Русский мореплаватель афанасий никитин. Афанасий Никитин — путешественник и первопроходец из Твери

Никитин Афанасий (?-1472) первый русский путешественник по Индии, купец. С торговыми целями отправился в 1466 из Твери по Волге до Дербента, пересек Каспий и через Персию достиг Индии. На обратном пути (через 3 года) вернулся через Персию и Черное море. Записки, сделанные во время путешествия, известные под названием Хождение за три моря, содержат сведения о населении, хозяйстве, религии, обычаях, отчасти о природе Индии. Нет биографических сведений о замечательном сыне русского народа Афанасии Никитине, но его путевые записи Хожение за три моря (точное название дневника) не только ценнейший и интереснейший географический документ, но и замечательный литературный памятник. Автор рассказывает историю своих странствований по Кавказскому побережью Каспийского моря, Персии, Индии, Турции, Крыму и югу России. Летом 1466 года купцы из Твери на двух судах отправились для заморской торговли в далекое плавание: они ехали вниз по Волге за море Дербенское, или Хвалынское так в старину называли Каспийское море. Главой каравана избрали Афанасия Никитина, человека бывалого, походившего в свое время по земле. Он взял с собой рукописные книги и с первых же дней стал вести дневник. Караван плыл мимо Калязина, Углича, Костромы, Плёса. Короткие строки дневника говорят, что путь по Волге Никитину был знаком. В Нижнем Новгороде длительная остановка. Плыть по Волге в то время было небезопасно: нападали татары. В Нижнем Новгороде русские купцы присоединились к каравану ширванского посольства во главе с Хасанбеком, возвращавшегося из Москвы на родину. Караван, боясь нападения, плыл сторожко и с опаской. Благополучно миновали Казань и другие татарские города, но в дельте Волги на них напал отряд астраханского хана Касима. Купцы, в то время смелые воины, взялись за оружие. Татары застрелили у нас человека, а мы у них двух застрелили, сообщает Никитин. К несчастью, одно судно застряло на рыболовном езу, а другое село на мель. Татары разграбили эти суда и захватили в плен четырех русских. Уцелевшие два судна вышли в Каспийское море. Меньшее судно, на котором было б москвичь да 6 тверичь, во время бури разбило и выбросило на прибрежную мель близ Тархы (Махачкалы). Жители побережья кайтаки разграбили товар, а людей захватили в плен. Афанасий Никитин с десятью русскими купцами, находясь на посольском судне, благополучно добрался до Дербента. Прежде всего через Василия Папина и Хасанбека он начал хлопотать об освобождении пленных. Хлопоты его увенчались успехом: через год купцы были освобождены.

Но кайтаки не вернули обратно товар:… у кого что есть на Руси, и тот пошел на Русь, а кой должен, а тот пошел куды его очи понесли. Никитин был в числе тех купцов, которые для заморской торговли взяли товар в долг, а потому возвращение на родину грозило ему не только позором, но и долговой ямой. Афанасий пошел к Баку, где на выходах нефтяных газов горели вечные огни, считавшиеся на востоке священными. Город был широко известен своими нефтяными маслами. Эти масла применялись в медицине, употреблялись для освещения, были предметом широкой торговли на востоке. Из Баку, где огонь неугасимый, в сентябре 1468 года Никитин отплыл в прикаспийскую персидскую область Мазандеран. Там он пробыл более восьми месяцев, а затем, перевалив горы Эльбурс, двинулся на юг. Путешествовал Афанасий не торопясь, иногда по месяцу жил в каком-нибудь селении, занимаясь торговлей. Он прошел многие города. А то если городы не все писал, много городов великих. Весной 1469 года он добрался до пристанища Гурмызьского, так он называет Ормуз большой и оживленный порт, где пересекались торговые пути из Малой Азии, Египта, Индии и Китая. Товар из Ормуза доходил и до России, особенно славились гурмыжские зерна (жемчуг). Никитин, описывая город, расположенный на небольшом безводном острове при входе из Аравийского моря в Персидский залив, рассказываете морских приливах; он пишет, что солнце здесь так печет, что может человека съжжет. В этом большом торговом городе насчитывалось до 40 тысяч жителей; о нем тогда на Востоке говорили: Если земля кольцо, то Ормуз жемчужина в нем. Никитин пробыл здесь месяц. Узнав, что отсюда вывозят в Индию лошадей, которые там не родятся и очень дорого ценятся, тверяк купил хорошего коня и из Гурмыза… пошел есми за море Индейское… После более чем двухлетнего пребывания в Персии 23 апреля 1471 года Никитин сел на судно и через шесть недель прибыл на корабле в индийский город Чаул. Индия поразила его. Даже не сама земля, столь не похожая на его родные места, а люди темнокожие, нагие, босые. Лишь у тех, кто побогаче да познатнее, на голове да бедрах фата кусок материи, но у всех, даже и бедных либо золотые серьги, либо браслеты на руках и ногах, а вокруг шеи украшение тоже из золота. Никитин недоумевал: если есть золото, отчего же они не купят хоть какую одежду, чтобы прикрыть свою наготу? Но в Чауле ему не удалось выгодно продать коня, и в июне он отправился через Западные Гаты в глубь страны, за 200 верст от моря, на восток, в небольшой городок в верховьях Сины (бассейн Кришны), а оттуда на северо-запад, в Джуннар крепость, стоящую на высокой горе, к востоку от Бомбея.

В крепость вела узкая тропа. Однако странникам, особенно чужеземцам, в городские ворота вход воспрещен, и жить им приходилось в подворьях, правда, бесплатно. В это же время Никитин лишился своего жеребца. Асад-хан, наместник Джуннара, соблазнился превосходным конем и повелел силой забрать его. Вдобавок, узнав, что жеребец принадлежал иноверцу, Асад-хан вызвал русина к себе во дворец и посулил вернуть жеребца и отвесить тысячу золотых в придачу, если чужеземец согласится перейти в магометанскую веру. А нет так не видать тому жеребца, да и самого продаст в рабство. Хан отвел ему на размышление четыре дня. О днако Никитина спас случай. Как раз в те дни ему повстречался старый знакомец Мухаммед его-то и упросил Афанасий бить челом перед ханом, чтобы в веру чужую его не поставили да так, видно, просил, что за душу тронул. Хан показал, что может быть милостив. И в веру свою переходить не стал понуждать, и даже жеребца вернул. Он провел в Джуннаре два месяца. Теперь уже иными глазами смотрел Никитин на Индию. Шел сюда в надежде взять товар на Русь, да и потом продать его выгодно, ано нет ничего на нашу землю. Дождавшись, как подсохнут дороги после сезона дождей, в сентябре, повел жеребца еще дальше, за 400 верст, в Бидар, столицу бесерменского (мусульманского) государства Бахмани, владевшего тогда почти всем Деканом до реки Кришны на юге, город большой, многолюдный. Затем пошел он дальше в Алланд, где открывалась большая ярмарка и где он надеялся выгодно продать жеребца. Только напрасно на это рассчитывал: тысяч двадцать коней собралось на ярмарке, и Никитину продать своего жеребца не удалось. Но здесь в нем вновь пробудилась пытливость, стремление узнать и запомнить все что можно из жизни чужого народа всякие легенды, обычаи. Дивится Никитин многочисленным праздникам, на которые стекается видимо-невидимо богомольцев. Есть также у Никитина пространная запись легенды о лесном царе обезьян князе обезьяньском, который в случае жалобы обезьян на людей посылает свою рать для наказания обидчиков. Откуда же появилась эта запись? В Индии обезьяны почитались священными животными, им приносили плоды, вареный рис и другую еду; в честь обезьян в Индии строились даже храмы. Об обезьяньском царе сохранился цикл мифов, обработанный в героическом эпосе Рамаяна, где царь обезьян Сугрив и его полководец Хануман являются союзниками и помощниками героя эпоса, царевича Рама. Никитин очень близко познакомился с некоторыми индийскими семьями. Он сообщил им, что он не мусульманин, а христианин и зовут его Офонасий (Афанасий), а не хозе Исуф Хоросани, как его здесь прозвали.

Не скрывая ничего от русского друга, жители рассказывали ему о своей жизни и быте. Путешественник узнал, что религиозные верования у них различные, всех существующих вер 80 и 4 веры. И снова Никитин в Бидаре. За те четыре месяца, что пробыл он здесь, Афанасий лучше узнал жизнь города. Никитин видит теперь то, что прежде от него ускользало, любуется тем, чего раньше не замечал извилистые коридоры дворца султана, чтобы легче было обороняться; изумительно расписанный купол над главными воротами; камень, покрытый витиеватым, рельефным узором: А двор же его люден велми, все на вырезе да на золоте, и последний камень вырезан да золотом описан велми чюдно… Далеко не всяк может попасть сюда: сто сторожей да сто писцов сидят при воротах, расспрашивают всех, кто идет, за каким делом прибыл. Денно и нощно стерегут дворец тысяча конников в доспехах, со светильниками в руках… А по четвергам да по вторникам выезжает султан на потеху с пышной свитой в две тысячи всадников, в сопровождении полусотни слонов дивится русский купец, стоя в толпе и глядя на все это… Но еще более изумляет его праздничный выезд султана. Никитин подробно пишет обо всем, не забывая и не опуская ни малейшей детали:… Триста слонов, наряженных в булатных в доспехах да с городкы, да и городкы окованы, да в городках по 6 человек в доспесех да с пушками, да с пищалями; а на великом слоне 12 человек, на всяком слоне по два пронорца великых, да к зубам повязаны великыя мечи по кентарю, да к рылом привязаны великыя железныя гири, да человек седить в доспесе промежду ушей, да крюк у него в руках железной великы, да тем его править… Здесь, в Бидаре, в декабре 1471 года продал он наконец жеребца. Никитин описывает пышные выезды местного султана, его двор, окруженный стенами с семью воротами. Он видит вокруг страшную нищету, на которую не обращали внимания другие европейские путешественники: сельские люди очень бедны, а бояре богаты и роскошны; носят их на серебряных носилках… Отмечает Никитин и рознь индусов и мусульман (с бесерменами не едят и не пьют), и различия в быте и пище отдельных каст; В 1472 году из Бидара Афанасий направился в священный город Парват, на правом берегу Кришны, куда богомольцы шли на праздник ночи, посвященный богу Шиве (Сиве). Путешественник правильно отмечает, что этот город для индийцев-брахманов так же священен, как для мусульман Мекка, для православных Иерусалим. На этот большой праздник собиралось до 100 тысяч человек. Тверской купец наблюдателен. Так, описывая пищу, главным образом растительную (мяса крупного рогатого скота, по религиозным воззрениям, никто не ел, многие также не ели свинины и баранины), Никитин отмечает хороший обычай народа мыть перед едой ноги, руки и ополаскивать рот.

Едят два раза в день, а в воскресенье и понедельник только по одному, отмечает он. Поразила путешественника кремация умерших. А кто у них умреть, ини тех жгуть да пепел сыплють на воду, сообщает Никитин. Описывает он также и другие обычаи новорождённому сыну имя дает отец, а дочери мать, при встрече и прощании люди друг другу кланяются, протягивая руки до земли, Из Парвата Афанасий Никитин снова вернулся в Бидар. С этого момента в дневнике путешественника появляются скорбные строки: он вспоминает о книгах, захваченных татарами, и горюет о том, что путает календарь, а, следовательно, не может в точности соблюдать христианские праздники. Бидар он оставил в апреле 1473 года, пять месяцев прожил в одном из городов алмазной области Райчур и решил возвращаться на Русь. Никитин был разочарован результатами путешествия: Меня обманули псы-басурмане: они говорили про множество товаров, но оказалось, что ничего нет для нашей земли… Дешевы перец и краска. Некоторые возят товар морем, иные же не платят за него пошлин. Но нам они не дадут провезти без пошлины. А пошлина большая, да и разбойников на море много. Около трех лет провел Афанасий в Индии, стал свидетелем войн между двумя крупнейшими в то время державами субконтинента, а его записи уточняют и дополняют индийские хроники, характеризующие события 1471-1474 годах. В Хожении… он дает также краткие, но в основном достоверные сведения о некоторых пристанищах, куда он сам не попал: о столице южно-индийского могущественного государства Виджаянагар и его главном порте Колекот (Кожикоде), о Шри-Ланке как о стране, богатой драгоценными камнями, благовониями и слонами; о немалой пристани Западного Индокитая Пегу (устье Иравади), где живут индийские дервиши буддийские монахи, торгующие драгоценными камнями, о фарфоровых изделиях Чина и Мачина (Китая). Истомившись в Индии, Никитин в конце 1473 (или 1471) года отправился в обратный путь, описанный им очень кратко. Он пробирается к берегу моря. По суше, через мусульманские страны путь был закрыт иноверцев там силой обращали в свою религию, а для Никитина было легче жизни лишиться, чем принять басурманство. Из Бидара попал он в Каллур, просидел в нем пять месяцев, закупил драгоценные камни и двинулся к морю в Дабул (Дабхол). Почти год ушел на эту дорогу. Дабул был в то время большой, богатый город, расположенный на западном побережье Индии. Здесь Никитин скоро нашел корабль, идущий в Ормуз, заплатил два золотых и снова оказался в Индийском море.

И плыл я… по морю месяц и не видел ничего, только на другой месяц увидел Ефиопские горы… и в той Ефиопской земле был пять дней. Божией благодатью зло не произошло, много роздали мы ефиопам рису, перцу, хлебов, и они суда не пограбили. Под Ефиопскими горами подразумевается северный высокий берег полуострова Сомали. Вот уж не чаял Афанасий увидеть Африку… Судно достигло Маската, пройдя около 2000 километров против ветра и течения и затратив на этот путь значительно больше времени, чем отмечено в тексте Хожения… Через девять дней плавания корабль благополучно пристал в Ормузе. Вскоре Никитин двинулся на север, к Каспийскому морю, уже знакомой дорогой. От Тавриза он свернул на запад, в Орду стан Узун-Хасана, который как раз в это время вел войну против Мухаммеда II, владыки Османского царства. В Орде Никитин задержался на десять дней, ано пути нету никуды кругом кипели сражения, а к началу 1474 года перебрался в Трапезунд, город на южном побережье Черного моря. Но в Трапезунде в нем заподозрили лазутчика Узун-Хасана, хлам весь к себе взнесли в город на гору да обыскали все… видно, искали тайные грамоты. Грамот никаких не нашли, однако добро, какое было, выграбили все, только и осталось, что держал при себе… За два золотых договорился он о переправе через Черное море. Сильный шторм через пять дней погнал корабль обратно, и более двух недель пришлось путникам пережидать в Платане, неподалеку от Трапезунда. За золотой его взялись перевезти в генуэзскую Кафу (Феодосию), но из-за сильного и злого ветра судно достигло ее только 5 ноября. В Кафе он слышит русскую речь и сам говорит на родном языке. Дальше Никитин не вел записей. Здесь он провел зиму 1474/75 годов и, вероятно, привел в порядок свои наблюдения. Три моря оставил за спиной Афанасий Никитин; и лишь дикое поле отделяло его теперь от Руси. Однако напрямую идти он не решился, а пошел нахоженой дорогой сурожан московских гостей, торгующих с крымским городом Сурожем, через земли Великого княжества Литовского. Для него эта дорога была безопасней: Тверь, в отличие от Москвы, с Литвой дружбу водила, и тверичу здесь бояться было нечего. Весной же 1475 года вместе с несколькими купцами Афанасий двинулся на север, скорее всего по Днепру. Из краткого вступления к его Хожению…, включенному в Львовскую летопись под 1475 год, видно, что он, Смоленска не дойдя, умер [в конце 1474 начале 1475 года], а писание своей рукой написал, и его рукописные тетради привезли гости [купцы] в Москву…

Тетради, исписанные рукою Никитина, попали в Москву, к дьяку великого князя Василию Мамыреву. Тот сразу же понял, какую ценность они представляют ведь до Никитина русские люди не были в Индии. В XVI-XVII веках Хожение… неоднократно переписывалось: до нас дошло по крайней мере шесть списков. Но до XVII века нам неизвестны на Руси какие-либо новые попытки завязать непосредственную торговлю с Индией. Да и вряд ли тех русских, кто читал Хожение…, могли побудить к путешествию в Индию слова правдивого Никитина, что там на Русскую землю товара нет. Его путешествие с экономической точки зрения оказалось невыгодным предприятием. Но Никитин был первым европейцем, давшим вполне правдивое описание средневековой Индии, которую он обрисовал просто, реалистично, деловито, без прикрас. Своим подвигом он убедительно доказывает, что во второй половине XV века, за 30 лет до португальского открытия Индии, путешествие в эту страну из Европы мог совершить на свой страх и риск даже одинокий и бедный, но энергичный человек. Никитин не имел поддержки со стороны светского государя, как путешествовавший вскоре после него португалец Ковильян. Не стояла за ним и могущественная церковная власть, как за его предшественниками монахами Монтекорвино и Одорико из Порденоне. Он не отрекся от своей веры, как венецианец Конти. Единственный православный христианин среди мусульман и индусов, Никитин не мог надеяться и на помощь и гостеприимство своих единоверцев, подобно арабским купцам и путешественникам. Афанасий Никитин был совершенно одинок, очень тосковал по родине и стремился вернуться домой. А Русскую землю Бог да сохранит… На этом свете нет страны, подобной ей, хотя бегляри [княжеские наместники] Русской земли несправедливы. Да будет Русская земля благоустроена, ибо справедливости мало в ней.

Никитин Афанасий (? — 1472 г) — тверской купец, побывавший в Индии.

В XV веке русские купцы вели оживленную торговлю со странами Востока. Для заморской торговли в 1466 году из Твери отправились купцы, среди которых был Афанасий Никитин. В они присоединились к каравану посольства, ездившего к великому князю московскому Ивану III, и вместе с ним поплыли вниз по . Близ Астрахани на караван напал татарский хан Касим и захватил судно, на котором находился весь товар . Возвращаться было рискованно: товары Никитин набрал в долг, а поэтому на родине его ждала долговая тюрьма. Он решил продолжать путешествие. Никитин сел на шуйское судно и поплыл к берегам , а там отправился в глубь страны.

В путешествии А.Никитин вел дневник и оставил потомкам описание путешествия, которое называется «Хождение за три моря», В нем описываются пышные выезды султана, его двор, роспись стен, резьба по золоту и многое другое. Однако Никитин замечал и нищету народа. Не ускользнули от него и кастовое деление индусов, и религиозная рознь с мусульманами. В его записях подмечены черты страны, даются сведения о . Подробно и интересно рисует Никитин картины народных праздников, в которых участвовало до 100 тыс. человек. Даже звезды в Индии расположены по-другому, подметил он.

Около трех лет провел Никитин в Индии. Все отчетливее стал он ощущать тоску по родине. В его дневнике появляются такие патриотические строки о России: «В сем мире нет страны, подобной ей, хотя бояре Русской земли не добры. Но да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость!» Истосковавшись по родине, в начале 1472 года Никитин отправляется в обратный путь. На небольшом судне он достиг берегов , затем с караваном купцов добрался до берегов . Отсюда он доплыл до полуострова и, встретившись с земляками - русскими купцами, направился домой, но вблизи Смоленска в 1472 году умер от болезни. Его записи сберегли и доставили в Москву шедшие вместе с ним купцы.

Три моря - , Индийское и Черное - прошел Афанасий Никитин, много народов увидел, но лучше своей земли так и не нашел. «… На этом свете нет страны, подобной Руси…» - писал он в своей книге.

Афанасий Никитин ходил в за 30 лет до открытия ее . Он показал миру, какое множество трудностей может преодолеть человек, пустившийся в опасный долгий путь на свой страх и риск. А.Никитин первым из русских правдиво описал Индию, которая в XV веке была известна на Руси только по сказаниям и былинам.

Афанасий Никитин (рожд. неизвестно, смерть возможно 1475 г.) — мореплаватель, торговец, купец. Первый из европейцев, кто побывал в Индии. Он открыл Индию за 25 лет до и других португальских мореплавателей. Совершил путешествие в 1468-1474 гг. по Персии, Индии и Турецкому государству. В своих путевых записках «Хождение за три моря» он в подробностях описывает быт и политическое устройство восточных стран.

Загадочная личность купца

В российской истории немало загадочных личностей. И, возможно, самая загадочная из них – личность тверского купца Афанасия Никитина. Да и купцом ли он был? А кем, если не купцом? То, что был путешественник и писатель – это понятно: совершил свое «Хождение за три моря» еще и описал его, да так, что и по сей день, через более 500 лет, читать интересно. А вот чем торговал этот купец – неизвестно. Почему сам ехал на одном корабле, а товары вез на другом? И почему брал с собой книги – целый сундук? Есть и еще вопросы…

Записки путешественника

Записки Афанасия Никитина приобрел в 1475 г. Василий Мамырев, дьяк великого князя московского , у неких купцов, пожаловавших в Москву. «Обретох написание Офонаса тверитина купца, что был в Ындее 4 годы, а ходил, сказывают, с Василием Папиным» – так надписал обретенные «тетрати» путешественника дотошный чиновник, уточнив при этом, что вышеназванный посол ездил тогда к Ширван-шаху (то есть к правителю Азербайджана) с партией кречетов (известных ловчих птиц русского Севера), которые предназначались в дар восточному властителю, а позже принимал участие в Казанском походе, где и был убит татарской стрелой. Уже такое предисловие говорит о пристальном интересе высшего кремлевского чиновника к этому документу (дьяк – должность, соответствовавшая статусу министра).

Путешествие Афанасия Никитина

А документ в действительности прелюбопытный. Вот что из него следует. Когда в 1466 г. великий князь Московский Иван III отправил своего посла Василия Папина ко двору шаха страны Ширван, купец из Твери Афанасий Никитин, который собирался в торговую поездку на Восток, решил присоединиться к этому посольству. Подготовился он основательно: достал проезжие грамоты от великого князя Московского и от князя Тверского, охранные грамоты от епископа Геннадия и воеводы Бориса Захарьевича, запасся рекомендательными письмами к нижегородскому наместнику и таможенному начальству.

В Нижнем Новгороде Афанасий узнал, что посол Папин уже прошел мимо города к низовьям Волги. Тогда путешественник решил дождаться ширванского посла Хасан-бека, возвращавшегося ко двору своего государя с 90 кречетами – подарком Ивана III. Товары свои и вещи Никитин разместил на малом судне, а сам со своей походной библиотечкой устроился на большом корабле с другими купцами. Вместе со свитой Хасан-бека, кречетниками и Афанасием Никитиным в Ширванское царство ехали больше 20 русских – москвичей и тверичей. Чем хотел Афанасий торговать, он нигде не уточняет.

Путешествие Афанасия Никитина в Индию

В низовьях Волги караван ширванского посла сел на мель. Там на него напали лихие люди астраханского хана Касима. Путешественников ограбили, убили одного из русских и забрали у них маленькое судно, на котором были все товары и имущество Афанасия. В устье Волги татары захватили еще корабль. Когда мореплаватели двигались вдоль западного берега Каспия к Дербенту, налетела буря – и еще судно разбило у дагестанской крепости Тарки. Кайтаки, местное население, разграбили грузы, а москвичей и тверичей увели с собой в полон…

Плавание продолжил единственный уцелевший корабль. Когда, в конце концов, прибыли в Дербент, Никитин, найдя Василия Папина, попросил его и ширванского посла, чтобы они помогли в освобождении русских, угнанных кайтаками. Его послушали и отправили скорохода в ставку государя Ширвана, а тот направил посла к предводителю кайтаков. В скором времени Никитин повстречал освобожденных земляков в Дербенте.

Ширваншах Фаррух-Ясар получил драгоценных русских кречетов, однако пожалел нескольких золотых монет, чтобы помочь раздетым и голодным людям возвратиться обратно на Русь. Товарищи Никитина опечалились «да и разошлись кои куды». Те, у кого не было долгов за товары, взятые на Руси, побрели домой, другие пошли работать в Баку, а некоторые остались в Шемахе. Куда же отправился Афанасий Никитин, ограбленный, без товаров, денег и книг? «А я пошел в Дербент, а из Дербента в Баку, а из Баку пошел за море…» Зачем пошел, почему, на какие средства? Об этом не упоминается…

1468 год — он оказался в Персии. Где и как он провел целый год – опять ни слова. Впечатлений от Персии, где он прожил еще один год, у путешественника совсем немного: «из Рея пошел к Кашану и тут был месяц. А из Кашана к Найину, потом к Йезду и тут жил месяц…» Покинув Иезд, тверской купец добрался до населенного купцами-мореходами города Лара, правители которого зависели от государя могущественной Белобаранной Туркменской державы. «Из Сирджана к Таруму, где финиками кормят скотину…»

«И тут есть пристанище Гурмызьское и тут есть море Индейское», – написал путешественник весной 1469 г. в своей «тетрати». Здесь, в Ормузе на берегу Персидского залива, ограбленный Афанасий вдруг оказался владельцем породистого жеребца, которого собирался выгодно продать в Индии. В скором времени Никитин вместе со своим конем был уже на парусном корабле без верхней палубы, перевозившем через море живой груз. Спустя шесть недель корабль бросил якорь в гавани Чаул на Малабарском берегу, на западе Индии. Перевоз обошелся в 100 рублей.

Индия занимает в дневниках Никитина значительное место. «И тут есть Индейская страна, и люди ходят все наги, а голова не покрыта, а груди голы, а власы в одну косу заплетены, а все ходят брюхаты, а дети родятся на всякий год, а детей у них много. А мужики и жонкы все нагы, а все черны. Яз куды хожу, ино за мною людей много, да дивуются белому человеку…» – с удивлением записывал странник.

Карта путешествия Никитина

Около месяца ехал на своем коне Афанасий Никитин в город Джуннар (Джунир), делая, как видно, частые остановки в пути. Он указывал в дневнике расстояния между городами и большими селениями. Джуниром, который входил, возможно, в состав мусульманского государства, правил наместник Асад-хан, который, как написал Афанасий, имея много слонов и коней, тем не менее «ездил на людях».

Купец продолжил свое путешествие. Прибыв в город Бидар, столицу мусульманского государства Декан, где торговали рабами, конями, золотистыми тканями. «На Русскую землю товара нет», – с огорчением записал мореплаватель. Как оказалось, Индия не так богата, как думали о ней европейцы. Осматривая Бидар, он описывал боевых слонов деканского султана, его конницу и пехоту, трубачей и плясунов, коней в золотых сбруях и ручных обезьян. Ему бросилась в глаза роскошная жизнь индийских «бояр» и нищета сельских тружеников. Знакомясь с индийцами, путешественник не скрывал, что он русский.

На каком языке мог общаться Никитин с местным населением? Персидским и татарским языками он владел превосходно. Как видно, легко давались ему и здешние наречия. Индийцы сами вызвались проводить Никитина к храмам Шрипарваты, где его поразили огромные изображения бога Шивы и священного быка Нанди. Беседы с молящимися у кумирен Шрипарваты дали Афанасию возможность в подробностях описать жизнь и обряды поклонников бога Шивы.

В это время в дневнике Никитина появился путеводитель с указанием расстояний до Каликута, Цейлона, царства Пегу (Бирмы) и Китая. Никитин записывал, какие товары вывозятся через индийские порты Камбай, Дабул, Каликут. Перечислялись самоцветы, ткани, соль, пряности, хрусталь и рубины Цейлона, яхонты Бирмы.

Памятник Афанасию Никитину (в Твери и Феодосии)

Обратный путь

…1472 год, весна — купец твердо решил, во что бы то ни стало, возвращаться на Русь. 5 месяцев провел он в городе Кулуре, где находились известные алмазные копи и работали сотни мастеров ювелирного дела. Побывал и в Голконде, которая уже в то время славилась на весь мир своими сокровищами, в бывшей столице Декана Гульбарге и вышел на берег моря в Дабуле. Капитан беспалубного парусника, отправлявшийся в Ормуз, взял с путешественника два золотых. Спустя месяц Афанасий Никитин вышел на сушу. Это была Эфиопия. Здесь странник пробыл около недели, еще три недели он провел на острове Ормузе, а потом пошел на Шираз, Испагань, Султанию и Тавриз.

В Тавризе Афанасий посетил ставку Узун-Хасана, государя Белобаранной Туркменской державы, который властвовал тогда почти над всем Ираном, Месопотамией, Арменией и частью Азербайджана. Что могло связывать могущественного восточного правителя с тверским путешественником, о чем беседовал с ним Узун-Хасан, дневники умалчивают. В гостях у туркменского царя он пробыл 10 дней. На Русь он отправился новым путем, через Черное море.

Новые испытания ждали Афанасия Никитин у турок. Они перетрясли все его пожитки и унесли их в крепость, к наместнику и коменданту Трапезунда. Роясь в вещах мореплавателя, турки искали какие-то грамоты, может быть, принимая тверского купца за московского посла ко двору Узун-Хасана. Неизвестно, кстати, где, когда и как могли исчезнуть вышеупомянутые грамоты, полученные им в Москве и Твери перед отправкой в Ширван.

Где умер?

Через третье по счету море отправился странник к городу Кафе (ныне это Феодосия), колонии генуэзских купцов, где и высадился в ноябре 1472 г. Однако конец путешествий Афанасия Никитина не очень ясен. «Сказывают, что, до Смоленска не дошед, умер», – сообщается в предисловии к «Хожению за три моря», обретенному дьяком Мамыревым.

Также неясно, что делал любопытный купец, пребывая 4 года в Индии. И почему, в конце концов, некоторые строки и страницы дневника написаны не по-русски, хотя и русскими буквами. Была выдвинута даже версия, что это некие зашифрованные тексты. Но переводы с персидского и татарского языков показали, что на этих языках написаны размышления Афанасия о Боге, о постах и молитвах…

Одно несомненно: кем бы ни был Афанасий Никитин – купцом, разведчиком, проповедником, послом или просто очень любознательным странником, – но писателем он был талантливым и человеком, без сомнения, обаятельным. Иначе как бы он мог сходить за три моря?

Доброго времени суток! Недавно зачиталась увлекательной книгой А.Никитина «Хождение за три моря». Как странствовал купец Афанасий Никитин по Кавказскому побережью Каспийского моря, Персии, Индии, Турции, африканскому побережью. Мне заинтересовал взгляд автора на многие явления его огромного путешествия. Особенно интересны его заметки об . Расскажу об этом подробнее.

Афанасий Никитин — русский путешественник по Индии.

Наш смелый путешественник Афанасий Никитин был не только простым купцом, он был человеком, любящим далекие путешествия. Ещё до своего известного индийского путешествия, купец Афанасий посещал Византию, Молдавию, Литву, Крым, после чего благополучно возвращался домой с заморским товаром.Где-то в 1468 г. (точных дат неизвестно) он отправляется из родной Твери в Ширванскую землю (нынешний Азербайджан) и дальше около 6-7 лет путешествует по Азии один.

Путешествие Афанасия Никитина было достаточно не простым для тех времен. Представьте только, он пешком путешествует по Индии, Персии, Турции, африканскому берегу (Сомали), Маскату.

Купец Афанасий, в первую очередь, ищет хорошие для себя товары, но им явно движет нечто большее, это любопытство и жажда исследования. Ему интересны мир и люди вокруг, хотя он испытывает моральные трудности из-за чужих нравов и обычаев. Удивительно, что именно наш соотечественник Афанасий Никитин попал в Индию за четверть века раньше, чем каравеллы Васко де Гама, которые прибыли к индийскому берегу в конце 1490-х годов. Гораздо позже прибыли в Индию англичане и французы, которые начали в ней свою бурную деятельность.

Афанасий Никитин — русский купец, путешественник и автор рукописных заметок о своих путешествиях.

Об Индии мало кто знал в Европе в те времена. Афанасий Никитин вёл свой рукописный тревел — блог дневник «Хождение за три моря», где полно описывал не только свои впечатления, но и интересные наблюдения об Индии и других странах: о быте и ведение хозяйства, об архитектуре городов, государственном устройстве, местных жителях, их традициях и обычаях. Безусловно, рукописный труд Афанасия Никитина «Хождение за три моря» — это географический, исторический и литературный памятник. Надо учесть, что заметки Афанасия об Индии, одни из первых заметок очевидца об этой далекой и загадочной стране.

После своего 2-х летнего путешествия по Персии, 9 апреля 1469 года, А. Никитин поплыл в Индию через Аравийское море. Высадился в городе Чауле, что находится южнее Бомбея (Мумбая). Отсюда и начались его почти трехлетние странствия по стране. Сначала А. Никитин оказавшись в Индии удивляется внешнему облику её жителей:

«И тут Индийская страна, и люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. И мужчины, и женщины все нагие да все черные. Куда я ни иду, за мной людей много - дивятся белому человеку.

У тамошнего князя - фата на голове, а другая на бедрах, а у бояр тамошних - фата через плечо, а другая на бедрах, а княгини ходят - фата через плечо перекинута, другая фата на бедрах. А у слуг княжеских и боярских одна фата на бедрах обернута, да щит, да меч в руках, иные с дротиками, другие с кинжалами, а иные с саблями, а другие с луками и стрелами; да все наги, да босы, да крепки, а волосы не бреют. А женщины ходят - голова не покрыта, а груди голы, а мальчики и девочки нагие ходят до семи лет, срам не прикрыт.

В Индийской земле купцов поселяют на подворьях. Варят гостям хозяйки, и постель стелют хозяйки, и спят с гостями. Если имеешь с ней тесную связь, давай два жителя, если не имеешь тесной связи, даешь один житель. Много тут жен по правилу временного брака, и тогда тесная связь даром; а любят белых людей.

Зимой у них простые люди ходят - фата на бедрах, другая на плечах, а третья на голове; а князья да бояре надевают тогда на себя порты, да сорочку, да кафтан, да фата на плечах, другой фатой себя опояшет, а третьей фатой голову обернет. О Боже, Боже великий, Господь истинный, Бог великодушный, Бог милосердный! «

«И я, грешный, привез жеребца в Индийскую землю, и дошел с ним до Джуннара, с Божьей помощью, здоровым, и стал он мне во сто рублей. Зима у них началась с Троицына дня. Зимовал я в Джуннаре, жил тут два месяца. Каждый день и ночь - целых четыре месяца - всюду вода да грязь. В эти дни пашут у них и сеют пшеницу, да рис, да горох, да все съестное. Вино у них делают из больших орехов, кози гундустанские называются, а брагу - из татны. Коней тут кормят горохом, да варят кхичри с сахаром да с маслом, да кормят ими коней, а с утра дают шешни. В Индийской земле кони не водятся, в их земле родятся быки да буйволы - на них ездят и товар и иное возят, все делают.»

В Джуннаре с Афанасием произошло событие, которое он ярко описал в своих заметках. Местный правитель пришел к Афанасию и узнав, что он не их веры «не бесерменянин», отобрал жеребца с требованием перейти в веру мусульманскую. В случае согласия жеребца обещался вернуть, да ещё и тысячу золотых в придачу. В случае отказа, правитель грозился жеребца забрать навсегда, да ещё и налог в тысячу золотых взять с Афанасия.

«И в том Джуннаре хан отобрал у меня жеребца, когда узнал, что я не бесерменин, а русин. И он сказал: «И жеребца верну, и тысячу золотых впридачу дам, только перейди в веру нашу - в Мухаммеддини. А не перейдешь в веру нашу, в Мухаммеддини, и жеребца возьму, и тысячу золотых с твоей головы возьму». И срок назначил - четыре дня, на Спасов день, на Успенский по.ст.

Да Господь Бог сжалился на свой честной праздник, не оставил меня, грешного, милостью своей, не дал погибнуть в Джуннаре среди неверных. Накануне Спасова дня приехал казначей Мухаммед, хорасанец, и я бил ему челом, чтобы он за меня хлопотал. И он ездил в город к Асад-хану и просил обо мне, чтобы меня в их веру не обращали, да и жеребца моего взял у хана обратно. Таково Господне чудо на Спасов день. А так, братья русские христиане, захочет кто идти в Индийскую землю - оставь веру свою на Руси, да, призвав Мухаммеда, иди в Гундустанскую землю.

Солгали мне псы бесермены, говорили, что много нашего товара, а для нашей земли нет ничего: все товар белый для бесерменской земли, перец да краска, то дешево. Те, кто возят волов за море, те пошлин не платят. А нам провезти товар без пошлины не дадут. А пошлин много, и на море разбойников много. Разбойничают кафары, не христиане они и не бесермены: молятся каменным болванам и ни Христа, ни Мухаммеда не знают.»

Кадры из фильма «Хождение за три моря»

Пробыв в Джуннаре 2 месяца, наш путешественник отправляется в Бидар (штат Карнатака), столицу Бахманитского султаната. Путь до Бидара оказался длиной в один месяц»А шли есмя месяц». По пути Афанасий посетил города Кулонгере, Кольберге и множественные деревеньки: «На этом пути встречалось много других городов, всяк день по три грады, и иной день и четыре грады, колико ковов, толико градов!».

И вот Афанасий пишет о Бидаре: «В Индийской земле княжат все хорасанцы, и бояре все хорасанцы. А гундустанцы все пешие и ходят перед хорасанцами, которые на конях; а остальные все пешие, ходят быстро, все наги да босы, в руке щит, в другой - меч, а иные с большими прямыми луками да со стрелами. Бой ведут все больше на слонах. Впереди идут пешие воины, за ними - хорасанцы в доспехах на конях, в доспехах и сами и кони. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи, по кентарю весом, да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами.

Есть тут одно место - аланд, где шейх Алаеддин, святой, лежит и ярмарка. Раз в год на ту ярмарку съезжается торговать вся страна Индийская, торгуют тут десять дней; от Бидара двенадцать ковов. Приводят сюда коней - до двадцати тысяч коней - продавать, да всякий товар привозят. В Гундустанской земле эта ярмарка лучшая, всякий товар продают и покупают в дни памяти шейха Алаеддина, а по-нашему на Покров святой Богородицы. А еще есть в том Аланде птица гукук, летает ночью, кричит: «кук-кук»; а на чьем доме сядет, там человек умрет, а захочет кто ее убить, она на того огонь изо рта пускает. Мамоны ходят ночью да хватают кур, а живут они на холмах или среди скал. А обезьяны, те живут в лесу. Есть у них князь обезьяний, ходит с ратью своей. Если кто обезьян обидит, они жалуются своему князю, и он посылает на обидчика свою рать, и они, к городу придя, дома разрушают и людей убивают. А рать обезьянья, сказывают, очень велика, и язык у них свой. Детенышей родится у них много, и если который из них родится ни в мать, ни в отца, таких бросают на дорогах. Иные гундустанцы подбирают их да учат всяким ремеслам; а если продают, то ночью, чтобы они дорогу назад не могли найти, а иных учат людей забавлять.

Земля многолюдна, да сельские люди очень бедны, а бояре власть большую имеют и очень богаты. Носят бояр на носилках серебряных, впереди коней ведут в золотой сбруе, до двадцати коней ведут, а за ними триста всадников, да пеших пятьсот воинов, да десять трубачей, да с барабанами десять человек, да дударей десять.

А когда султан выезжает на прогулку с матерью да с женою, то за ним всадников десять тысяч следует да пеших пятьдесят тысяч, а слонов выводят двести, и все в золоченых доспехах, и перед ним - трубачей сто человек, да плясунов сто человек, да ведут триста коней верховых в золотой сбруе, да сто обезьян, да сто наложниц, гаурыки называются.

Во дворец султана ведет семь ворот, а в воротах сидят по сто стражей да по сто писцов-кафаров. Одни записывают, кто во дворец идет, другие - кто выходит. А чужестранцев во дворец не пускают. А дворец султана очень красив, по стенам резьба да золото, последний камень - и тот в резьбе да золотом расписан очень красиво. Да во дворце у султана сосуды разные.

И жил я здесь, в Бидаре, до Великого поста и со многими индусами познакомился. Открыл им веру свою, сказал, что не бесерменин я, а веры Иисусовой христианин, и имя мое Афанасий, а бесерменское имя - ходжа Юсуф Хорасани. И индусы не стали от меня ничего скрывать, ни о еде своей, ни о торговле, ни о молитвах, ни о иных вещах, и жен своих не стали в доме скрывать.»

Из Бидара Афанасий направился в священный город Парват, где собралось около ста тысяч паломников на праздник, посвященный богу Шиве.

«Пробыл я в Бидаре четыре месяца и сговорился с индусами пойти в Парват, где у них бутхана — то их Иерусалим, то же, что для бесермен Мекка. Шел я с индусами до бутханы месяц. И у той бутханы ярмарка, пять дней длится. Велика бутхана, с пол-Твери, каменная, да вырезаны в камне деяния бута. Двенадцать венцов вырезано вкруг бутханы — как бут чудеса совершал, как являлся в разных образах: первый — в образе человека, второй — человек, но с хоботом слоновым, третий человек, а лик обезьяний, четвертый — наполовину человек наполовину лютый зверь, являлся все с хвостом. А вырезан на камне, а хвост с сажень, через него переброшен.

На праздник бута съезжается к той бутхане вся страна Индийская. Да у бутханы бреются старые и молодые, женщины и девочки. А сбривают на себе все волосы, бреют и бороды, и головы. И идут к бутхане. С каждой головы берут по две шешкени для бута, а с коней — по четыре футы»

«В Парват, к своему буту, ездят на Великий пост. Тут их Иерусалим; что для бесермен Мекка, для русских — Иерусалим, то для индусов Парват. И съезжаются все нагие, только повязка на бедрах, и женщины все нагие, только фата на бедрах, а другие все в фатах, да на шее жемчугу много, да яхонтов, да на руках браслеты и перстни золотые. (Ей-богу!) «

Интересно А. Никитин пишет свои впечатления об индийской еде.

«Расспрашивал я их о вере, и они говорили мне: веруем в Адама, а буты, говорят, и есть Адам и весь род его. А всех вер в Индии восемьдесят и четыре веры, и все веруют в бута. А разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся. Иные из них баранину, да кур, да рыбу, да яйца едят, но говядины никто не ест.

Индусы же не едят никакого мяса, ни говядины, ни баранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины, хотя свиней у них очень много. Едят же днем два раза, а ночью не едят, и ни вина, ни сыты не пьют. А с бесерменами не пьют, не едят. А еда у них плохая. И друг с другом не пьют, не едят, даже с женой. А едят они рис, да кхичри с маслом, да травы разные едят, да варят их с маслом да с молоком, а едят все правой рукой, а левою не берут ничего. Ножа и ложки не знают. А в пути, чтобы кашу варить, каждый носит котелок. А от бесермен отворачиваются: не посмотрел бы кто из них в котелок или на кушанье. А если посмотрит бесерменин, - ту еду не едят. Потому едят, накрывшись платком, чтобы никто не видел.

Индусы быка называют отцом, а корову - матерью. На помете их пекут хлеб и кушанья варят, той золой знаки на лице, на лбу и по всему телу делают. В воскресенье и в понедельник едят они один раз на дню.

Афанасий размышляет в своих заметках о том где и какой товар можно купить.

«И Кожикоде - пристань всего Индийского моря. Пройти мимо нее не дай Бог никакому судну: кто ее пропустит, тот дальше по морю благополучно не пройдет. А родится там перец, да имбирь, да цветы муската, да орех мускатный, да каланфур - корица, да гвоздика, коренья пряные, да адряк, да всякого коренья родится там много. И все тут дешево. А рабы и рабыни многочисленны, хорошие и черные.

А Цейлон - пристань немалая на Индийском море, и там на горе высокой лежит праотец Адам. А около горы добывают драгоценные камни: рубины, да фатисы, да агаты, да бинчаи, да хрусталь, да сумбаду. Слоны там родятся, и цену им по росту дают, а гвоздику на вес продают.

Китайская же пристань весьма велика. Делают там фарфор и продают его на вес, дешево. А жены их со своими мужьями спят днем, а ночью ходят к приезжим чужестранцам да спят с ними, и дают они чужестранцам деньги на содержание, да приносят с собой кушанья сладкие, да вино сладкое, да кормят и поят купцов, чтобы их любили, а любят купцов, людей белых, потому что люди их страны очень черны. А зачнет жена от купца дитя, то купцу деньги на содержание муж дает. А родится дитя белое, тогда купцу платят триста тенек, а черное дитя родится, тогда купцу ничего не платят, а что пил, да ел, то даром по их обычаю.»

В Индии Афанасий много переживает о том, что его вера христианская недостаточно крепкая, много соблазнов вокруг и нет храмов и служителей, которые могли бы его веру укрепить.

«Месяца мая в первый день отметил я Пасху в Индостане, в Бидаре бесерменском, а бесермены праздновали байрам в середине месяца; а поститься я начал месяца апреля в первый день. О благоверные христиане русские! Кто по многим землям плавает, тот во многие беды попадает и веру христианскую теряет. Я же, рабище Божий Афанасий, исстрадался по вере христианской. Уже прошло четыре Великих поста и четыре Пасхи прошли, а я, грешный, не знаю, когда Пасха или пост, ни Рождества Христова не соблюдаю, ни других праздников, ни среды, ни пятницы не соблюдаю: книг у меня нет. Когда меня пограбили, книги у меня взяли. И я от многих бед пошел в Индию, потому что на Русь мне идти было не с чем, не осталось у меня никакого товара. Первую Пасху праздновал я в Каине, а другую Пасху в Чапакуре в Мазандаранской земле, третью Пасху - в Ормузе, четвертую Пасху в Индии, среди бесермен, в Бидаре, и тут много печалился по вере христианской.»

«А когда Пасха, праздник воскресения Христова, не знаю; по приметам гадаю-наступает Пасха раньше бесерменского байрама на девять или десять дней. А со мной нет ничего, ни одной книги; книги взяло собой на Руси, да когда меня пограбили, пропали книги, и не соблюсти мне обрядив веры христианской. Праздников христианских — ни Пасхи, ни Рождества Христова — не соблюдаю, по средам и пятницам не пощусь. И живя среди иноверных молю я бога, пусть он сохранит меня: ‘Господи боже, боже истинный, ты бог, бог великий, бог милосердный, бог милостивый, всемилостивейший и всемилосерднейший ты, господи боже. Бог един, то царь славы, творец неба и земли’. «

«Господи, Боже мой! На тебя уповал, спаси меня, Господи! Пути не знаю - куда идти мне из Индостана: на Ормуз пойти - из Ормуза на Хорасан пути нет, и на Чаготай пути нет, ни в Багдад пути нет, ни на Бахрейн пути нет, ни на Йезд пути нет, ни в Аравию пути нет. Повсюду усобица князей повыбивала. Мирзу Джехан-шаха убил Узун Хасан-бек, а султана Абу-Саида отравили, Узун Хасан-бек Шираз подчинил, да та земля его не признала, а Мухаммед Ядигар к нему не едет: опасается. А иного пути нет. На Мекку пойти - значит принять веру бесерменскую. Потому, веры ради, христиане и не ходят в Мекку: там в бесерменскую веру обращают. А в Индостане жить - значит издержаться совсем, потому что тут у них все дорого: один я человек, а на харч по два с половиной алтына в день идет, хотя ни вина я не пивал, ни сыты.»

Кадр из фильма «Хождение за три моря «

Весь маршрут по Индии Афанасий прошел пешком. И вот решил возвращаться домой.

« А иду я на Русь с думой: погибла вера моя, постился я бесерменским постом. Месяц март прошел, начал я пост с бесерменами в воскресенье, постился месяц, ни мяса не ел, ничего скоромного, никакой еды бесерменской не принимал, а ел хлеб да воду два раза на дню (с женщиной не ложился я). И молился я Христу вседержителю, кто сотворил небо и землю, а иного бога именем не призывал.

От Ормуза морем идти до Калхата десять дней, а от Калхата до Дега шесть дней, и от Дега до Маската шесть дней, а от Маската до Гуджарата десять дней, от Гуджарата до Камбея четыре дня, а от Камбея до Чаула двенадцать дней, и от Чаула до Дабхола шесть дней. Дабхол же в Индостане пристань последняя бесерменская. А от Дабхола до Кожикоде двадцать пять дней пути, а от Кожикоде до Цейлона пятнадцать дней, а от Цейлона до Шабата месяц идти, а от Шабата до Пегу двадцать дней, а от Пегу до Южного Китая месяц идти - морем весь тот путь. А от Южного Китая до Северного идти сухим путем шесть месяцев, а морем четыре дня идти. Да устроит мне Господь крышу над головой.»

Интересно, смог бы сейчас кто-то путешествовать по 25 дней пешком, от города к городу? 🙂

После своего путешествия по Индии, Афанасий решает возвращаться на родную Русь. Путь его был довольно сложен, шел он по морю. Корабль попал в шторм и месяц блуждал по морским просторам, только на второй месяц плавания Афанасий «увидел горы Ефиопскыя». Волею судьбы, Афанасию пришлось побывать по пути к дому ещё и на африканском берегу.

Дальше А. Никитин по морю доплыл на корабле до аравийского порта Маскат, после до Ормуза. Прошел пешком через города Персии — Шираз, Кашан, Исфахан, Тебриз, после чего попал в восточное Причерноморье. Здесь Афанасий ждал своего последнего шага к дому, осталось переплыть черное море и попасть в родную Русь.

Никитин Афанасий (ум. 1475, ок. Смоленска) - тверской купец, путешественник. В 1466 отправился с товаром в "Ширванскую землю" на Сев. Кавказе. Под Астраханью караван Никитин Афанасий был ограблен ногайскими татарами. Не желая, вернувшись домой, стать за долги холопом, Никитин Афанасий "от многыя беды поидох до Индеи", куда добрался после многих тягот в 1469. Часто без средств и с риском для жизни три года путешествовал по стране, рассказав о ее управлении, хоз-ве, религии, быте, природе в сочинении "Хождение за три моря", ставшем не только точным источником сведений об Индии, но и памятником древнерус. лит-ры, переведенным на многие языки. Обстоятельства смерти Никитин Афанасий на обратном пути на родину неизвестны.

Об Афанасии Никитине нет других биографических сведений, кроме того, что он был купцом из города Твери. Совершил путешествие в Персию, Индию (1466-1474). На обратном пути посетил африканский берег (Сомали), Маскат, Турцию. Путевые записки "Хожение за три моря" (точное название дневника) - ценный географический документ и литературно-исторический памятник. В них автор рассказывает историю своих странствований по Кавказскому побережью Каспийского моря, Персии, Индии, Турции, Крыму и югу России.

Летом 1466 года купцы из Твери на двух судах отправились для заморской торговли в далекое плавание: вниз по Волге за море "Дербенское", или "Хвалынское" - так в старину называли Каспийское море.

Главой каравана избрали Афанасия Никитина. Караван плыл мимо Калязина, Углича, Костромы, Плёса. Короткие строки дневника говорят, что путь по Волге Никитину был знаком. В Нижнем Новгороде - длительная остановка. Плыть по Волге в то время было небезопасно: нападали татары.

В Нижнем Новгороде русские купцы присоединились к возвращавшемуся из Москвы на родину ширванскому посольству во главе с Хасанбеком.

Караван плыл "сторожко и с опаской". Благополучно миновали Казань и другие татарские города, но в дельте Волги на них напал отряд астраханского хана Касима. Купцы взялись за оружие. Татары "застрелили у нас человека, а мы у них двух застрелили", сообщает Никитин. К несчастью, одно судно застряло на рыболовном езу, а другое село на мель. Татары разграбили эти суда и захватили в плен четырех русских.

Уцелевшие два судна вышли в Каспийское море. Меньшее судно, на котором было "6 москвичь да 6 тверичь", во время бури разбило и выбросило на прибрежную мель близ Тархы (Махачкалы). Жители побережья кайтаки разграбили товар, а людей захватили в плен.

Афанасий Никитин с десятью русскими купцами, находясь на посольском судне, благополучно добрался до Дербента. Прежде всего, он начал хлопотать об освобождении пленных. Хлопоты его увенчались успехом: через год купцы были освобождены. Но товар кайтаки не вернули.

Никитин был из тех купцов, что брали товар для заморской торговли в долг, и утрата товара грозила ему на родине не только позором, но и долговой ямой.

В сентябре 1468 года Никитин из Баку отплыл в прикаспийскую персидскую область Мазандеран, а затем, перевалив горы Эльбурс, двинулся на юг. Путешествовал не торопясь, иногда по месяцу жил в каком-нибудь селении, занимаясь торговлей. Весной 1469 года он добрался до "пристанища Гурмызьского", так он называет Ормуз - большой и оживленный порт, где пересекались торговые пути из Малой Азии, Египта, Индии и Китая. Товар из Ормуза доходил и до России, особенно славились "гурмыжские зерна" (жемчуг). Узнав, что отсюда вывозят в Индию лошадей, которые там "не родятся" и очень дорого ценятся, тверяк купил хорошего коня и из Гурмыза "...пошел есми за море Индейское..." 23 апреля 1471 года Никитин сел на судно и через шесть недель прибыл в индийский город Чаул.

Индия поразила его. Даже не сама земля, столь не похожая на его родные места, а люди - темнокожие, нагие, босые. Лишь у тех, кто побогаче да познатнее, на голове да бедрах фата - кусок материи, но у всех, даже и бедных - либо золотые серьги, либо браслеты на руках и ногах, а вокруг шеи - украшение тоже из золота. Никитин недоумевал: если есть золото, отчего же они не купят хоть какую одежду, чтобы прикрыть свою наготу? Но в Чауле ему не удалось выгодно продать коня, и в июне он отправился через Западные Гаты в глубь страны, за 200 верст от моря, на восток, в небольшой городок в верховьях Сины (бассейн Кришны), а оттуда на северо-запад, в Джуннар - крепость, стоящую на высокой горе, к востоку от Бомбея. Асад-хан, наместник Джуннара, соблазнился превосходным конем и повелел силой забрать его. Вдобавок, узнав, что жеребец принадлежал иноверцу, Асад-хан вызвал русина к себе во дворец и посулил вернуть жеребца и отвесить тысячу золотых в придачу, если чужеземец согласится перейти в магометанскую веру. А нет, так не видать тому жеребца, да и самого продаст в рабство.

Хан отвел на размышление четыре дня. Никитина спас случай - помог своим ходатайством случайно встреченный старый знакомый Мухаммед. Хан показал, что может быть милостив: не стал понуждать менять веру и вернул жеребца.

Никитин шел в Индию в надежде взять товар на Русь, "ано нет ничего на нашу землю".

Дождавшись, как подсохнут дороги после сезона дождей, в сентябре, повел жеребца еще дальше, за 400 верст, в Бидар, столицу бесерменского (мусульманского) государства Бахмани, владевшего тогда почти всем Деканом до реки Кришны на юге,- "город большой, многолюдный". Затем пошел он дальше - в Алланд, где открывалась большая ярмарка и где он надеялся выгодно продать жеребца. Только напрасно на это рассчитывал: тысяч двадцать коней собралось на ярмарке, и Никитину продать своего жеребца не удалось.

Только в Бидаре, в декабре 1471 года продал он, наконец жеребца. В 1472 году из Бидара Афанасий направился в священный город Парват, на правом берегу Кришны, куда богомольцы шли на праздник ночи, посвященный богу Шиве (Сиве). Путешественник отмечает, что этот город для индийцев-брахманов так же священен, как для мусульман Мекка, для православных Иерусалим. На этот большой праздник собиралось до 100 тысяч человек.

Из Парвата Афанасий Никитин снова вернулся в Бидар, который оставил в апреле 1473 года. Пробыв пять месяцев в одном из городов "алмазной" области Райчур, решил возвращаться "на Русь".

Никитин был разочарован результатами путешествия: "Меня обманули псы-басурмане: они говорили про множество товаров, но оказалось, что ничего нет для нашей земли... Дешевы перец и краска. Некоторые возят товар морем, иные же не платят за него пошлин. Но нам они не дадут провезти без пошлины. А пошлина большая, да и разбойников на море много"Из краткого вступления к его "Хожению...", включенному в "Львовскую летопись" под 1475 год, видно, что он, "Смоленска не дойдя, умер [в конце 1474 - начале 1475 года], а писание своей рукой написал, и его рукописные тетради привезли гости [купцы] в Москву..."Тетради, исписанные рукою Никитина, попали в Москву, к дьяку великого князя Василию Мамыреву. Тот сразу же понял, какую ценность они представляют - ведь до Никитина русские люди не были в Индии. В XVI-XVII веках "Хожение..." неоднократно переписывалось: до нас дошло по крайней мере шесть списков.