохраняли лишь сказки бабушки. Бабушка боялась лишь тараканов. Больше ее ничего не пугало. Как-то раз вечером случился пожар в мастерской. Бабушка рисковала собственной жизнью и вывела коня из загоревшейся конюшни. При этом она получила сильный ожог рук.

Весной дядья разделились. Дед приобрел большой дом. На первом этаже этого дома находился кабак. Другие комнаты сдавались. Вокруг строения располагался густой неухоженный сад, который спускался в овраг. Алексей с бабушкой жил на чердаке.

Бабушку любили все и советовались с ней. Ей было известно большое количество лекарственных снадобий, приготовленных из трав. Она родилась на Волге. Мать ее была обижена барином, прыгнула из окна и стала калекой.

В детстве бабушка просила по людям милостыню. Затем она научилась у матери мастерству кружева и стала знаменитой кружевницей. Тут она встретила деда. Дед, когда был в прекрасном расположении духа, также рассказывал внуку о собственном детстве.

Позднее дед стал учить внука грамоте при помощи церковных книг. Алексей был способным учеником, поэтому скоро бегло мог разобрать устав церкви. Бог, которому молился дед, нагонял на Алексея страх и вызывал неприязнь.

Он ни кому не выказывал любви, наблюдал строго за всем, сначала замечал в человеке грешное и плохое. Понятно было, что Бог не доверял человеку, постоянно ждал покаяния и любил наказывать.

На улице Алеша появлялся не часто. Каждый раз местные ребята наставляла ему синяки.

Скоро спокойная жизнь у мальчика завершилась. Как-то вечером прибежал Яков и сказал, что Михайло направился убивать деда. С этого момента Михайло приходил каждый день и устраивал скандалы, которые слышала и видела вся улица. Этим он пытался добиться того, чтобы дед отдал ему приданое Варвары. Однако старик этого не делал.

Седьмая-восьмая главы

В конце зимы дед вдруг продал дом и приобрел новый. Около этого дома имелся запущенный сад, в котором были остатки сгоревшей бани. С левой стороны соседом оказался полковник Овсянников, с правой стороны – семья Бетленга.

Дом наполнился интересными персонами. Особенный интерес у Алексея вызывал Хорошее Дело. В его комнате было много странных вещей. Он все время что-нибудь изобретал.

Скоро они подружились. Алексей научил нахлебника правильно рассказывать о событиях, не повторяться и отсекать лишнее. Родным такая дружба пришлась не по нраву. Они принимали нового друга внука за колдуна. Поэтому нахлебник вынужден был съехать.

Интересен Алексею был и дом соседа Овсянникова. Через щель в заборе или с дерева он наблюдал за мальчиками, которые играли во дворе. Они были дружные и не ссорились. Как-то раз, во время игры в прятки самый маленький оказался в колодце. Алексей кинулся помогать. Вместе они вытащили мальчика.

Между детьми продолжалась дружба до тех пор, пока Алексея не увидел полковник. За то время, что он выгонял Алешу из дома, мальчик обозвал полковника старым чертом. За это его побили. С того времени общение Алексея происходило через дырку в заборе.

Мальчик редко вспоминал про мать, жившую отдельно. Как-то зимой она приехала, тала жить в комнате, в которой раньше жил нахлебник. Она стала учить мальчика грамматике и математике. В то время жизнь Алексея была трудной. Нередко дед ругался с Варварой, хотел заставить ее вновь выйти замуж. Но мать Алексея не соглашалась.

Бабушка защищала Варвару. И как-то раз дед ее сильно побил. За это Алексей испортил любимые дедовы святцы.

Мать завела себе подругу, которая была супругой военного. Эту женщину постоянно навещали люди из дома Бетленгов. Дед также стал организовывать вечера. Он отыскал для дочери жениха. Им оказался кривой и лысый часовщик. Но мать Алеши отказала этому жениху.

Девятая-двенадцатая главы

После этого случая Варвара оказалась хозяйкой в доме. К ней в гости начали часто наведываться Максимовы, которые раньше навещали Бетленгов.

После Святок Алексей долгое время страдал от оспы. За ним постоянно ухаживала бабушка. Женщина просвещала Алешу насчет отца. Его отца звали Максимом. Сын солдата, который получил офицерский чин и был сослан в Сибирь за то, что был жесток с подчиненными. Сибирь стала местом рождения Максима. Его мать скончалась, а он на протяжении долгого времени скитался.

Оказавшись в Нижнем Новгороде, отец Алеши начал работу у столяра и скоро стал отличным краснодеревщиком. Варвара стала его женой без благословения деда. Он собирался отдать ее в жены дворянину.

Скоро мать Алексея стала супругой Евгения Максимова, младшего брата. Мальчик сразу невзлюбил отчима. Бабушка так сильно расстроилась, что начала употреблять крепкое вино и зачастую оказывалась пьяной. После сгоревшей бани осталась яма. В ней Алеша соорудил убежище и проводил там все лето.

Потом дед продал дом и сказал бабушке, что отказывается кормить ее дальше. он стал снимать две комнаты в подвале. Скоро приехали Варвара и Евгений. Они сообщили, что все их имущество сгорело вместе с домом. Однако деду было известно, что Евгений проигрался и прибыл просить денег.

Варвара с Евгением стали снимать скудное жилье и взяли Алексея к себе. Мать мальчика оказалась беременной. Евгений занимался обманом рабочих. Он покупал за половину стоимости кредиты на продукты, которыми расплачивались на заводе в качестве зарплаты.

Алексея определили в школу. Там ему совсем не нравилось. Дети высмеивали его одежду, учителя просто не любили. Тогда мальчик постоянно хулиганил и расстраивал мать. Жизнь их становилась все труднее. У матери появился еще один сын. У него была большая голова. Он скончался скоро и без мучений. Отчим завел любовницу.

Скоро мать мальчика вновь забеременела. Как-то раз Алексей стал свидетелем того, как Евгений ногой бил Варвару в грудь. Мальчик кинулся к отчиму с ножом. Мать смогла оттолкнуть его. нож лишь повредил одежду и прошелся вскользь по ребрам.

Тринадцатая глава

Алексей возвратился к деду. Тот стал скупым. Он поделил хозяйство на разные части.

Бабушка стала зарабатывать на хлеб при помощи вышивания и плетения кружев. А внук с ребятами занимался сбором ветоши и костей, воровством дров и теса, обкрадывал пьяных. Ребята в классе знали про это. поэтому издевательств с их стороны стало еще больше.

Когда Алексей закончил второй класс, его мать с новорожденным сыном перебралась к ним. Евгений вновь куда-то пропал. Варвара тяжело болела. Бабушка отправилась в дом к состоятельному купцу для вышивания покрова. Поэтому с новорожденным нянчился дед, который из-за собственной жадности регулярно недокармливал ребенка. Алексею нравилось играть с младшим братом. Варвара скончалась спустя несколько месяцев. Она не дождалась возвращения мужа.

После того, как похоронили мать, дед заявил, что не желает кормить внука, и послал его в люди.

Гарин Михайловский написал Детство Темы, с которым мы и предлагаем познакомиться в кратком содержании, чтобы быть в курсе сюжета и уметь пересказать книги Детство Темы.

Детство Темы краткое содержание

Детство Темы и его краткое содержание поведает читателю о жизни мальчика, и самое интересное, что данное произведение является автобиографическим.

Глава 1

Итак, Детство Темы и его краткое содержание по главам переносит нас на террасу, что находится в доме семьи Карташовых. Там Тема стоит над сломанным цветком и не верит в произошедшее. А ведь какую-то долю секунды назад он представлял, как позовет отца и обрадует его тем, что расцвел удивительный цветок. Теме захотелось поближе посмотреть на цветы. Мальчик присел на корточки и просто упал на цветок, сломав его. Тема в растерянности, ему страшно, ведь нужно признаться отцу в случившемся, а значит, наказание не минует. Он представляет, как огорчится его отец, как позовет его в свой кабинет, где они останутся вдвоем. А ведь его отец такой страшный в гневе. Мальчик представил, как отец снимет ремень и начнет его пороть. Представляя все это, мальчик по прежнему стоял возле цветка. Он думал о том, как все исправить и, услышав шорох, быстро принимает решение. Воткнув цветок в землю, Тема скрывается на кухне, где кипит работа. Там Тема узнает, что родители уезжают и мальчик вздыхает с облегчением, ведь теперь наказание оттягивается.

Так как наказание откладывается, то Тема вышел в сад, где играли его сестры. Там он случайно ломает лозы, за которые отец также может наказать. А тем временем Еремей подготовил карету. Тема подбежал к родителям, где стал проявлять нежность к матери, та и поняла, что что-то произошло. Родители едут, а Теме приходит в голову прокатиться на Гнедко — их лошади. Своей идеей он делится с сестрой. Затем сев на лошадь, он скачет галопом и резко притормозив, падает с лошади. Дальше Тема ругается с бонной, которая присматривала за детьми, дерется с сестрой, после чего все уходят.

Тема остается со своим другом, которому он пообещал принести сахара.

За завтраком Тема плохо ест, а когда все уходят, он крадет несколько кусочков сахара. За этим действием его застает сестра и бонна-немка. Вот теперь Тема понимает, уж точно ему никто не простит, ведь воровство — это плохо. А тут еще и гроза началась. Теме пришлось идти в детскую и, наблюдая за грозой, он вспомнил, что не видел свою Жучку. Он стал ее везде искать, ему вспомнились слова прислуги Акима, который грозился ее убить, но тот божился, что этого не делал. Тема побежал искать собаку на улицу и столкнулся с отцом. Увидев отца, мальчик бросился в дом.

Глава 2

Отец, убедив своими доводами мать, которая якобы неправильно воспитывает мальчика, закрылся с сыном в кабинете. Мальчик был напуган, он просил отца не наказывать его, но отец не слышал сына. Он приступил к порке. Как ни просил мальчик остановиться, отец не прекращал его бить. Ребенок даже укусил отца, чтобы тот остановился, но ничего не помогало. Мать же, сидя в коридоре, очень сильно переживала, каждый крик ребенка отдавался в ее сердце. Не выдержав, она вбежала в кабинет и обвинила мужа в том, что тот не умеет воспитывать, также сказала, что следующий раз он ударит ребенка только через ее труп.

Глава 3

Мать ищет Тему, но в комнате не находит его. Тема лежит в маленькой комнате на диване. Не стала она его беспокоить и пошла в свои покои. Там она винила себя, что допустила подобное, ведь нельзя детей так воспитывать. Дети делают глупости, потому что не до конца осознают, до чего могут привести их шалости. Им нужно объяснять и рассказывать, а не подобно ее мужу, воспитывать ремнем. У прислуги мать узнает, что Тема целый день ничего не ест. Это ее огорчает. Она приказывает для детей приготовить ванну.

Сначала искупались девочки и младший сын, а после позвали Тему. При этом мать приказала приглушить свет, а все потому, что знала, во время порки ее сын немного обделался и чтобы его не травмировать приказала всем сделать вид, что никто ничего не заметил. Также сказала оставить хлеб, ведь ее сын ничего не ел. Позвала Тему купаться его любимая горничная Таня. Мальчик пришел в комнату и решил купаться самостоятельно. Когда остался один, снял с себя белье и смыл все улики, спрятав мокрое белье. После искупался, а, увидев хлеб, съел его. Когда вышел, Таня повела его в покои матери, ведь нужно было родителям желать спокойной ночи, и хоть мальчику не хотелось видеться с родителями, он вошел в комнату. Там и поговорил с мамой, выплакав свои слезы и рассказав о несправедливости к нему. Мама же объяснила сыну, что все произошло из-за его трусости, ведь, если бы он сразу рассказал правду о цветке, то, возможно, никакого наказания и не было бы, а так есть что есть. Затем мальчик обнял мать и крепко к ней прижался.

Глава 4

Тема спал, но спал беспокойно, а когда проснулся посреди ночи, увидел няню. Он спросил ее о Жучке и няня сказала, что кто-то бросил ее в старый колодец. Собака целый день лаяла, звала на помощь. После этих слов Тема уснул и ему снилось, как он спасал свою собаку, а рано утром, когда мальчик проснулся, он пошел на самом деле спасать свою Жучку. Взял он веревку, направился к старому колодцу, куда пришлось спускаться, ведь по-другому вытащить собаку нельзя было. Силы изначально были на исходе, так как Тема заболел, но об этом еще не подозревал. С неимоверными усилиями ему все-таки удалось достать собаку, а когда он вылез из колодца, то упал без памяти. Его нашел Еремей. Очнулся мальчик в своей комнате, всех увидел рядом с собой, но вскоре вновь провалился в беспамятство. Он постоянно бредил и был на волоске смерти.

Глава 5

Долго организм ребенка боролся с болезнью, целое лето проболел мальчик и только под осень силы стали возвращаться. Вот он уже ходил весь худой по двору, где услышал разговор матери и отца. Они говорили о нем. Мать подняла вопрос о том, чтобы разрешить Теме играть с другими детьми в наемном дворе.

Теперь каждый день Тема ходит в наемный дом, что принадлежал его отцу и сдавался в аренду. Там среди мусора играли дети, но для них это не был мусор, это были настоящие клады, где всегда можно отыскать что-то интересное. Однажды дети нашли в одной хижине, повешенную женщину и стали придумывать различные страшилки. А вскоре дети увлеклись различными играми и здесь Тема у Абрумка просил орехов, обещая заплатить за них. Орехи он получил, а вот деньги не отдавал. И вот умерла больная жена Абрумки. Поговаривали, что он лично своими руками ее задушил, и на похорон понадобились деньги. Тема просит деньги у матери и относит Абрумке. Там видит, как его жену готовят к погребению. Тема рассуждает о жизни и смерти, о том, что все мы умрем рано или поздно и от таких мыслей ему захотелось больше двигаться. чтобы успеть пожить, наслаждаясь детством, ведь во взрослой жизни будет ему скучно.

Так и год пролетел. Тема продолжал бегать во двор, особенно любил с друзьями спускаться к морю и помогать рыбакам. А однажды ребята зашли к мяснику и там на них накинулся разъяренный бык. Мясник еле спас ребят, в том числе и Тему. За то, что дети зашли к нему без спроса, мясник надрал уши Теме. Это мальчика обидело и он захотел отомстить, поэтому, когда мясник проходил мимо двора, где жил Тема, мальчик бросил камень в лицо мужчине. Такой поступок не оценила мать, наругав Тему, а вот отец поддержал сына, но от этого Теме не было легче. Тема долго еще извинялся за проступок, а мать не могла простить такое, но потом простила и сказала, чтобы он уже брался за голову, как ни как, ему уже десять, например, один мальчик уже царем был в его годы. Тему тоже захотелось стать царем, но мать объяснила, что такое невозможно, а вот стать помощником царя можно.

В этот вечер Тема засыпал в возвышенном настроении, представляя как он помогает грозному царю и при этом он все-таки был горд за то, что отомстил мяснику.

Глава 6

Тема поступает в гимназию. Вот уже и форму ему выдали и он решил пройтись по наемному двору, чтобы все видели его в форме. Здесь же он встретил своих друзей, с которыми пошел к морю, чтобы поплавать. У моря к нему подошел старик и сказал, что негоже гимназисту плавать вместе с дворовыми ребятами, вот и отошел он со стариком в сторону. Снял свои одежды Тема и пошел купаться в море, а когда вышел, ни старика, ни одежды не было. Пришлось голым идти домой. Новую одежду пришлось ждать неделю, из-за этого Тема пришел на уроки с опозданием. Так как все места были уже заняты, он сел на последнюю парту. Там сидел Вахнов, из-за которого Тема столкнулся с первыми трудностями. Из-за Вахнова Тему чуть не исключили из гимназии, но, когда приехали родители Темы к директору, то тот сказал, что исключать не будет парня, но ему придется ответить за то, что не рассказал о шалостях и не выдал Вахнова, считая, что поступает по товарищески.

Тема остается в гимназии, а в качестве наказания ему придется оставаться в гимназии после уроков.

Глава 7

Вот и начались будни Темы. Каждый день он вместе с сестрой отправлялся в гимназию. Вот и сегодня в дождливый день они отправились вместе. Она в женскую, а он в мужскую гимназии. И в этот раз Тема вновь опаздывает. Он просит учителя не ставить отсутствие, но тот советует ему раньше вставать и уходит. На перемене Вахнов вновь издевается над Темой, который постоянно просит его этого не делать и вот входит учитель латыни. Он просит отвечать урок, но многие не готовы и делают ошибки, в том числе и Тема, далее был урок немецкого, где Вахнов издевался над больным учителем, который так и не окончил урок по причине своей болезни. Последним уроком была история естествознания, где преподавал любимый учитель Темы.

После уроков, Тема встретил сестру и они пошли домой. Дома за обедом Тема рассказывает о больном учителе и они с матерью идут его проведать.

По приходу домой, Тема с Зиной садятся за уроки и как всегда начинают спорить. Когда уроки все сделаны, Тема бродит по дому, зашел к Еремею, поговорил с Таней, а после, пошел спать, ведь завтра новый будний день и таких скучных дней еще будет очень много и Тема засыпает.

Глава 8

Учитель немецкого все-таки умирает в место него приходит новый учитель, который был не таким, как прежний. Тема находит нового друга Иванова, который любил Теме рассказывать на уроках страшные истории, о которых он читал в книгах. Тема тоже заинтересовался подобными книгами и уже во втором классе стал читать Гоголя, Вагнера, Майн-Рида. Иванов был лучшим другом Темы, и Тема его очень любил. Этот Иванов даже Теминой маме нравился. Однажды Тема попросился к Иванову поехать в деревню и мама разрешила летом съездить с тем условием, что Тема перейдет в третий класс.

Глава 9

Не долгой была дружба с Ивановым. Из-за одной неприятной истории, Вахнова и Иванова исключают из гимназии. Иванов прекращает общение с Темой, самого же Тему называют ябедой, ведь именно он выдал всю историю директору.

Глава 10

Тема заводит разговор с Касицким, который просится сесть с Темой вместе, к ним присоединяется и Данилов. Все в классе заговорили о том, что Тема и им услужит. Тема, Данилов и Касицкий сдружились. Они часто плавали вместе на лодке, в зимнее время просто бродили у моря и слушали истории Касицкого. Как-то ребята надумали ехать в Америку. Они уже и деньги стали собирать, и план приготовили. Построили лодку, на которой решили отплыть от берега, а потом пересесть на корабль. И вот тот день настал. Отплыли парни от берега и стали ждать пароход, который постепенно к ним приближался, но не забрал он парней. Друзьям пришлось возвращаться на берег. С одной стороны было радостно, что не удалась затея, а с другой стороны были на носу экзамены, которые нужно было сдавать.

Глава 11

Вот и начались экзамены. После каждого из них Тема говорил маме, что все нормально, только оценки не показывал. Как оказалось, три экзамена он завалил и нужно пересдавать. Но, чтобы разрешили пересдавать, родителям нужно было идти к директору. Так родители Темы узнали о том, что их сын завалил экзамены. Они стали ругать Тему и тут Теме пришла мысль о смерти. Он решил отравить себя, что и сделал, только вовремя Таня обнаружила Тему и его спасли. Мать же пошла к директору и договорилась о пересдаче, а Тема потратил две недели на подготовку к пересдаче в итоге все знал хорошо и смог ответить на все вопросы. Тему перевели в следующий класс, о чем он всем сообщил. Ведь может же, если хочет, может даже лучшим учеником стать.

Глава 12

В этой главе автор рассказывает о сближении отца и сына. Отец стал часто рассказывать истории о прошлых походах, о сражениях, о товарищах. Тема слушает эти рассказы с удовольствием, Вот только здоровье отца его сильно пошатнулось и вскоре отец его, некогда сильный генерал и вовсе сдал. Вскоре генерала Карташева не стало.
Завершается краткое содержание Детство Темы похоронной процессией, где лились слезы Темы по умершему своему отцу.

4 (80%) 5 votes


На этой странице искали:

  • детство тёмы краткое содержание
  • детство темы краткое содержание по главам
  • краткое содержание Детство Тёмы
  • краткое содержание детство темы по главам
  • детство

Сыну моему посвящаю

I

В полутемной тесной комнате, на полу, под окном, лежит мой отец, одетый в белое и необыкновенно длинный; пальцы его босых ног странно растопырены, пальцы ласковых рук, смирно положенных на грудь, тоже кривые; его веселые глаза плотно прикрыты черными кружками медных монет, доброе лицо темно и пугает меня нехорошо оскаленными зубами. Мать, полуголая, в красной юбке, стоит на коленях, зачесывая длинные мягкие волосы отца со лба на затылок черной гребенкой, которой я любил перепиливать корки арбузов; мать непрерывно говорит что-то густым, хрипящим голосом, ее серые глаза опухли и словно тают, стекая крупными каплями слез. Меня держит за руку бабушка, — круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым носом; она вся черная, мягкая и удивительно интересная; она тоже плачет, как-то особенно и хорошо подпевая матери, дрожит вся и дергает меня, толкая к отцу; я упираюсь, прячусь за нее; мне боязно и неловко. Я никогда еще не видал, чтобы большие плакали, и не понимал слов, неоднократно сказанных бабушкой: — Попрощайся с тятей-то, никогда уж не увидишь его, помер он, голубчик, не в срок, не в свой час... Я был тяжко болен, — только что встал на ноги; во время болезни, — я это хорошо помню, — отец весело возился со мною, потом он вдруг исчез, и его заменила бабушка, странный человек. — Ты откуда пришла? — спросил я ее. Она ответила: — С верху, из Нижнего, да не пришла, а приехала! По воде-то не ходят, шиш! Это было смешно и непонятно: наверху, в доме, жили бородатые крашеные персияне, а в подвале старый желтый калмык продавал овчины. По лестнице можно съехать верхом на перилах или, когда упадешь, скатиться кувырком, — это я знал хорошо. И при чем тут вода? Всё неверно и забавно спутано. — А отчего я шиш? — Оттого, что шумишь, — сказала она, тоже смеясь. Она говорила ласково, весело, складно. Я с первого же дня подружился с нею, и теперь мне хочется, чтобы она скорее ушла со мною из этой комнаты. Меня подавляет мать; ее слезы и вой зажгли во мне новое, тревожное чувство. Я впервые вижу ее такою, — она была всегда строгая, говорила мало; она чистая, гладкая и большая, как лошадь; у нее жесткое тело и страшно сильные руки. А сейчас она вся как-то неприятно вспухла и растрепана, всё на ней разорвалось; волосы, лежавшие на голове аккуратно, большою светлой шапкой, рассыпались по голому плечу, упали на лицо, а половина их, заплетенная в косу, болтается, задевая уснувшее отцово лицо. Я уже давно стою в комнате, но она ни разу не взглянула на меня, — причесывает отца и всё рычит, захлебываясь слезами. В дверь заглядывают черные мужики и солдат-будочник. Он сердито кричит: — Скорее убирайте! Окно занавешено темной шалью; она вздувается, как парус. Однажды отец катал меня на лодке с парусом. Вдруг ударил гром. Отец засмеялся, крепко сжал меня коленями и крикнул: — Ничего, не бойся, Лук! Вдруг мать тяжело взметнулась с пола, тотчас снова осела, опрокинулась на спину, разметав волосы по полу; ее слепое, белое лицо посинело, и, оскалив зубы, как отец, она сказала страшным голосом: — Дверь затворите... Алексея — вон! Оттолкнув меня, бабушка бросилась к двери, закричала: — Родимые, не бойтесь, не троньте, уйдите Христа ради! Это — не холера, роды пришли, помилуйте, батюшки! Я спрятался в темный угол за сундук и оттуда смотрел, как мать извивается по полу, охая и скрипя зубами, а бабушка, ползая вокруг, говорит ласково и радостно: — Во имя отца и сына! Потерпи, Варюша! Пресвятая мати божия, заступница... Мне страшно; они возятся на полу около отца, задевают его, стонут и кричат, а он неподвижен и точно смеется. Это длилось долго — возня на полу; не однажды мать вставала на ноги и снова падала; бабушка выкатывалась из комнаты, как большой черный мягкий шар; потом вдруг во тьме закричал ребенок. — Слава тебе, господи! — сказала бабушка. — Мальчик! И зажгла свечу. Я, должно быть, заснул в углу, — ничего не помню больше. Второй оттиск в памяти моей — дождливый день, пустынный угол кладбища; я стою на скользком бугре липкой земли и смотрю в яму, куда опустили гроб отца; на дне ямы много воды и есть лягушки, — две уже взобрались на желтую крышку гроба. У могилы — я, бабушка, мокрый будочник и двое сердитых мужиков с лопатами. Всех осыпает теплый дождь, мелкий, как бисер. — Зарывай, — сказал будочник, отходя прочь. Бабушка заплакала, спрятав лицо в конец головного платка. Мужики, согнувшись, торопливо начали сбрасывать землю в могилу, захлюпала вода; спрыгнув с гроба, лягушки стали бросаться на стенки ямы, комья земли сшибали их на дно. — Отойди, Леня, — сказала бабушка, взяв меня за плечо; я выскользнул из-под ее руки, не хотелось уходить. — Экой ты, господи, — пожаловалась бабушка, не то на меня, не то на бога, и долго стояла молча, опустив голову; уже могила сравнялась с землей, а она всё еще стоит. Мужики гулко шлепали лопатами по земле; налетел ветер и прогнал, унес дождь. Бабушка взяла меня за руку и повела к далекой церкви, среди множества темных крестов. — Ты что не поплачешь? — спросила она, когда вышла за ограду. — Поплакал бы! — Не хочется, — сказал я. — Ну, не хочется, так и не надо, — тихонько выговорила она. Всё это было удивительно: я плакал редко и только от обиды, не от боли; отец всегда смеялся над моими слезами, а мать кричала: — Не смей плакать! Потом мы ехали по широкой, очень грязной улице на дрожках, среди темно-красных домов; я спросил бабушку: — А лягушки не вылезут? — Нет, уж не вылезут, — ответила она. — Бог с ними! Ни отец, ни мать не произносили так часто и родственно имя божие. Через несколько дней я, бабушка и мать ехали на пароходе, в маленькой каюте; новорожденный брат мой Максим умер и лежал на столе в углу, завернутый в белое, спеленатый красною тесьмой. Примостившись на узлах и сундуках, я смотрю в окно, выпуклое и круглое, точно глаз коня; за мокрым стеклом бесконечно льется мутная, пенная вода. Порою она, вскидываясь, лижет стекло. Я невольно прыгаю на пол. — Не бойся, — говорит бабушка и, легко приподняв меня мягкими руками, снова ставит на узлы. Над водою — серый, мокрый туман; далеко где-то является темная земля и снова исчезает в тумане и воде. Всё вокруг трясется. Только мать, закинув руки за голову, стоит, прислонясь к стене, твердо и неподвижно. Лицо у нее темное, железное и слепое, глаза крепко закрыты, она всё время молчит, и вся какая-то другая, новая, даже платье на ней незнакомо мне. Бабушка не однажды говорила ей тихо: — Варя, ты бы поела чего, маленько, а? Она молчит и неподвижна. Бабушка говорит со мною шёпотом, а с матерью — громче, но как-то осторожно, робко и очень мало. Мне кажется, что она боится матери. Это понятно мне и очень сближает с бабушкой. — Саратов, — неожиданно громко и сердито сказала мать. — Где же матрос? Вот и слова у нее странные, чужие: Саратов, матрос. Вошел широкий седой человек, одетый в синее, принес маленький ящик. Бабушка взяла его и стала укладывать тело брата, уложила и понесла к двери на вытянутых руках, но, — толстая, — она могла пройти в узенькую дверь каюты только боком и смешно замялась перед нею. — Эх, мамаша, — крикнула мать, отняла у нее гроб, и обе они исчезли, а я остался в каюте, разглядывая синего мужика. — Что, отошел братишка-то? — сказал он, наклонясь ко мне. — Ты кто? — Матрос. — А Саратов — кто? — Город. Гляди в окно, вот он! За окном двигалась земля; темная, обрывистая, она курилась туманом, напоминая большой кусок хлеба, только что отрезанный от каравая. — А куда бабушка ушла? — Внука хоронить. — Его в землю зароют? — А как же? Зароют. Я рассказал матросу, как зарыли живых лягушек, хороня отца. Он поднял меня на руки, тесно прижал к себе и поцеловал. — Эх, брат, ничего ты еще не понимаешь! — сказал он. — Лягушек жалеть не надо, господь с ними! Мать пожалей, — вон как ее горе ушибло! Над нами загудело, завыло. Я уже знал, что это — пароход, и не испугался, а матрос торопливо опустил меня на пол и бросился вон, говоря: — Надо бежать! И мне тоже захотелось убежать. Я вышел за дверь. В полутемной узкой щели было пусто. Недалеко от двери блестела медь на ступенях лестницы. Взглянув наверх, я увидал людей с котомками и узлами в руках. Было ясно, что все уходят с парохода, — значит, и мне нужно уходить. Но когда вместе с толпою мужиков я очутился у борта парохода, перед мостками на берег, все стали кричать на меня: — Это чей? Чей ты? — Не знаю. Меня долго толкали, встряхивали, щупали. Наконец явился седой матрос и схватил меня, объяснив: — Это астраханский, из каюты... Бегом он снес меня в каюту, сунул на узлы и ушел, грозя пальцем: — Я тебе задам! Шум над головою становился всё тише, пароход уже не дрожал и не бухал по воде. Окно каюты загородила какая-то мокрая стена; стало темно, душно, узлы точно распухли, стесняя меня, и всё было нехорошо. Может быть, меня так и оставят навсегда одного в пустом пароходе? Подошел к двери. Она не отворяется, медную ручку ее нельзя повернуть. Взяв бутылку с молоком, я со всею силой ударил по ручке. Бутылка разбилась, молоко облило мне ноги, натекло в сапоги. Огорченный неудачей, я лег на узлы, заплакал тихонько и, в слезах, уснул. А когда проснулся, пароход снова бухал и дрожал, окно каюты горело, как солнце. Бабушка, сидя около меня, чесала волосы и морщилась, что-то нашептывая. Волос у нее было странно много, они густо покрывали ей плечи, грудь, колени и лежали на полу, черные, отливая синим. Приподнимая их с пола одною рукою и держа на весу, она с трудом вводила в толстые пряди деревянный редкозубый гребень; губы ее кривились, темные глаза сверкали сердито, а лицо в этой массе волос стало маленьким и смешным. Сегодня она казалась злою, но когда я спросил, отчего у нее такие длинные волосы, она сказала вчерашним теплым и мягким голосом: — Видно, в наказание господь дал, — расчеши-ка вот их, окаянные! Смолоду я гривой этой хвасталась, на старости кляну! А ты спи! Еще рано, — солнышко чуть только с ночи поднялось... — Не хочу уж спать! — Ну, ино не спи, — тотчас согласилась она, заплетая косу и поглядывая на диван, где вверх лицом, вытянувшись струною, лежала мать. — Как это ты вчера бутыль-то раскокал? Тихонько говори! Говорила она, как-то особенно выпевая слова, и они легко укреплялись в памяти моей, похожие на цветы, такие же ласковые, яркие, сочные. Когда она улыбалась, ее темные, как вишни, зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые крепкие зубы, и, несмотря на множество морщин в темной коже щек, всё лицо казалось молодым и светлым. Очень портил его этот рыхлый нос с раздутыми ноздрями и красный на конце. Она нюхала табак из черной табакерки, украшенной серебром. Вся она — темная, но светилась изнутри — через глаза — неугасимым, веселым и теплым светом. Она сутула, почти горбатая, очень полная, а двигалась легко и ловко, точно большая кошка, — она и мягкая такая же, как этот ласковый зверь. До нее как будто спал я, спрятанный в темноте, но явилась она, разбудила, вывела на свет, связала всё вокруг меня в непрерывную нить, сплела всё в разноцветное кружево и сразу стала на всю жизнь другом, самым близким сердцу моему, самым понятным и дорогим человеком, — это ее бескорыстная любовь к миру обогатила меня, насытив крепкой силой для трудной жизни. Сорок лет назад пароходы плавали медленно; мы ехали до Нижнего очень долго, и я хорошо помню эти первые дни насыщения красотою. Установилась хорошая погода; с утра до вечера я с бабушкой на палубе, под ясным небом, между позолоченных осенью, шелками шитых берегов Волги. Не торопясь, лениво и гулко бухая плицами по серовато-синей воде, тянется вверх по течению светло-рыжий пароход, с баржой на длинном буксире. Баржа серая и похожа на мокрицу. Незаметно плывет над Волгой солнце; каждый час всё вокруг ново, всё меняется; зеленые горы — как пышные складки на богатой одежде земли; по берегам стоят города и села, точно пряничные издали; золотой осенний лист плывет по воде. — Ты гляди, как хорошо-то! — ежеминутно говорит бабушка, переходя от борта к борту, и вся сияет, а глаза у нее радостно расширены. Часто она, заглядевшись на берег, забывала обо мне: стоит у борта, сложив руки на груди, улыбается и молчит, а на глазах слезы. Я дергаю ее за темную, с набойкой цветами, юбку. — Ась? — встрепенется она. — А я будто задремала да сон вижу. — А о чем плачешь? — Это, милый, от радости да от старости, — говорит она, улыбаясь. — Я ведь уж старая, за шестой десяток лета-вёсны мои перекинулись-пошли. И, понюхав табаку, начинает рассказывать мне какие-то диковинные истории о добрых разбойниках, о святых людях, о всяком зверье и нечистой силе. Сказки она сказывает тихо, таинственно, наклонясь к моему лицу, заглядывая в глаза мне расширенными зрачками, точно вливая в сердце мое силу, приподнимающую меня. Говорит, точно поет, и чем дальше, тем складней звучат слова. Слушать ее невыразимо приятно. Я слушаю и прошу: — Еще! — А еще вот как было: сидит в подпечке старичок домовой, занозил он себе лапу лапшой, качается, хныкает: «Ой, мышеньки, больно, ой, мышата, не стерплю!» Подняв ногу, она хватается за нее руками, качает ее на весу и смешно морщит лицо, словно ей самой больно. Вокруг стоят матросы — бородатые ласковые мужики, — слушают, смеются, хвалят ее и тоже просят: — А ну, бабушка, расскажи еще чего! Потом говорят: — Айда ужинать с нами! За ужином они угощают ее водкой, меня — арбузами, дыней; это делается скрытно: на пароходе едет человек, который запрещает есть фрукты, отнимает их и выбрасывает в реку. Он одет похоже на будочника — с медными пуговицами — и всегда пьяный; люди прячутся от него. Мать редко выходит на палубу и держится в стороне от нас. Она всё молчит, мать. Ее большое стройное тело, темное, железное лицо, тяжелая корона заплетенных в косы светлых волос, — вся она мощная и твердая, — вспоминаются мне как бы сквозь туман или прозрачное облако; из него отдаленно и неприветливо смотрят прямые серые глаза, такие же большие, как у бабушки. Однажды она строго сказала: — Смеются люди над вами, мамаша! — А господь с ними! — беззаботно ответила бабушка. — А пускай смеются, на доброе им здоровье! Помню детскую радость бабушки при виде Нижнего. Дергая за руку, она толкала меня к борту и кричала: — Гляди, гляди, как хорошо! Вот он, батюшка, Нижний-то! Вот он какой, богов! Церкви-те, гляди-ка ты, летят будто! И просила мать, чуть не плача: — Варюша, погляди, чай, а? Поди, забыла ведь! Порадуйся! Мать хмуро улыбалась. Когда пароход остановился против красивого города, среди реки, тесно загроможденной судами, ощетинившейся сотнями острых мачт, к борту его подплыла большая лодка со множеством людей, подцепилась багром к спущенному трапу, и один за другим люди из лодки стали подниматься на палубу. Впереди всех быстро шел небольшой сухонький старичок, в черном длинном одеянии, с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим носом и зелеными глазками. — Папаша! — густо и громко крикнула мать и опрокинулась на него, а он, хватая ее за голову, быстро гладя щеки ее маленькими красными руками, кричал, взвизгивая: — Что-о, дура? Ага-а! То-то вот... Эх вы-и... Бабушка обнимала и целовала как-то сразу всех, вертясь, как винт; она толкала меня к людям и говорила торопливо: — Ну, скорее! Это — дядя Михайло, это — Яков... Тетка Наталья, это — братья, оба Саши, сестра Катерина, это всё наше племя, вот сколько! Дедушка сказал ей: — Здорова ли, мать? Они троекратно поцеловались. Дед выдернул меня из тесной кучи людей и спросил, держа за голову: — Ты чей таков будешь? — Астраханский, из каюты... — Чего он говорит? — обратился дед к матери и, не дождавшись ответа, отодвинул меня, сказав: — Скулы-те отцовы... Слезайте в лодку! Съехали на берег и толпой пошли в гору, по съезду, мощенному крупным булыжником, между двух высоких откосов, покрытых жухлой, примятой травой. Дед с матерью шли впереди всех. Он был ростом под руку ей, шагал мелко и быстро, а она, глядя на него сверху вниз, точно по воздуху плыла. За ними молча двигались дядья: черный гладковолосый Михаил, сухой, как дед; светлый и кудрявый Яков, какие-то толстые женщины в ярких платьях и человек шесть детей, все старше меня и все тихие. Я шел с бабушкой и маленькой теткой Натальей. Бледная, голубоглазая, с огромным животом, она часто останавливалась и, задыхаясь, шептала: — Ой, не могу! — Нашто они тревожили тебя? — сердито ворчала бабушка. — Эко неумное племя! И взрослые и дети — все не понравились мне, я чувствовал себя чужим среди них, даже и бабушка как-то померкла, отдалилась. Особенно же не понравился мне дед; я сразу почуял в нем врага, и у меня явилось особенное внимание к нему, опасливое любопытство. Дошли до конца съезда. На самом верху его, прислонясь к правому откосу и начиная собою улицу, стоял приземистый одноэтажный дом, окрашенный грязно-розовой краской, с нахлобученной низкой крышей и выпученными окнами. С улицы он показался мне большим, но внутри его, в маленьких полутемных комнатах, было тесно; везде, как на пароходе перед пристанью, суетились сердитые люди, стаей вороватых воробьев метались ребятишки, и всюду стоял едкий, незнакомый запах. Я очутился на дворе. Двор был тоже неприятный: весь завешан огромными мокрыми тряпками, заставлен чанами с густой разноцветной водою. В ней тоже мокли тряпицы. В углу, в низенькой полуразрушенной пристройке, жарко горели дрова в печи, что-то кипело, булькало, и невидимый человек громко говорил странные слова: — Сандал — фуксин — купорос...

Легли воспоминания о его детстве, семье и людях, окружающих его в то время. Действия, описанные в ней, происходят в середине XIX века. Ниже представлен рассказ Толстого «Детство», краткое содержание.

Главы с I по IV (Учитель Карл Иваныч, maman, папа, классы)

  1. Николеньку, которому три дня назад исполнилось 10 лет, и его брата воспитывал и учил наукам Карл Иваныч. Мальчик любил своего учителя , хотя в это утро Карл Иваныч разозлил его. Учитель тоже любил своих подопечных, но, находясь в классной, он старался быть строгим. Карл Иваныч любил много читать, из-за этого он даже испортил себе зрение. Дождавшись когда мальчики примут утренний туалет, повёл их здороваться с матушкой.
  2. В своей повести Толстой очень сожалеет, что не может подробно вспомнить свою мать тех времён. Ему запомнились только карие её глаза и сухие руки, которыми она ласкала Николеньку в детстве. Поздоровавшись с детьми, мама отправила их к папе сказать, чтобы он пришёл к ней.
  3. У папы был серьёзный разговор с приказчиком, поэтому он попросил немного подождать. Поздоровавшись, папа сообщил мальчикам свой план , что в ночь уезжает в Москву и их забирает с собой для более серьёзной учёбы. Вопреки ожиданиям Николеньки, затем папа отправил их на занятия к Карлу Иванычу, пообещав позже взять мальчиков на охоту.
  4. Карл Иваныч был очень расстроен полученной отставкой, в связи с отъездом его подопечных. Он постоянно жаловался дядьке Николаю по поводу своей дальнейшей судьбе. Уроки в этот день, казалось Николеньке, не закончатся никогда, но тут послышались шаги на лестнице.

Главы с V по VIII (Юродивый, приготовления к охоте, охота, игры)

Главы с IX по XII (Что-то вроде первой любви. Что за человек был мой отец? Занятия в кабинете и гостиной. Гриша)

  1. Игра сразу прекратилась после того как сестра Николиньки, Любочка, сорвала с дерева вместе с листком червяка. Дети стали наблюдать за червяком, а Николеньке больше нравилось смотреть на Катеньку (дочь гувернантки Любочки Мими). Она всегда нравилась ему, но сейчас он понял, что полюбил её ещё больше. В это время отец мальчиков сообщил, что по просьбе матушки отъезд откладывается до утра.
  2. В X главе своей повести Толстой рассуждает о характере своего отца . Он характеризует своего родителя как человека самоуверенного, предприимчивого, с оттенками любезности и разгула. Любимым занятием его была игра в карты, а также он любил женщин. Отец его был человеком счастливым, считал Толстой. Любил находиться на публике, очень много и интересно умел рассказывать всякие истории.
  3. Когда вернулись с охоты домой, папа, пообщавшись с Карлом Иванычем, решил взять его с собой в Москву. Maman одобрила эту новость, сказав, что детям с ним будет лучше, да и привыкли они друг к другу. Уже перед сном дети решили посмотреть вериги Гриши, который ночевал на втором этаже.
  4. Наблюдение за тем, как Гриша молится перед сном, произвело такое впечатление на мальчика, что Толстой пишет о невозможности забыть эти чувства до конца своей жизни.

Главы с XIII по XVI (Наталья Савишна, разлука, детство, стихи)

Главы с XVII по XX (Княгиня Корнакова, князь Иван Иваныч, Ивины, собираются гости)

  1. Затем бабушка приняла княгиню Корнакову с её поздравлениями. Разговор у них был о методах воспитания детей. Княгиня приветствовала телесные наказания в воспитании. Николенька подумал, хорошо, что он не её сын.
  2. Гостей с поздравлениями было очень много в этот день. Но Николеньку поразил один из них - это князь Иван Иваныч . Он смотрел на князя с восхищением и уважением. Ему нравилось, что бабушка была рада появлению князя. Прослушав стихи мальчика, он похвалил его и сказал, что из него будет другой Державин.
  3. Далее, пришли родственники Ивины. У них был сын Серёжа, который очень нравился Николеньке. Он иногда даже пытался подражать ему. Дети стали играть в свою любимую игру - разбойники.
  4. Между тем в гостиной и зале начали собираться гости. Среди них была г-жа Валахина со своей дочерью Сонечкой. Николенька был неравнодушен к Сонечке и она занимала всё его внимание.

Похожие публикации