Грамматика любви характеристика ивлева. Грамматика любви бунин
У Ивана Алексеевича Бунина, великого русского писателя, есть удивительный рассказ «Грамматика любви» (краткое содержание следует далее). Написанный в 1915 году, задолго до появления знаменитого цикла «Тёмные аллеи», он стал первым шагом автора навстречу извечной теме «Любовь». Но, как говорится, шаги бывают разными - робкими, несмелыми или неумелыми, чего нельзя сказать о данном произведении: оно необычайно глубокое, талантливое, что называется, живое, его слышишь, чувствуешь, оно проникает в самую глубь души…
И.А. Бунин, рассказ «Грамматика любви»: краткое содержание
Начало июня. Некто Ивлев берет на время у шурина тарантас, нанимает тройку лошадей и отправляется в дальние края своего уезда. Погода стоит тёплая, погожая. В полях бескрайнее множество ярких цветов и жаворонков. Однако вскоре натянуло тяжёлые и начал накрапывать мелкий дождь. Решили не спешить и переждать непогоду в доме графа. Последнего не оказалось в усадьбе, так что Ивлева встречала молодая графиня, одетая в широкий розовый капор, с открытыми руками и напудренной грудью.
Пока малый лет восемнадцати, извозчик, сидел неподвижно под проливным дождем на козлах тарантаса, а лошади отдыхали посреди грязного двора, Ивлев находился в темнеющей от дождя уютной гостиной, вёл размеренную беседу с хозяйкой дома и ждал чая. Графиня курила, всё смеялась и поправляла волосы. О чём бы ни шёл разговор, он непременно в итоге сводился к теме любви. Вспомнили и об общем знакомом, близком соседе, помещике Хвощинском, который был известен далеко за пределами уезда своей безумной любовью к горничной Лушке.
Удивительная история любви
История эта давняя. Помещик Хвощинский был страстно влюблён в свою горничную Лушку, которая вскоре после их знакомства, еще в ранней молодости, неожиданно умерла. С тех самых пор «этот чудак» закрылся в своём имении, никуда не выходил и никого к себе не пускал, и весь остаток жизни, больше двадцати лет находился только в её комнате и насквозь просидел матрас на её кровати, предаваясь «сумасшедшим мечтам о ней». Что бы ни происходило вокруг, в деревне или в мире - всё приписывалось лушкиному влиянию. К примеру, непогода - это Лушка насылает гром, война в стране - это по её велению, неурожай - мужики чем-то не угодили Лушке.
Ивлев знал эту историю еще с детства, восхищался таким глубоким чувством и даже был немного влюблён в эту самую Лушку. Весть о том, что Хвощинский умер этой зимой, вызвала в Ивлеве былые воспоминания, давние чувства и вопросы: сумасшедший или действительно ошеломлённая, чистая душа редкого качества? По дороге домой он решил непременно заехать в опустевшее имение Хвощинского и своими глазами увидеть жилище загадочной Лушки, и, может быть, там он всё почувствует и поймет…
Усадьба Хвощинского
И.А. Бунин и его рассказ «Грамматика любви», краткое содержание которого сейчас перед вами - это всего лишь поверхностное изложение сюжета великого произведения. Поэтому для того чтобы понять всю глубину описанной истории, нужно читать оригинал.
Перед Ивлевым открылся новый пейзаж: мелкая речка, дальше, на небольшом холме, виднелись ряды сена, а между ними - старые серебристые тополи. Вот и знаменитый дом, довольно-таки большой и, видимо, когда-то беленый… На крыльце стоял молодой человек. Он удивленно смотрел на приближающийся тарантас. Похоже, это был сын знаменитой Лушки. Ивлев поспешил объяснить свой приезд желанием купить книги из библиотеки покойного.
Его провели через весь дом, холодный и пустой, и подвели к низенькой двери. Молодой человек достал из кармана большой ключ, вставил его в ржавую и перед ними распахнулась дверь в маленькую каморку с двумя окнами. С одной стороны стояла голая железная кровать, а с другой - два шкафчика с книгами. Престранным было это «книжное собрание»: «Новейший сонник», «Размышления о таинствах мироздания», «Утренняя звезда и ночные демоны»… Но внимание Ивлева привлекло совсем иное - средняя полка. На ней стояла шкатулка и лежала одна только маленькая книжка, больше похожая на молитвослов. «Грамматика любви», краткое содержание (14 новелла) которой знакомит читателя с удивительным чувством любви, на этом не заканчивается.
Удивительные предметы
Открыв последнюю, Ивлев увидел простое ожерелье. Более чем когда-нибудь, его охватили трепет и непонятное волнение. Невозможно представить себе этот заношенный шнурок, эти дешевенькие голубые шарики на шее той, которой назначено было быть столь желанной и любимой… Вдоволь насмотревшись, он бережно вернул шкатулку на прежнее место и взялся за книжку. Это была маленькая, можно сказать, изящно оформленная, старая потрепанная книжка - «Грамматика любви, или Искусство любить и быть любимым»
Она делилась на множество глав: об уме, о красоте, о сердце, о размолвке и примирении… Каждая состояла из известных и тонких наблюдений знаменитых людей о жизни и любви. Некоторые из них были отмечены красными чернилами, а в конце, на чистой страничке «звучало» четверостишие самого Хвощинского.
Через полчаса Ивлев попрощался с юношей. Из всех книг он выбрал только одну - «Грамматика любви». Краткое содержание рассказа на этом эпизоде заканчивается.
Такая разная любовь
Как видно, сюжет новеллы довольно прост, и, возможно, при других обстоятельствах или под пером другого автора она превратилась бы в обычный «уездный анекдот». У И.А. Бунина же она приобретает иное звучание - возможна ли такая любовь, истинна ли она, или это всего лишь некая одержимость, сумасшествие. Автор не даёт однозначного ответа, ведь невозможно проникнуть внутрь человека, заглянуть ему в душу и прикоснуться к его чувствам и переживаниям. Сколько персонажей в рассказе, столько и мнений. Нельзя обвинить одного в предвзятости, а другого похвалить за объективность. Однако на примерах героев - покойного Хвощинского, Ивлева, молодой графини и даже возчика - малого лет восемнадцати - можно наблюдать своеобразную эволюцию души человека, а вместе с ней и разное понимание любви, и самую возможность, способность истинно любить.
Так, возчик, сын богатого мужика, тупой, но хозяйственный, грубо замечает, что Лушка утопилась, а помещик вовсе «не от ней», а от бедности. Он не видит никакой любви в этой истории, как, впрочем, и в любой другой. Молодая графиня, напротив, все разговоры сводила на любовь, при этом всё время смеясь и поправляя волосы. Она свято верила во вменяемость и здравость влюблённого Хвощинского - просто он «был не теперешним чета».
Маятник любви… Он всё время качается то в право, то влево. Отсутствие дара любви в молодом человеке - это одна сторона. Однако смещение маятника от положения равновесия в другую, противоположную сторону, не говорит о глубине и искренности чувств или о наличии высокой духовности в человеке. Да, молодая графиня верит в любовь, но в какую? История любви Хвощинского и Лушки - для неё это, скорее, красивая обложка очередного женского романа. Можно восхититься, умилиться, всплакнуть и посетовать, что нынче таких чувств не сыщешь, но вскоре позабыть и увлечься чем-то иным, не менее красочным.
Равновесие
Перед нами рассказ «Грамматика любви». Краткое содержание, анализ произведения на этом не заканчивается. Продолжаем…
Рано или поздно маятник замедляет движение и останавливается. Он покоится в положении равновесия. Это и есть истинная любовь. Именно к ней, после долгих исканий, сомнений и неожиданных прозрений, и приблизились Ивлев и покойный Хвощинский: «Есть бытие, но именем каким его назвать? Ни сон оно, ни бденье, - меж них оно, и в человеке им с безумием граничит разуменье...»
В образе горничной Лушки в рассказе «Грамматика любви» (краткое содержание по главам смотрите выше) автор хотел показать ту самую которая вошла навсегда в жизнь Хвощинского и Ивлева. Какая она была? Говорили, что «была собой совсем даже и нехороша», но вдруг неожиданно свалилась на голову помещика, потом также нежданно и скоропостижно умерла, будучи молодой, во цвете лет, и всё пошло прахом… Но прахом ли? Нет, и ещё раз нет. Эта любовь, пусть до конца и непонятная, странная, «загадочная в своём обаянии», превратила в настоящее «житие» жизнь одного человека, которой пристало быть самой заурядной.
Похожая на молитвенник книжечка «Грамматика любви», содержание которой восторгает и удивляет; простое ожерелье Лушки, вызывающее чувство сродни тому, что человек испытывает при взгляде на реликвии святых… Для тех, кто не противится любви, кто впускает её в свою жизнь, всё обыденное превращается в священное, а трагическое рассматривается не как некая обречённость, а как высший духовный смысл жизни. Хвощинский, делая свои собственные пометки и записи в книжке, писал свою «грамматику любви». Ивлев, задорого купив только этот потрепанный «молитвенник», принял этот бесценный дар, чтобы в итоге вывести свои «законы», написать свои правила, и «внукам, правнукам покажут сию Грамматику Любви».
Иван Алексеевич Бунин
«Грамматика любви»
Некто Ивлев ехал однажды в начале июня в дальний край своего уезда. Ехать сначала было приятно: тёплый, тусклый день, хорошо накатанная дорога. Затем погода поскучнела, натянуло туч, и, когда впереди показалась деревня, Ивлев решил заехать к графу. Старик, пахавший возле деревни сказал, что дома одна молодая графиня, но всё-таки заехали.
Графиня была в розовом капоте, с открытой напудренной грудью; она курила, часто поправляла волосы, до плечей обнажая свои тугие и круглые руки. Она все разговоры сводила на любовь и, между прочим, рассказала про своего соседа, помещика Хвощинского, который умер нынешней зимой и, как знал Ивлев ещё с детства, всю жизнь был помешан на любви к своей горничной Лушке, умершей ещё в ранней молодости.
Когда Ивлев поехал дальше, дождь разошёлся уже по-настоящему. «Так Хвощинский умер, — думал Ивлев. — Надо непременно заехать, взглянуть на опустевшее святилище таинственной Лушки… Что за человек был этот Хвощинский? Сумасшедший? Или просто ошеломлённая душа?» По рассказам стариков-помещиков, Хвощинский когда-то слыл в уезде за редкого умницу. И вдруг свалилась на него эта Лушка — и всё пошло прахом: он затворился в комнате, где жила и умерла Лушка, и больше двадцати лет просидел на её кровати…
Вечерело, дождь поредел, за лесом показалось Хвощинское. Ивлев глядел на приближающуюся усадьбу, и казалось ему, что жила и умерла Лушка не двадцать лет назад, а чуть ли не во времена незапамятные.
Фасад усадьбы с его маленькими окнами в толстых стенах был необыкновенно скучен. Но огромны были мрачные крыльца, на одном из которых стоял молодой человек в гимназической блузе, чёрный, с красивыми глазами и очень миловидный, хотя и сплошь веснушчатый.
Чтобы как-то оправдать свой приезд, Ивлев сказал, что хочет посмотреть и, может быть, купить библиотеку покойного барина. Молодой человек, густо покраснев, повёл его в дом. «Так он сын знаменитой Лушки!» — подумал Ивлев, оглядывая дом и, исподволь, его хозяина.
На вопросы молодой человек отвечал поспешно, но односложно, от застенчивости, видимо, и от жадности: так страшно он обрадовался возможности задорого продать книги. Через полутёмные сени, устланные соломой, он ввёл Ивлева в большую и неприветливую переднюю, оклеенную газетами. Затем вошли в холодный зал, занимавший чуть ли не половину всего дома. В божнице, на тёмном древнем образе в серебряной ризе лежали венчальные свечи. «Батюшка их уже после её смерти купили, — пробормотал молодой человек, — и даже обручальное кольцо всегда носили…». Пол в зале весь был устлан сухими пчёлами, как и пустая гостиная. Потом они прошли какую-то сумрачную комнату с лежанкой, и молодой человек с большим трудом отпер низенькую дверь. Ивлев увидел каморку в два окна; у одной стены стояла голая койка, у другой — два книжных шкапчика — библиотека.
Престранные книги составляли эту библиотеку! «Заклятое урочище», «Утренняя звезда и ночные демоны», «Размышления о таинствах мироздания», «Чудесное путешествие в волшебный край», «Новейший сонник» — вот чем питалась одинокая душа затворника, «есть бытие… ни сон оно, ни бденье…». Солнце выглянуло из-за лиловатых облаков и странно осветило этот бедный приют любви, превратившей целую человеческую жизнь в какое-то экстатическое житие, жизнь, которая могла быть самой обыденной жизнью, не случись загадочной в своём обаянии Лушки…
«Что это?» — спросил Ивлев, наклонясь к средней полке, на которой лежала только одна очень маленькая книжечка, похожая на молитвенник, и стояла потемневшая шкатулка. В шкатулке лежало ожерелье покойной Лушки — снизка дешёвеньких голубых шариков. И такое волнение овладело Ивлевым при взгляде на это ожерелье, лежавшее на шее некогда столь любимой женщины, что сердце его бешено забилось. Ивлев осторожно поставил шкатулку на место и взялся за книжечку. Это была прелестно изданная почти сто лет тому назад «Грамматика любви, или Искусство любить и быть взаимно любимым».
«Эту книжку я, к сожалению, не могу продать, — с трудом проговорил молодой человек, — она очень дорогая…» Превозмогая неловкость, Ивлев стал медленно перелистывать «Грамматику».
Она вся делилась на маленькие главы: «О красоте», «О сердце», «Об уме», «О знаках любовных»… Каждая глава состояла из коротеньких и изящных сентенций, некоторые из которых были деликатно отмечены пером: «Любовь не есть простая эпизода в нашей жизни. — Женщину мы обожаем за то, что она владычествует над нашей мечтой идеальной. — Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой. Сия-то делается владычицей нашего сердца: прежде нежели мы отдадим о ней отчёт сами себе, сердце наше делается невольником любви навеки…» Затем шло «изъяснение языка цветов», и опять кое-что было отмечено. А на чистой страничке в самом конце было мелко, бисерно написано тем же пером четверостишие. Молодой человек вытянул шею и сказал с деланной усмешкой: «Это они сами сочинили…»
Через полчаса Ивлев с облегчением простился с ним. Из всех книг он за дорогую цену купил только эту книжечку. На обратном пути кучер рассказывал, что молодой Хвощинский живёт с женой дьякона, но Ивлев не слушал. Он все думал о Лушке, о её ожерелье, которое оставило в нем сложное чувство, похожее на то, какое испытал он когда-то в одном итальянском городке при взгляде на реликвии одной святой. «Вошла она навсегда в мою жизнь!» — подумал он. И, вынув из кармана «Грамматику любви», медленно перечитал стихи, написанные на её последней странице: «Тебе сердца любивших скажут: / „В преданьях сладостных живи!“ / И внукам, правнукам покажут / Сию Грамматику Любви.» Пересказала Наталья Бубнова
Однажды ехал Ивлев по дороге к своему уезду. Денек в начале пути был погожим и ласковым, но после погода испортилась, и он решил заехать к своему знакомому графу. Он знал, что в доме находится только молодая графиня, но маршрут не изменил.
Хозяйка встретила гостя в розовом капоте, с широко открытой грудью. Медленно покуривая сигарету, часто поправляла свои красивые густые волосы, обнажая при этом руки. Говорила много о любви, вспоминая своего умершего соседа помещика Хвощинского, который был влюблен в свою горничную Лушку, покинувшую этот мир еще в молодости.
Ивлев поехал дальше, несмотря на сильный дождь. По дороге ему не давали покоя размышления о Хвощинском. Он был очень странным человеком. Всегда был правильным и грамотным помещиком, а при появлении и смерти Лушки, просто сошел с ума. Стал затворником, просидевшем более двадцати лет на ее бывшей кровати. Ивлев решил заехать на его усадьбу.
Наступил вечер, дождь понемногу стихал. Усадьба была совсем близко. ЕЕ фасад показался приезжему довольно скучным. На крыльце стоял красивый, необычной внешности молодой человек. Ивлев соврал ему, что является потенциальным покупателем библиотеки покойного Хвощинского. Парень, который оказался сыном Лушки, повел его в дом.
Ивлев осматривал дом. Юноша привел его в комнату, где находились венчальные свечи, который хозяин купил после смерти любимой. На полу лежали сухие пчелы. Далее они прошли в маленькую комнатушку – библиотеку. На полках стояли странные книги с дивными названиями: «Заклятое урочище», «Утренняя звезда и ночные демоны», «Размышления о таинствах мироздания». В чем же загадка этой женщины, которая превратила жизнь обычного человека в затворническое существование?
И вот на средней полке, внимание Ивлева привлекала серая шкатулка, а рядом небольшого размера книга. В шкатулке лежало недорогое ожерелье самой Лушки. Сердце заколотилось с бешеным ритмом. Чувства, вызванные при виде этой вещицы, были непередаваемыми. А старинная книжечка имела название «Грамматика любви, или Искусство любить и быть взаимно любимым».
Ивлев начал осторожно листать «Грамматику», которая состояла из нескольких глав: «О красоте», «О сердце», «Об уме», «О знаках любовных» и др. Содержание приводило чтеца в изумление. Любовь к женщине – это неземное и высокое чувство. В конце книги было написано несколько рифмованных строчек, которые влюбленные сочинили самостоятельно.
Вскоре Ивлев отправился в путь. Он все же купил эту «Грамматику». Всю дорогу продолжал думать о Лушке и ее ожерелье. Подобные чувства от увиденного он испытывал всего однажды – при виде реликвии одной святой. Достав из кармана дивную книгу, он снова перечитал прекрасные строки последней страницы: «Тебе сердца любивших скажут: / В преданьях сладостных живи! / И внукам, правнукам покажут / Сию Грамматику Любви».
Иван Александрович Бунин внес огромный вклад в русскую литературу, хотя и после революции был вынужден жить заграницей. Излюбленной темой Бунина была - тема любви. Первый рассказ, посвященный этой теме, стал "Грамматика любви".
Название (с греческого языка) означает "умение читать и писать". Под этой фразой прячется оксюморон - совмещается несовместимое. Но также прячется и вопрос, который задает сам Бунин: можно ли научиться любви?
В рассказе все описывается простым языком. Ивлеев каким-то образом находит усадьбу, которую разорили. Хвощинский - хозяин этой усадьбы- умер. Люди его считают чудаком. Он имел хорошее место, репутацию, но влюбился в Лушку, но не мог жениться на ней из-за социального положения. У них рождается, а жена Ховащинского умирает, так рассказывают их соседи и жители. Хвощинский же редко выходит из дома, читает книги в бывшей комнате жены. Ивлеев наведывается к сыну, чтобы узнать тайну. Осматривает комнату, книги, так он находит книгу с названием "Грамматика любви, или Искусство любить и быть взаимно любимым".
Ивлеев, когда нашел книгу, то понимает, что "Грамматика любви" является молитвенником. Он покупает книгу за высокую цену. История Хвощинского стала примером, частью жизни Ивлеева.
Бунин в своем произведении показывает, что любовь - самое ценное в жизни. Такая любовь высока, значима. Как и в других произведениях Бунина, любовь не длится, вечна, она мимолетна, но хранится в сердце.
Для Хвощинского любовь стала смыслом жизни, он впускает в свою жизнь это светлое чувство. Именно поэтому его жизнь стала счастливее, священнее, более радостна. В книге, которую нашел Ивлеев, были записи хозяина, его история и грамматика любви. Тем самым, автор показывает, что Хвощинский приобретает духовный смысл жизни
Вариант 2
Иван Алексеевич Бунин является выдающимся писателем, которого волновала тема любви. Множество произведений он посвятил именно вопросам о том: что же значит это возвышенное чувство? Какова его продолжительность? И мысли творца излились в новеллу под названием «Грамматика любви».
Эта книга повествует о герое Ивлеве, который ненароком оказывается в разорившейся усадьбе одного хозяина, что покинул сей мир. Сын владельца дома продает все те вещи, что принадлежали когда-то отцу Хвощинскому и его возлюбленной Лушки. Хозяин «всю жизнь был помешан на любви к ней», но, так как он был дворянином, ему не полагалось брать в жены крепостную. И сын получился внебрачный.
После появления на свет чудесного малыша, мать его утопилась, а Хвощинский, закрывшись от всего мира, засел в комнате, где привил пристрастие к литературе. Чтобы забыться от тягостного горя, заглушить чувство вины перед возлюбленной, персонаж купил венчальные свечи, до конца жизни не расставался с обручальным кольцом. Так сильно любовь запала в его сердце, что он осознал, как больно терять близкого тебе человека. Бунин показывает, что в жизни есть место любви, оно обязательно должно быть, иначе люди проживут свои жизни зря, попросту бесполезно.
Главный герой при посещении необычного места замечает на полке маленькую книгу, именуемую «Грамматикой любви», которую сын помещика готов продать за большую сумму денежных средств, несмотря на то, что это творение было очень дорогим и ценным для возлюбленных. Они клали книгу под подушку, постоянно обращались к ней.
Тем самым, писатель говорит о том, что «любовь не есть простая эпизода в нашей жизни», ибо это прекрасное чувство мимолетно, быстротечно. Любовь имеет печальное свойство заканчиваться. Она в итоге имеет трагичный конец, но это не повод не влюбляться, не открывать для себя теплое чувство. Любовь – это восхитительно, ибо минуты, проведенные с дорогим тебе человеком, бесценны. Чудесный мир, который вы, пускай на мгновение, создаете вокруг себя, дарит свет, надежду, приятные воспоминания. Ради всего этого стоит просыпаться каждый день. «Надо жить, надо любить, надо верить», - как говорил Л.Н.Толстой. Пусть чувство не бесконечно длиться, пускай оно в итоге приносит боль, страдание, но важно то, что с этим надо столкнуться, испытать на себе, попробовать вкусить жизнь! Потому Бунин, несмотря на трагичный конец, считает, что любовь и есть смысл жизни, благодаря которому мир становится интереснее и прекраснее!
Несколько интересных сочинений
- Образ и характеристика Сони В дурном обществе Короленко сочинение
Повесть «В дурном обществе» показывает читателю сложные детские судьбы, на которые взрослые не всегда обращают внимания. Короленко в своей повести заставляет читателя вспомнить
- Сочинение Печорин и Грушницкий. Их отношения в романе Герой нашего времени
Лермонтов написал произведение «Герой нашего времени», которое в скором времени стало очень известным. Этот роман может трактоваться совершенно по-разному. Он также воспринимается по-своему ля всех читателей
- Сочинения о природе
В разделе собраны сочинение о природе
Наташа Ростова – самая эмоциональная, открытая и искренняя героиня романа «Война и мир». Именно в описании Л. Н. Толстым ее первого бала раскрывается ее характер. Сидя в карете, ехавшей на бал, Наташа очень волновалась,
Если бы была возможность выбирать себе жилье самостоятельно, следует остановиться на просторном доме. В нем обязательно должна быть большая гостиная, чтобы вся семья могла собраться и поговорить хотя бы раз в неделю
И. А. Бунин
Грамматика любви
Некто Ивлев ехал однажды в начале июня в дальний край своего уезда.
Тарантас с кривым пыльным верхом дал ему шурин, в имении которого он проводил лето. Тройку лошадей" мелких, но справных, с густыми сбитыми гривами, нанял он на деревне, у богатого мужика. Правил ими сын этого мужика, малый лет восемнадцати, тупой, хозяйственный. Он все о чем-то недовольно думал, был как будто чем-то обижен, не понимал шуток. И, убедившись, что с ним не разговоришься, Ивлев отдался той спокойной и бесцельной наблюдательности, которая так идет к ладу копыт и громыханию бубенчиков.
Ехать сначала было приятно: теплый, тусклый день, хорошо накатанная дорога, в полях множество цветов и жаворонков; с хлебов, с невысоких сизых ржей, простиравшихся насколько глаз хватит, дул сладкий ветерок, нес по их косякам цветочную пыль, местами дымил ею, и вдали от нее было даже туманно. Малый, в новом картузе и неуклюжем люстриновом пиджаке. сидел прямо; то, что лошади были всецело вверены ему и что он был наряжен, делало его особенно серьезным. А лошади кашляли и не спеша бежали, валек левой пристяжки порою скреб по колесу, порою натягивался, и вое время мелькала под ним белой сталью стертая подкова.
К графу будем заезжать? - спросил малый, не оборачиваясь, когда впереди показалась деревня, замыкавшая горизонт своими лозинами и садом.
А зачем? - спросил Ивлев.
Малый помолчал и, сбив кнутом прилипшего к лошади крупного овода, сумрачно ответил:
Да чай пить...
Не чай у тебя в голове, - сказал Ивлев. - Все лошадей жалеешь.
Лошадь езды не боится, она корму боится, - ответил малый наставительно.
Ивлев поглядел кругом: погода поскучнела, со всех сторон натянуло линючих туч и уже накрапывало - эти скромные деньки всегда оканчиваются окладными дождями... Старик, пахавший возле деревни, сказал, что дома одна молодая графиня, но все- таки заехали. Малый натянул на плечи армяк и, довольный тем, что лошади отдыхают, спокойно мок под дождем на козлах тарантаса, остановившегося среди грязного двора, возле каменного корыта, вросшего в землю, истыканную копытами скота. Он оглядывал свои сапоги, поправлял кнутовищем шлею на кореннике, а Ивлев сидел в темнеющей от дождя гостиной, болтал с графиней и ждал чая; уже пахло горящей лучиной, густо плыл мимо открытых окон зеленый дым самовара, который босая девка набивала на крыльце пуками ярко пылающих кумачным огнем щепок, обливая их керосином. Графиня была в широком розовом капоте, с открытой напудренной грудью; она курила, глубоко затягиваясь, часто поправляла волосы, до плечей обнажая свои тугие и круглые руки; затягиваясь и смеясь, она все сводила разговор на любовь и между прочим рассказывала про своего близкого соседа, помещика Хвбщинского, который, как знал Ивлев еще с детства, всю жизнь был помешан на любви к своей горничной Лушке, умершей в ранней молодости. - "Ах, эта легендарная Лушка! - заметил Ивлев шутливо, слегка конфузясь своего признания. - Оттого, что этот чудак обоготворил ее, всю жизнь посвятил сумасшедшим мечтам о ней, я в молодости был почти влюблен в нее, воображал, думал о ней, бог знает что, хотя она, говорят, совсем нехороша была собой". - "Да? сказала графиня, не слушая. - Он умер нынешней зимой. И Писарев, единственный, кого он иногда допускал к себе по старой дружбе, утверждает, что во всем остальном он нисколько Не был помешан, и я вполне верю этому - просто он был не теперешним чета..." Наконец, босая девка с необыкновенной осторожностью подала на старом серебряном подносе стакан крепкого сивого чая из прудовки и корзиночку с печеньем, засиженным мухами.
Когда поехали дальше, дождь разошелся уже по-настоящему. Пришлось поднять верх, закрыться каляным, ссохшимся фартуком, сидеть согнувшись. Громыхали глухарями лошади, по их темным и блестящим ляжкам бежали струйки, под колесами шуршали травы какого-то рубежа среди хлебов, где малый поехал в надежде сократить путь, под верхом собирался теплый ржаной дух, мешавшийся с запахом старого тарантаса... "Так вот оно что, Хвощинский умер, - думал Ивлев. - Надо непременно заехать, хоть взглянуть на это опустевшее святилище таинственной Лушки... Но что за человек был этот Хвощинский? Сумасшедший или просто какая-то ошеломленная, вся на одном сосредоточенная душа?" По рассказам стариков помещиков, сверстников Хвощинского, он когда-то слыл в уезде за редкого умницу. И вдруг свалилась на него эта любовь, эта Лушка, потом неожиданная смерть ее, - и все пошло прахом: он затворился в доме, в той комнате, где жила и умерла Лушка, и больше двадцати лет просидел на ее кровати не только никуда не выезжал, а даже у себя в усадьбе не показывался никому; насквозь просидел матрац на Лушкиной кровати и Лушкиному влиянию приписывал буквально все, что совершалось в мире: гроза заходит - это Лушка насылает грозу, объявлена война - значит, так Лушка решила, неурожай случился - не угодили мужики Лушке...
Ты на Хвощинское, что ли, едешь? - крикнул Ивлев, высовываясь под дождь.
На Хвощинское, - невнятно отозвался сквозь шум дождя малый, с обвисшего картуза которого уже текла вода. - На Писарев верх...
Такого пути Ивлев не знал. Места становились все беднее и глуше. Кончился рубеж, лошади пошли шагом и спустили покосившийся тарантас размытой колдобиной под горку, в какие-то еще некошенные луга, зеленые скаты которых грустно выделялись на низких тучах. Потом дорога, то пропадая, то возобновляясь, стала переходить с одного бока на другой по днищам оврагов, по буеракам в ольховых кустах и верболозах... Была чья-то маленькая пасека, несколько колодок, стоявших на скате в высокой траве, краснеющей земляникой... Объехали какую-то старую плотину, потонувшую в крапиве, и давно высохший пруд - глубокую яругу, заросшую бурьяном выше человеческого роста... Пара черных куличков с плачем метнулась из них в дождливое небо... А на плотине, среди крапивы, мелкими бледно-розовыми цветочками цвел большой старый куст, то милое деревцо, которое зовут "божьим деревом", - и вдруг Ивлев вспомнил места, вспомнил, что не раз ездил тут в молодости верхом...
Говорят, она тут утопилась-то, - неожиданно сказал малый.
Некто Ивлев ехал однажды в начале июня в дальний край своего уезда. Ехать сначала было приятно: теплый, тусклый день, хорошо накатанная дорога. Затем погода поскучнела, натянуло туч, и когда впереди показалась деревня, Ивлев решил заехать к графу. Старик, пахавший возле деревни сказал, что дома одна молодая графиня, но все-таки заехали.
Графиня была в розовом капоте, с открытой напудренной грудью; она курила, часто поправляла волосы, до плечей обнажая свои тугие и круглые руки. Она все разговоры сводила на любовь и, между прочим, рассказала про своего соседа, помещика Хвощинского, который умер нынешней зимой и, как знал Ивлев ещё с детства, всю жизнь был помешан на любви к своей горничной Лушке, умершей ещё в ранней молодости.
Когда Ивлев поехал дальше, дождь разошелся уже по-настоящему. «Так Хвощинский умер, - думал Ивлев. - Надо непременно заехать, взглянуть на опустевшее святилище таинственной Лушки… Что за человек был этот Хвощинский? Сумасшедший? Или просто ошеломленная душа?» По рассказам стариков-помещиков, Хвощинский когда-то слыл в уезде за редкого умницу. И вдруг свалилась на него эта Лушка - и все пошло прахом: он затворился в комнате, где жила и умерла Лушка, и больше двадцати лет просидел на её кровати…
Вечерело, дождь поредел, за лесом показалось Хвощинское. Ивлев глядел на приближающуюся усадьбу, и казалось ему, что жила и умерла Лушка не двадцать лет назад, а чуть ли не во времена незапамятные.
Фасад усадьбы с его маленькими окнами в толстых стенах был необыкновенно скучен. Но огромны были мрачные крыльца, на одном из которых стоял молодой человек в гимназической блузе, черный, с красивыми глазами и очень миловидный, хотя и сплошь веснушчатый.
Чтобы как-то оправдать свой приезд, Ивлев сказал, что хочет посмотреть и, может быть, купить библиотеку покойного барина. Молодой человек, густо покраснев, повел его в дом. «Так он сын знаменитой Лушки!» - подумал Ивлев, оглядывая дом и, исподволь, его хозяина.
На вопросы молодой человек отвечал поспешно, но односложно, от застенчивости, видимо, и от жадности: так страшно он обрадовался возможности задорого продать книги. Через полутемные сени, устланные соломой, он ввел Ивлева в большую и неприветливую переднюю, оклеенную газетами. Затем вошли в холодный зал, занимавший чуть ли не половину всего дома. В божнице, на темном древнем образе в серебряной ризе лежали венчальные свечи. «Батюшка их уже после её смерти купили, - пробормотал молодой человек, - и даже обручальное кольцо всегда носили…». Пол в зале весь был устлан сухими пчелами, как и пустая гостиная. Потом они прошли какую-то сумрачную комнату с лежанкой, и молодой человек с большим трудом отпер низенькую дверь. Ивлев увидел каморку в два окна; у одной стены стояла голая койка, у другой - два книжных шкапчика - библиотека. Престранные книги составляли эту библиотеку! «Заклятое урочище», «Утренняя звезда и ночные демоны», «Размышления о таинствах мироздания», «Чудесное путешествие в волшебный край», «Новейший сонник» - вот чем питалась одинокая душа затворника, «есть бытие… ни сон оно, ни бденье…». Солнце выглянуло из-за лиловатых облаков и странно осветило этот бедный приют любви, превратившей целую человеческую жизнь в какое-то экстатическое житие, жизнь, которая могла быть самой обыденной жизнью, не случись загадочной в своем обаянии Лушки… «Что это?» - спросил Ивлев, наклонясь к средней полке, на которой лежала только одна очень маленькая книжечка, похожая на молитвенник, и стояла потемневшая шкатулка. В шкатулке лежало ожерелье покойной Лушки - снизка дешевеньких голубых шариков. И такое волнение овладело Ивлевым при взгляде на это ожерелье, лежавшее на шее некогда столь любимой женщины, что сердце его бешено забилось. Ивлев осторожно поставил шкатулку на место и взялся за книжечку. Это была прелестно изданная почти сто лет тому назад «Грамматика любви, или Искусство любить и быть взаимно любимым». «Эту книжку я, к сожалению, не могу продать, - с трудом проговорил молодой человек, - она очень дорогая…» Превозмогая неловкость, Ивлев стал медленно перелистывать «Грамматику». Она вся делилась на маленькие главы: «О красоте», «О сердце», «Об уме», «О знаках любовных»… Каждая глава состояла из коротеньких и изящных сентенций, некоторые из которых были деликатно отмечены пером: «Любовь не есть простая эпизода в нашей жизни. - Женщину мы обожаем за то, что она владычествует над нашей мечтой идеальной. - Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой. Сия-то делается владычицей нашего сердца: прежде нежели мы отдадим о ней отчет сами себе, сердце наше делается невольником любви навеки…» Затем шло «изъяснение языка цветов», и опять кое-что было отмечено. А на чистой страничке в самом конце было мелко, бисерно написано тем же пером четверостишие. Молодой человек вытянул шею и сказал с деланной усмешкой: «Это они сами сочинили…» Через полчаса Ивлев с облегчением простился с ним. Из всех книг он за дорогую цену купил только эту книжечку. На обратном пути кучер рассказывал, что молодой Хвощинский живет с женой дьякона, но Ивлев не слушал. Он все думал о Лушке, о её ожерелье, которое оставило в нем сложное чувство, похожее на то, какое испытал он когда-то в одном итальянском городке при взгляде на реликвии одной святой. «Вошла она навсегда в мою жизнь!» - подумал он. И, вынув из кармана «Грамматику любви», медленно перечитал стихи, написанные на её последней странице. Тебе сердца любивших скажут: «В преданьях сладостных живи!» И внукам, правнукам покажут Сию Грамматику Любви.
