Спасение дома в.и. даля. Басманный

Главное детище Владимира Даля «Толковый словарь живого великорусского языка». Труд, благодаря которому его знает каждый, содержит 200 тыс. слов. Вчера, 22 ноября, исполнилось 210 лет со дня рождения великого лингвиста и популярного в свои годы писателя.

Это для нас Владимир Даль – автор знаменитого словаря. А вот своим современникам он был известен прежде всего как писатель Казак Луганский (псевдоним происходит от имени города, в котором Даль родился, – Луганска). В середине XIX века он был едва ли не самым популярным автором рассказов, сказок и повестей. «После Гоголя это до сих пор решительно первый талант в русской литературе», – говорил о нём Виссарион Белинский. И хотя сейчас беллетристика Даля интересна лишь узкому кругу специалистов, его творчество оказало большое влияние на многих русских писателей.

Его литературную деятельность высоко оценивал Александр Пушкин. В 1832 году Владимир Даль решил лично представиться поэту, чтобы вручить ему свою книгу русских сказок. В ответ Пушкин подарил Владимиру Ивановичу рукописный вариант сказки «О попе и работнике его Балде» с автографом: «Сказочнику Казаку Луганскому – от сказочника Александра Пушкина». А когда Даль рассказал о своей страсти к собирательству слов и что их уже насчитывается двадцать тысяч, поэт воскликнул: «Да вы уже сделали треть словаря! Не бросать же теперь ваши запасы!»

Поддержав и другое его начинание – собрание русских пословиц и поговорок, – Пушкин сказал: «Вам можно позавидовать – у вас есть цель. Годами копить сокровища и вдруг открыть сундуки перед изумлёнными современниками и потомками!» Так началась их дружба, длившаяся до самой смерти поэта.

Осенью 1933 года именно Даль, служивший в Оренбурге чиновником особых поручений при военном губернаторе, сопровождал Пушкина по местам пугачёвских событий. А когда «История Пугачёва» вышла в свет, Даль одним из первых получил подарочный экземпляр книги.

За несколько месяцев до роковой дуэли поэта Даль возвратился в Петербург, а узнав о смертельном ранении Пушкина, трое суток неотлучно дежурил у его постели, как мог старался облегчить страдания своего друга. Взяв Даля за руку, поэт умоляюще спросил его, врача по образованию и опытного хирурга: «Скажи мне правду, скоро ли я умру?» И тот ответил: «Мы за тебя надеемся, право, надеемся, не отчаивайся и ты». Как вспоминают очевидцы, после этих слов Пушкин оживился и даже попросил морошки, а Наталья Николаевна радостно воскликнула: «Он будет жив! Вот увидите, он будет жив, он не умрёт!»

Владимиру Далю умирающий Александр Сергеевич передал свой золотой перстень-талисман со словами: «Даль, возьми на память». А когда Владимир Иванович отрицательно покачал головой, Пушкин настойчиво повторил: «Бери, друг, мне уж больше не писать». Впоследствии Даль писал поэту Владимиру Одоевскому: «Как гляну на этот перстень, хочется приняться за что-либо порядочное». Известный писатель Андрей Битов не случайно называл Даля Магелланом, «...переплывшим русский язык от А до Я. Представить себе, что это проделал один человек, невозможно, но только так и было». За полвека Даль объяснил и снабдил примерами около 200 тыс. слов! Его объяснения каждого слова, примеры, которые он приводил в словаре, – настоящие новеллы о быте народа и его труде, о ремёслах, о народных обычаях и поверьях, о том, как жили люди в старину, чем пахали, чему учили детей. Как в волшебном зеркале, в словаре отразилась вся жизнь русского человека того времени.

А кроме того, Далем собрано более 37 тыс. пословиц русского народа! В одном словаре собрана вся сокровищница русской живой речи, все её слова, в общем – весь русский язык.

А ведь он ещё врачевал, занимался научной и писательской деятельностью, делами военной и гражданской службы. Когда же он успел составить свой знаменитый словарь? Биографы Даля отмечают удивительное свойство его характера: страсть к перемене мест. Никто из писателей XIX века не странствовал по Руси столько, сколько он.

Даль был моряком и плавал на судне со знаменитым российским флотоводцем Павлом Нахимовым. Потом он учился на медицинском факультете в Дерптском университете вместе с основоположником военно-полевой хирургии Николаем Пироговым, который высоко ценил врачебное мастерство своего однокашника. Став хирургом, участвовал в русско-турецкой войне (1828–1829) и польской кампании 1831 года, в ходе которых спас жизнь великому множеству раненых.

Не будем забывать, как много ему довелось поездить по стране и встречать на своём пути тысячи разных людей. Даль, неутомимый труженик, повсюду расспрашивал людей о значении тех или иных слов, аккуратно и тщательно записывал всё услышанное в тетради из плотной бумаги. Говорят, что первую подобного рода запись 18-летний мичман сделал морозным вечером в марте 1819 года по дороге из Петербурга в Москву. «Замолаживает, барин!» – сказал ему ямщик. И охотно объяснил значение этого слова: «Замолаживать – значи пасмурнеть, заволакиваться тучами, клониться к ненастью».

Когда толковый словарь был собран и обработан до буквы «П», Даль решил уйти в отставку и посвятить себя главному делу своей жизни. В 1859 году он поселился в Москве, на Пресне. В доме, когда-то построенном князем Михаилом Щербатовым, написавшим «Историю Российскую от древнейших времен», сейчас расположен Музей В.И. Даля (Большая Грузинская, д. 4/6). Именно здесь прошёл заключительный этап работы над словарём, который, по его словам, должен послужить источником «для развития образованной русской речи».

Над трудом, получившим признание всего русского общества, Даль работал до последних дней жизни. Рассказывают, что даже перед своей кончиной (4 октября 1872 года) он подозвал к постели дочь и попросил её: «Запиши, пожалуйста, ещё словечко».

Басманный район занимает особое место в истории Москвы. Именно здесь пролегала знаменитая Царская дорога из Кремля. Здесь селилась вся знать, соперничая друг перед другом роскошными усадьбами, здесь зародилась европейская государственность, как результат тесной связи юного Петра с наставниками из Немецкой Слободы. История развития района также связана со становлением русской культуры, науки и искусства… Территорию района пересекают 15 автомагистралей. Основные места массового гуляния населения – Сад им. Баумана, Чистопрудный и Покровский бульвары.

Свое название район получил по имени дворцовой Басманной слободы, память о которой сохранилась в именах Старой и Новой Басманных улиц. Здесь жили басманники. Есть несколько версий рода их занятий. По одной из них, здесь жили пекари, готовившие особый дворцовый или казенный хлеб, который назывался басманом. Но по историческим книгам мы знаем, что пекари селились в другом месте - в районе нынешнего Хлебного переулка. По другой версии, басмой на Руси называли тонкие листы металла (серебряные, медные, золотые) с вытесненным, вычеканенным рельефным рисунком, применявшиеся для различных украшений. В частности, они применялись для украшения икон. Поэтому более вероятной кажется версия, что в слободе жили чеканщики по металлу.

Кроме Басманной слободы, в территорию нынешнего Басманного района входили: Лучниковая слобода, жители которой изготовляли стрелковое оружие; Блинниковая Слобода, где жили блинопеки; Гавриловская слобода, названная по располагавшейся здесь церкви Архангела Гавриила; село Кулишки. Свое название Кулишки получили от слова «кулига» - мокрое, топкое место. По преданию, именно здесь располагалось одно из сел боярина Стефана Ивановича Кучки, первоначального владельца Москвы в тот период, когда она являлась еще сельским поселением; село Подкопаево, село Глигищи- где жили глинники-печных дел мастера; Колпачная слобода, где шили колпаки – особые, княжеские головные уборы; Хохловка, где селились украинцы; Котельники, где изготовляли котлы; Огородная слобода, обитатели которой поставляли овощи к царскому столу, и даже ухитрялись выращивать арбузы и дыни; Барашевская слобода, где жили бараши - княжеские, а затем царские слуги, возившие за государем в походах шатры и раскидывавшие их в поле для царского отдыха; Казенная слобода, где жили хранители царского имущества (или казны); Сыромятники, где жили кожевники; село Елохово - согласно словарю В.И. Даля, «елоха» обозначало ольху, дерево, в изобилии произраставшее по берегам здешнего ручья Ольховца, правого притока речки Чечеры, впадавшей в Яузу; село Покровское-Рубцово, раньше бывшее ближним пригородом Москвы, и, конечно, Немецкая слобода (или Кукуй), где селились иностранцы после царского указа 4 октября 1652 года. Именно здесь появились первый университет, аптека, фарфоровый завод и многое другое. Здесь же, благодаря Гордону и Лефорту, Петр заразился идеей реформирования государства российского, а во времена петровских реформ - зародилось техническое обновление России, военная и морская реформа.

Род занятий жителей старинных московских слобод во многом определил названия современных улиц Басманного района. Так интересно складывается преемственность поколений, и никакие евроремонты не смогут стереть с лица Москвы память о ее первых обитателях.

История района тесно связана с деятельностью известных представителей русской культуры, наиболее яркие из них: Рокотов – в искусстве, – в литературе, Чаадаев – в философии, Жуковский – в авиационной науке. Дом дяди Пушкина по Старой Басманной связан с пребыванием передовых людей того времени – Державина, Вяземского, Карамзина и др. На этой же улице жил Муравьев-Апостол, отец трех декабристов Муравьевых. На территории района сохранены прекрасные памятники архитектуры и ценные здания исторической застройки.

Владимир Иванович Даль, биография которого будет описана в этой статье, является русским учёным и писателем. Был членом-корреспондентом физико-математического отделения Петербургской академии наук. Входил в число 12 основателей Русского географического общества. Знал как минимум 12 языков, включая несколько тюркских. Наибольшую известность ему принесло составление «Толкового словаря великорусского языка».

Семья

Владимир Даль, биография которого хорошо известна всем поклонникам его творчества, родился в 1801 году на территории современного Луганска (Украина).

Его отец был датчанином, и русское имя Иван принял вместе с российским подданством в 1799 году. Иван Матвеевич Даль знал французский, греческий, английский, идиш, древнееврейский, латынь и немецкий язык, был медиком и богословом. Его лингвистические способности были настолько высоки, что сама Екатерина II пригласила Ивана Матвеевича в Петербург для работы в придворной библиотеке. Позднее он уехал в Йену, чтобы выучиться на врача, затем вернулся в Россию и получил медицинскую лицензию.

В Петербурге Иван Матвеевич женился на Марии Фрейтаг. У них родилось 4 мальчика:

• Владимир (род. 1801).
• Карл (род. 1802). Всю жизнь прослужил на флоте, детей не имел. Похоронен в Николаеве (Украина).
• Павел (род. 1805). Болел чахоткой и из-за плохого здоровья жил с матерью в Италии. Детей не имел. Умер в молодости и похоронен в Риме.
• Лев (год рождения неизвестен). Был убит польскими повстанцами.

Мария Даль знала 5 языков. Её мать была потомком старинного рода французских гугенотов и изучала русскую литературу. Наиболее часто она переводила на русский язык труды А. В. Иффланда и С. Геснера. Дед Марии Даль - чиновник ломбарда, коллежский асессор. Фактически это он вынудил отца будущего писателя получить профессию медика, считая её одной из самых доходных.

Учёба

Начальное образование Владимир Даль, краткая биография которого есть в учебниках по литературе, получил на дому. Родители с детства прививали ему любовь к чтению.

В 13 лет Владимир вместе с младшим братом поступил в Петербургский кадетский корпус. Там они обучались 5 лет. В 1819-м Даль выпустился в должности мичмана. Кстати, об учёбе и службе на флоте он напишет 20 лет спустя в повести «Мичман Поцелуев, или Живучи оглядывайся».

Прослужив во флоте до 1826 года, Владимир поступил на медицинский факультет Дерптского университета. Он зарабатывал на жизнь, давая уроки русского языка. Из-за нехватки средств ему приходилось жить в чердачной каморке. Через два года Даля зачислили в казённокоштные воспитанники. Как писал один из его биографов: «Владимир с головой погрузился в учёбу». Особенно он налегал на латинский язык. А за работу по философии его даже наградили серебряной медалью.

Прервать учёбу пришлось с началом русско-турецкой войны в 1828 году. В задунайской области увеличились случаи заболевания чумой, и действующей армии потребовалось усиление медицинской службы. Владимир Даль, краткая биография которого известна даже зарубежным литераторам, досрочно сдал экзамен на хирурга. Его диссертация называлась «Об успешном методе и о скрытом изъязвлении почек».

Врачебная деятельность

В ходе сражений польской и русско-турецкой компании Владимир показал себя блестящим военным врачом. В 1832 году он устроился ординатором в Петербургский госпиталь и вскоре стал известным и уважаемым в городе доктором.

П. И. Мельников (биограф Даля) писал: «Отойдя от хирургической практики, Владимир Иванович не оставил медицину. Он нашёл новые пристрастия - гомеопатию и офтальмологию».

Военная деятельность

Биография Даля, краткое содержание которой показывает, что Владимир всегда достигал поставленных целей, описывает случай, когда писатель проявил себя как солдат. Это произошло в 1831 году при переправе генерала Ридигера через (польская компания). Даль помог соорудить через неё мост, защищал его, а после переправы - разрушил. За неисполнение прямых врачебных обязанностей Владимир Иванович получил от начальства выговор. Но позже царь лично наградил будущего этнографа Владимирским крестом.

Первые шаги в литературе

Даль, краткая биография которого была хорошо известна его потомкам, начал свою литературную деятельность со скандала. Он сочинил эпиграмму на Крейга - главнокомандующего Черноморским флотом и Юлию Кульчинскую - его гражданскую жену. За это Владимира Ивановича арестовали в сентябре 1823 года на 9 месяцев. После суда он переехал из Николаева в Кронштадт.

В 1827 году Даль опубликовал свои первые стихотворения в журнале «Славянин». А в 1830 году раскрылся как прозаик в повести «Цыганка», напечатанной в «Московском телеграфе». К сожалению, в рамках одной статьи нельзя подробно рассказать об этом чудесном произведении. Если вы желаете получить больше информации, то можно обратиться к тематическим энциклопедиям. Рецензии повести могут быть в разделе «Даль Владимир: биография». Для детей писатель также составил несколько книг. Наибольшим успехом пользовалась «Первая первинка», а также «Первинка другая».

Признание и второй арест

Как литератор Владимир Даль, биография которого хорошо известна всем школьникам, прославился благодаря своей книге «Русские сказки», вышедшей в 1832 году. Ректор Дерптского института пригласил своего бывшего ученика на кафедру русской словесности. Книгу Владимира приняли в качестве диссертации на степень доктора философии. Теперь все знали, что Даль - писатель, биографиякоторого является примером для подражания. Но случилась беда. Произведение отклонил сам министр просвещения как неблагонадёжное. Причиной этому был донос чиновника Мордвинова.

Биография Даля описывает это событие так. В конце 1832 года Владимир Иванович совершал обход по госпиталю, в котором он работал. Пришли люди в форме, арестовали его и отвезли к Мордвинову. Тот обрушился на доктора с площадной бранью, размахивая перед носом «Русскими сказками», и отправил писателя в тюрьму. Владимиру помог Жуковский, который в то время был учителем Александра - сына Николая I. Жуковский описал наследнику престола всё, что произошло, в анекдотическом свете, охарактеризовав Даля, как скромного и талантливого человека, награждённого медалями и орденами за военную службу. Александр убедил отца в нелепости ситуации и Владимира Ивановича освободили.

Знакомство и дружба с Пушкиным

Любая опубликованная биография Даля содержит момент знакомства с великим поэтом. Жуковский неоднократно обещал Владимиру, что познакомит его с Пушкиным. Даль устал ждать и, взяв экземпляр «Русских сказок», которые были изъяты из продажи, отправился представляться Александру Сергеевичу самостоятельно. Пушкин же в ответ тоже подарил Владимиру Ивановичу книгу - «Сказку о попе и о работнике его Балде». Так началась их дружба.

В конце 1836 года Владимир Иванович приехал в Петербург. Пушкин многократно его навещал и расспрашивал о лингвистических находках. Поэту очень понравилось услышанное от Даля слово «выползина». Оно означало шкурку, которую сбрасывают после зимовки змеи и ужи. Во время очередного визита Александр Сергеевич спросил у Даля, указывая на свой сюртук: «Ну что, хороша ли моя выползина? Я из неё не скоро выползу. Напишу в ней шедевры!» В этом сюртуке он был на дуэли. Чтобы не причинять лишних страданий раненному поэту, «выползину» пришлось отпороть. Кстати, этот случай описывает даже биография Даля для детей.

Владимир Иванович поучаствовал в лечении смертельной раны Александра Сергеевича, хотя родные поэта не приглашали Даля. Узнав, что друг сильно ранен, он приехал к нему сам. Пушкина окружали несколько знатных врачей. Помимо Ивана Спасского (домашний доктор Пушкиных) и придворного врача Николая Арендта, присутствовали ещё три специалиста. Александр Сергеевич радостно поприветствовал Даля и с мольбой спросил: «Скажи правду, я ведь скоро умру?» Владимир Иванович ответил профессионально: «Мы надеемся, что всё будет хорошо и тебе не стоит отчаиваться». Поэт пожал ему руку и поблагодарил.

Будучи при подарил Далю свой золотой перстень с изумрудом, со словами: «Владимир, возьми на память». А когда писатель покачал головой, Александр Сергеевич повторил: «Бери, друг мой, мне уже не суждено сочинять». Впоследствии Даль писал об этом подарке В. Одоевскому: «Как посмотрю на этот перстень, так сразу хочется сотворить что-то порядочное». Даль навещал вдову поэта с целью вернуть подарок. Но Наталья Николаевна не приняла его, сказав: «Нет, Владимир Иванович, это вам на память. И ещё, хочу вам подарить его пробитый пулей сюртук». Это был описанный выше сюртук-выползина.

Брак

В 1833 году биография Даля ознаменовалась важным событием: он взял в жёны Юлию Андре. Кстати, её лично знал сам Пушкин. Свои впечатления о знакомстве с поэтом Юлия передала в письмах к Е. Ворониной. Вместе с супругой Владимир переехал в Оренбург, где у них появились на свет двое детей. В 1834 году родился сын Лев, а спустя 4 года - дочь Юлия. Вместе с семьёй Даля перевели чиновником по выполнению особых поручений при губернаторе В. А. Перовском.

Овдовев, Владимир Иванович вновь женился в 1840 году на Екатерине Соколовой. Она родила писателю трёх дочерей: Марию, Ольгу и Екатерину. Последняя написала воспоминания об отце, которые были опубликованы в 1878 году в журнале «Русский вестник».

Естествоиспытатель

В 1838 году за собрание коллекций по фауне и флоре Оренбургского края Даля избрали членом-корреспондентом АН при отделении естественных наук.

Толковый словарь

Всякий, кому известна биография Даля, знает о главном труде писателя - «Толковом словаре». Когда его собрали и обработали до буквы «П», Владимир Иванович хотел уйти в отставку и полностью сосредоточиться на работе над своим детищем. В 1859 году Даль переехал в Москву и поселился в доме князя Щербатого, который написал «Историю государства Российского». В этом доме прошли последние этапы работы над словарём, который до сих пор является непревзойдённым по объёму.

Даль ставил перед собой задачи, которые можно выразить двумя цитатами: «Народный живой язык должен стать сокровищницей и источником для развития грамотной русской речи»; «Общие определения понятий, предметов и слов - это неисполнимое и бесполезное дело». И чем предмет обиходнее и проще, тем оно мудрёнее. Объяснение и передача слова другим людям гораздо вразумительнее любого определения. А примеры помогают прояснить дело ещё больше».

На достижение этой великой цели лингвист Даль, биография которого есть во многих литературных энциклопедиях, потратил 53 года. Вот что о словаре написал Котляревский: «Словесность, русская наука и всё общество получило памятник, достойный величия нашего народа. Труд Даля станет предметом гордости будущих поколений».

В 1861 году за первые выпуски словаря Императорское географической общество наградило Владимира Ивановича Константиновской медалью. В 1868 году его выбрали в почётные члены академии наук. А после выхода в свет всех томов словаря Даль получил Ломоносовскую премию.

Последние годы

В 1871 году писатель заболел и пригласил по этому поводу православного священника. Даль сделал это потому, что хотел причаститься по православному обряду. То есть незадолго до кончины он принял православие.

В сентябре 1872 года Владимир Иванович Даль, биография которого была описана выше, скончался. Он был похоронен вместе с супругой на Шесть лет спустя там же предали земле и его сына Льва.

Своим названием этот московский район обязан дворцовой Басманной слободе. Распространенная версия, что данное название произошло от слова «басман», у Даля это «дворцовый или казенный хлеб». От названия хлеба пошли пекари-басманники, а от них живущих в этой слободе и ее название. Однако трудно поверить, что в Москве было так много пекарей, делавших специальный хлеб, что они образовали особую слободу, да и не малую судя хотя бы по протяжению главной ее улицы – Старой Басманной или по количеству жителей в 1638 году здесь насчитывалось 64 двора, а в 1679 году – 113 дворов. К тому же дворцовые пекари жили совершенно в другом районе Москвы – на месте нынешнего Хлебного переулка. Поэтому более обоснованным представляется иное объяснение занятия здешних слобожан. Басмой на Руси называли тонкие листы металла с вытесненными, вычеканенным рельефным рисунком, применявшиеся для украшений. И в районе теперешней Старой Басманной, возможно жили ремесленники-басманники, которые и делали такие украшения т.е. «басмили». Басмой так же называлось послание с выдавленной на нем ханской печатью, и происхождение слова могло быть таким: сначала ханская «басма», потом вообще рельефные изображения, и возможно, что «басманом» назывался особый вид хлеба, на котором выдавливалось какое-либо клеймо.
Басманная слобода была одной из крупных дворцовых слобод Москвы, в 1638 году здесь считалось 64 двора, а к 1679 году их значилось уже 113. Ее центром являлась Сретенская церковь с пределом великомученика Никиты, известная с 1625 года. В 1722 году церковь значиться уже каменной, а через восемь лет – обветшавшей каменным строением. Но только спустя четверть века, в 1751 году было построено существующее ныне красивое барочное сооружение (Старая Басманная ул. 16). Считают, что оно включило в себя остатки прежней каменной церкви. Прекрасные формы «елизаветинского» барокко видны в ломанных крыше и главное, обрамлениях окон, ломаных сандриках и крепованных карнизах.
К концу XVII века Басманная слобода расширилась на север. Появилась новая улица, на которой не позднее 1695 года встала «новопостроенная» деревянная церковь Петра и Павла, небесных покровителей царя. Эта, территория находившаяся по соседству с Басманниками, называлась иначе – новой солдатской, или Капитанской, слободой, реже – Новой Басманной. Здесь указом царя были поселены военные, а с 1714 года в обеих Басманных слободах дозволено строить дворы купцам. Уже к 1702 году население района увеличилось более чем в двое – в приходе стало 114 дворов.
На территории района находилось несколько слобод, таких как: Лучникова слобода, Блинники, Колпачная, Хохловская, слобода Котельников, Огородная слобода, Барашевскя, Казенная слобода, слобода Кожевников и Сыромятников. В наше время название некоторых улиц напоминает о располагавших здесь слободах: Колпачный переулок, Хохловские переулки, переулок Огородная слобода, Барашевский переулок , Большой и Малый Казенные переулки, Верхняя, Нижняя, Новая Сыромятнические улицы, 1-й, 3-й, 4-й Сыромятнические переулки и Сыромятническая набережная и проезд.
Но пожалуй самой известной из московских слобод в этом районе была Немецкая слобода. Согласно царскому указу от 4 октября 1652 года, иноземцы, не принявшие православия, должны были покинуть престижные районы Москвы и образовать иноверческое поселение на месте, удаленном от центра города. Под Новонемецкую слободу правительство выделило пустующий участок правобережья Яузы, западнее Басманных слобод и южнее дворцового села Покровского. Место это уже в XVI веке было облюбовано обосновавшимися в Москве «немцами» - европейцами разных национальностей, попадавшими сюда пленниками, а также в качестве наемных специалистов. Народ их называл «немцами», как «немых», не понимавших русского языка, отсюда и произошло название слободы. Первая Немецкая слобода на этом месте исчезла в Смутное время, в 1610 году войска Лжедмитрия II разграбили и сожгли слободу, а ее обитатели разбежались, покинув свои дома, и еще долгое время на месте бывшей Немецкой слободы были только пустыри и поля с огородами. Пока в 1652 году не была заложена Новонемецкая слобода.
Русские прозвали московский иноземный пригород Кукуем, по имени протекавшего в этих местах ручья, приток реки Чечеры.
В середине XVII века этот участок на берегу Яузы действительно пустовал, и иностранцы, неохотно покидая насиженные места в городе, застраивали его деревянными домами. Деревянные дома иноземцев в центре города приказывали разбирать и переносить на новое место. Участки для построек отводились каждому по его личному состоянию, должности или промыслу.
Старейшей евангелической церковью в Новонемецкой слободе считалась кирха св. Михаила, существовавшая уже в 1576 года до разорения опричниками Старой Немецкой слободы. Кирха внешне мало чем отличалась от обычного дома.
В 1626 году московская лютеранская община разделилась на купеческую и офицерскую – «старая» церковь Михаила осталась за купцами. Их достаток, широкие возможности и обширные связи позволили уже а 1684-1685 годах выстроить каменную кирху. Кирха св. Михаила была первой каменной церковью на территории Новонемецкой слободы. Образовавшаяся офицерская община построила отдельную лютеранскую церковь, возобновленную в 1661 году на средства генерала Николая Баумана, одного из наиболее влиятельных людей слободы.
В конце 70-х годов XVII века иноземная слобода приобретает вид настоящего европейского городка с садами и даже набережной аллей. Это было так не похоже на внешний вид окрестных слобод. Цветники перед домами, небольшие фонтаны, многоцветная раскраска домов – многое вызывало непонимание и даже смех москвичей.
Конец XVII века стал расцветом слободы, многие обитатели которой нашли расположение у молодого царя Петра I. В 1694 году офицерская община вместо прежней деревянной начала возведение каменной кирхи. По преданию немцев
Петр I дал большую сумму на строительство, или по крайне мере присутствовал при ее закладке. В честь святого покровителя царя – апостола Петра – храм был и назван. Община этой церкви была более многочисленной, чем община св. Михаила. В нее входили послы из Пруссии, Дании и Швеции, обосновавшиеся в Москве.
Одновременно с возведением кирхи св. Петра велась постройка голландской реформаторской церкви. В 1629 году реформатам было разрешено выстроить за Белым городом, вблизи Поганого пруда, небольшую деревянную кирху. Позднее голландцы стали строить кирпичный храм и довели его до крыши. Однако официального разрешения получено не было, и, ссылаясь на это, в 1642 году русские власти приказали снести строение. Несмотря на это, в 1647 году реформатская церковь значится построенной.
В отличии от протестантов, католики в Москве, долгое время были стеснены в правах, католические службы проходили эпизодически, нередко лишь с приездом послов. В слободе католики часто молились вместе с протестантами - редкое примирение, осуществлявшееся лишь вдали от родины. Даже ревностный католик Патрик Гордон, полковник Бутырского полка и сподвижник молодого Петра I, венчался и крестил детей у реформатского пастора. Обосновавшись в Москве, Гордон приложил немало усилий для постройки костела. 5 мая 1687 года было освящена католическая палатка, в которой прошла служба.
Влиятельных католиков, служивших при особе царя, было много меньше, чем протестантов. Понимая это, полковник Патрик Гордон взял на себя основные заботы по строительству. Во время приготовления к Азовскому походу католические священники подали царю челобитную, в которой просили официального разрешения на строительство каменного костела. И лишь в 1698 году католики выстроили деревянную церковь. По записям австрийского посла, храм был очень тесным. Летом в 1706 году взамен деревянного храма был выстроен каменный, названный в честь св. апостолов Петра и Павла, небесных покровителей царя. Его возведение стало возможным лишь в то время, когда Петр I правил единовластно, а влияние русской православной церкви заметно ослабло. Костел стал четвертой и последней иноземной каменной церковью в Немецкой слободе.
Сентябрьский пожар 1812 года нанес страшный удар Немецкой слободе. Выгоревшим оказался практически весь район, включая католическую церковь и кирху св. Петра. После 1812 года на территории Немецкой слободы продолжала существовать лишь уцелевшая от пожара кирха св. Михаила и некоторое время – возобновленная холодная католическая церковь. Остальные общины стали покупать участки в других частях Москвы, более приближенных к центру города. Так, в 1817 году община кирхи св. Петра купила для возобновления храма земельный участок усадьбы Лопухиной недалеко от Покровки, в Космодамианском переулке. Вскоре и католики возобновили теплую церковь в Мясницкой части города.
Кирха св. Михаила простояла в Немецкой слободе вплоть до советского времени. Окрестную территорию запланировали под строительство аэрогидродинамического института (ЦАГИ). В 1928 году кирху закрыли, а вскоре церковь снесли. Была уничтожена старейшая в Москве евангелическая церковь, пережившая и Смуту, и пожар 1812 года. Немецкая слобода оказалась как бы обезглавленной. Ее имя напоминает сегодня о давней истории и о разрушенных традициях уникального московского района.

Басманный район - район в Москве в северо-восточной части Центрального административного округа, а также соответствующее району внутригородское муниципальное образование «Басманное».
Граничит с Красносельским, Таганским и Тверским районами, а также с районами Сокольники, Соколиная гора и Лефортово.

Басманная слобода
Своим названием этот московский район обязан дворцовой Басманной слободе, память о которой сохранилась в именах Старой и Новой Басманных улиц. Здесь жили басманники. В литературе было высказано несколько предположений о том, чем они занимались.

Согласно словарю В.И. Даля, басманом назывался «дворцовый или казенный хлеб». В одном из документов 1690 г. читаем, что патриарху было подано «столового кушанья… десять басманов». Отсюда вполне логичным выглядит предположение, что басманниками могли быть дворцовые пекари. Но они жили совершенно в другом районе Москвы - на месте нынешнего Хлебного переулка и поэтому более обоснованным представляется иное объяснение занятия здешних слобожан.

Басмой на Руси называли тонкие листы металла (серебряные, медные, золотые) с вытесненным, вычеканенным рельефным рисунком, применявшиеся для различных украшений. В частности, они применялись для украшения икон. Поэтому становится понятным, что в слободе жили чеканщики по металлу.

Басманная слобода была одной из крупных дворцовых слобод Москвы, по числу дворов уступавшая лишь Садовой, Барашской и Огородной - в 1638 г. здесь считалось 64 двора, а к 1679 г. их значилось уже 113. Ее центром являлась Сретенская церковь с приделом великомученика Никиты, известная с 1625 г. В 1722 г. церковь значится уже каменной, а через восемь лет - обветшавшим каменным строением. Но только спустя четверть века, в 1751 г., было построено существующее красивое барочное сооружение (Старая Басманная ул., 16). Считают, что оно включило в себя остатки прежней каменной церкви. Однако вряд ли старый слободской храм был таким большим. Прекрасные формы «елизаветинского» барокко видны в ломаных крыше и главке, обрамлениях окон, ломаных сандриках и крепованных карнизах. Авторство постройки обычно приписывают известному архитектору Д.В. Ухтомскому. По мнению И.Э. Грабаря, «едва ли можно допустить, что дело здесь обошлось без его участия, если не в постройке, то хотя бы в консультации».

К концу XVII в. Басманная слобода расширилась на север. Появилась новая улица, на которой не позднее 1695 г. встала «новопостроенная» деревянная церковь Петра и Павла, небесных покровителей царя. Ее приход состоял из 44 дворов - тяглецов Басманной слободы и «загородных», живших за чертой города. Однако эта территория, находившаяся по соседству с Басманниками, называется иначе - Новой солдатской, или Капитанской, слободой; реже - Новой Басманной. Здесь указом царя были поселены военные, а с 1714 г. в обеих Басманных слободах дозволено строить дворы купцам. Уже к 1702 г. население района увеличилось более чем вдвое - в приходе стало 114 дворов.

По словам иностранных путешественников, здесь, по соседству с Немецкой слободой, жили те иноземцы, кто перешел на русскую службу и принял православие.

Лучниковая слобода
Несколько слобод района располагалось в пределах Белого города. Лучников переулок, расположившийся между нынешними Мясницкой и Покровкой, напоминает о Лучниковой слободе. По одной из версий, здесь торговали луком, по другой - жили ремесленники, изготовлявшие метательное оружие - луки. Центром слободы являлась Георгиевская церковь, «что в Старых Лучниках», упоминаемая как деревянная с 1625 г. и перестроенная в камне в 1693 г.

Блинниковая слобода
Еще об одной слободе - Блинниках напоминает церковь Николая Чудотворца, «что в Блинниках» (иногда она упоминается «что в Кленниках»), располагавшаяся в начале Маросейки. Предшественником этого храма являлась деревянная церковь Симеона Дивногорца, построенная в 1468 г. Иваном III. В XVII в. его сменил деревянный храм Николая Чудотворца, перестроенный в камне к 1657 г. Слободу населяли блинники - мастера, изготовлявшие блины.

В древней Руси блины пеклись, как правило, в двух случаях - во время масленицы и поминок, являясь непременным их атрибутом. Обычай справлять масленицу - неделю предшествующую великому посту, был перенесен на Русь через Византию из древнего Рима, где встрече мартовских календ предшествовали дни поминовения усопших. На Руси в старину первый масленичный блин всегда отдавался нищим на помин душ покойных.

Гавриловская слобода
Современный Архангельский переулок между Мясницкой и Покровкой был назван по располагавшейся здесь церкви Архангела Гавриила. В ее окрестностях находилась патриаршая Гавриловская слобода. Поскольку этот переулок в старину именовался еще и Котельниковым, можно полагать, что слобода была ремесленной. В 1632 г. в ней значилось 62 двора. Храм на этом месте впервые упомянут в 1551 г. и именовался тогда церковью Гавриила архангела «в Мясниках». В 1620 г. он именуется как «Гавриила Великого, что на Поганом пруде» и уже тогда является центром Гаврииловской патриаршей слободы. С 1657 г. церковь значится уже каменной.

С 1699 г. владения к северу от храма начинает скупать любимец Петра I Александр Данилович Меншиков, а к 1705 г. на месте современного почтамта сформировалась его обширная усадьба. В 1704 г. стоявший с нею храм разобрали и уже к 1707 г. возвели новую постройку, невиданную в Москве по высоте (81 м), вошедшую в историю под названием Меншиковой башни. Рассказывали, что вельможа выстроил этот памятник дабы затмить незадолго перед тем выстроенную знаменитую Сухареву башню. К строительству храма Меншиков привлек отечественных и иностранных мастеров. Общий надзор над работами был возложен на Ивана Петровича Зарудного. К. нему под начало определили итальянцев, выходцев из Тессинского и Фрейбургского кантонов Швейцарии, приехавших в Россию в 1703 г. Их руководителем был известный впоследствии архитектор Доминико Трезини. И хотя через полгода он был отправлен в Петербург, ему все же удалось приложить руку к этому проекту. Вместе с ним работали еще три архитектора - Ф. Фонтана, г. Пандо и Б. Скала, а также «мастера гипсовых и каменных дел», т.е. скульпторы Д.М. Фонтана, Ж.М. Фонтана, г. Квадро, Д. Руско, К. Феррара и П. Джемми. Возводила церковь артель русских мастеров - 23 каменщика из Костромы и Ярославля.

Несмотря на переезд в Петербург, Меншиков не оставил попечения о новой церкви. Правда, довести до конца, из-за указа о запрете каменного строительства в Москве, первоначальный проект не удалось, и поэтому храм закончили деревянным тридцатиметровым шпилем с золоченой фигурой ангела. В 1708 г. на башне установили английские куранты и подвесили пятьдесят колоколов.

Новая церковь вызвала пересуды у москвичей, ибо оказалась на полторы сажени выше колокольни Ивана Великого. Но простояла она недолго - 14 июня 1723 г. она загорелась от удара молнии: занялся деревянный шпиль, огонь перекинулся ниже и все 50 колоколов упали, проломив своды. Так закончилось это предприятие всесильного вельможи. Лишь в 1770-х годах храм был приведен в порядок.

Кулишки
Но, пожалуй древнейшим поселением являлось село Кулишки, располагавшееся в районе между Маросейкой, Покровкой и Солянкой, память о котором долгое время сохранялась в названиях церквей Петра и Павла, Трех Святителей, Рождества Богородицы, Всех Святых, Кира и Иоанна, имевших одинаковые определения: «что на Кулишках». Свое название Кулишки получили от слова «кулига» - мокрое, топкое место. По преданию, именно здесь располагалось одно из сел боярина Стефана Ивановича Кучки, первоначального владельца Москвы в тот период, когда она являлась еще сельским поселением.

Подкопаево
Ещё одним древним селом здесь являлось Подкопаево, память о котором сохранилась в названии Подкопаевского переулка и церкви Николы, «что в Подкопаеве». Впервые оно упоминается летописцем под 1493 г., когда после большого московского пожара сгорел дворец в Кремле, Иван III вынужден был поселиться «у Николы у Подкопаева под конюшнею в крестьянских дворех». Главным здесь являлся храм Николы Чудотворца. Здание церкви было каменным уже в 1629 г.

Глинищи
Спасоглинищевский переулок был назван так по церкви Спаса, «что в Глинищах». Впервые в сохранившихся источниках Глинищи упоминаются в духовной Адриана Ярлыка - старца Симонова монастыря, составленной в 1460 г. Название этого поселения достаточно прозрачно. Здесь жили глинники, мастера, изготовлявшие глиняные печи.

Колпачная слобода
Колпачный переулок, как полагают, был назван по Колпачной слободе, где жили ремесленники, делавшие колпаки. Ныне под этим словом, имеющим татарское происхождение, понимают головной убор. Но в древности первоначально так именовали высокую суживающуюся кверху шапку с узким меховым отворотом и с одной или двумя прорехами, к которой прикреплялись пуговицы и запоны. Делались колпаки из дорогих материй, преимущественно бархата «червчатого», и украшались жемчугами и другими драгоценными камнями. Носили их московские князья. Колпаком также называли воинское наголовье, состоявшее из венца или околышка и навертья или высокой остроконечной тульи. Иногда для защиты щек, затылка и плеч к этому наголовью прикреплялась кольчужная сетка, застегивавшаяся у шеи или на груди запонами. Позднее этим словом стали обозначать головные уборы простонародья.

Хохловкa
По соседству известны Хохловские переулок и площадь, напоминающие о существовании здесь Хохловки, поселения украинцев. Здесь они селились с начала XVII в., еще до воссоединения Украины с Россией. Церковь известна с 1625 г. и была перестроена в камне к 1657 г. Определение же «на Хохловке» впервые фиксируется с 1653 г.

Котельники
Церковь Успения Богородицы «в Котельниках» на углу нынешних Покровки и Потаповского переулка свидетельствует о наличии здесь слободы котельников, изготовлявших, по П.В. Сытину, котлы для варки пищи. Церковь известна с 1511 г., а в 1652 г. была перестроена в камне. Ремесло котельников требовало использования открытого огня и поэтому неудивительно, что их поселение располагалось на окраине города. Однако с расширением городской территории слобода оказалась внутри жилых кварталов, и котельники, очевидно, вынуждены были перебраться за Яузу, где ныне известны Котельнические переулки и набережная.

Огородная слобода
Другие слободы расположились между современными Бульварным и Садовым кольцами. Между нынешними Мясницкой и Покровкой располагалась дворцовая Огородная слобода, обитатели которой поставляли различные овощи. Из них наибольший спрос имели капуста и огурцы. Из других овощей наиболее распространенными культурами являлись морковь, лук, чеснок, редька, свекла. Из фруктов наиболее популярными были яблоки. Несмотря на суровость московского климата, для нужд двора здешние огородники умудрялись выращивать в «содилах» (парниках) даже арбузы и дыни.

Память о слободе сохранилась в названии переулка Огородная слобода. Она была одной из самых больших в Москве. В 1638 г. в ней значились 174 двора, а к 1679 г. их число возросло до 373. Главной здесь являлась упоминаемая в источниках с 1625 г. церковь святого Харитона Исповедника, по которой получили названия Большой и Малый Харитоньевские переулки. Кроме этого, в слободе существовала и другая церковь - Трех Святителей, «что в Старых Огородниках», документально известная с 1635 г. и перестроенная в камне к 1680 г.

Барашевская слобода
Несколько больших дворцовых слобод находились южнее Покровки. Барашевская слобода дала название Барашёвскому переулку. О занятиях населявших ее барашей в литературе долгое время шли споры, пока не стало ясно, что барашами назывались княжеские, а затем царские слуги, возившие за государем в походах шатры и раскидывавшие их в поле для царского отдыха. Об этом становится известно по упоминанию в одной из грамот 1615 г., посланных в Пермь, где предписывалось отыскать и возвратить в Москву тяглецов этой слободы, покинувших первопрестольную в тяжелую пору Смутного времени начала XVII в. В ней читаем: «Бил челом нам Барашские слободы староста Иванко Корцов и во всех барашей место, а сказал: от московского де разорения служат они нашу шатерную службу в наших походах и тягло тянут достальными людьми». В 1632 г. в слободе было 69 Дворов, а в 1679 г. значилось уже 183 двора. Документы отмечают в Барашевской слободе две приходские церкви: Воскресенскую и Введенскую. Первая из них упоминается с 1620 г., а вторая вошла в историю Москвы тем, что при ней в 1660-х годах действовала одна из первых известных нам московских школ, которую на свои средства устроил местный священник И. Фокин. По некоторым сведениям, до поселения барашей здесь существовала небольшая Ильинская слободка.

Казенная слобода
Два Казенных переулка (Большой и Малый) сохраняют память о Казенной слободе, располагавшейся с правой стороны Покровки. В древней Руси казной называли запасы всяких вещей, драгоценных камней, денег и т.п. Отсюда выражения: казна домовая, казна постельная, казна золотая, казна серебряная и проч. Но чаще всего это слово употреблялось по отношению к великокняжеской, а затем царской казне. Ею заведовал казначей (эта должность начинает встречаться в источниках с конца XV в.), а затем Казенный приказ, впервые упоминающийся в 1578 г. Сама казна помещалась в Кремле, при Благовещенском соборе. Ее обширные и прекрасно устроенные кладовые под собором сохранялись очень длительное время, вплоть до начала XX в. Поскольку значительной частью казны являлись меха, различные наряды и т.п. ценные вещи, становится понятным, что в распоряжении приказа находились скорняки, портные и другие мастера. Известно, что они, в частности, готовили меха и шубы для посылок в качестве подарков, отправлявшихся вместе с русскими посольствами в иностранные государства. Основное население слободы составляли дворцовые служители, хранившие различного рода дворцовое имущество. В конце улицы стояла ее главная церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи, чье каменное здание известно по документам с 1620 г. Казенная слобода являлась одной из самых крупных в первопрестольной: в 1638 г. в ней считалось 164 двора, а в 1680 г. - уже 275 дворов и поэтому неудивительно, что здесь существовал и второй приходский храм - церковь апостола Якова, прослеживаемая по документам с 1625 г. и перестроенная в камне в 1676 г. Последняя иногда именовалась «что в Хлебниках в Казенной слободе». Находящийся неподалеку от них Казарменный переулок когда-то именовался Дегтярным - по дегтярному двору, а также Малые Садовники - по небольшой (в 1638 г. в ней значилось 25 дворов) слободе садовников по его правой стороне.

Сыромятники
Еще несколько слобод находилось уже за пределами Земляного города. Названия Верхней и Нижней Сыромятнических улиц, одноименных переулков, проезда и набережной напоминают о существовании здесь Сыромятников - слободы кожевников. В Москве кожевники расселялись в нескольких местах. Так, в Замоскворечье, на правом берегу Москвы-реки поселились овчинники, а на правом берегу Яузы сыромятники (шорники), давшие название этой местности. В 1638 г. в слободе имелось 38 дворов, а в 1653 г. зафиксировано 53 двора. Центром ее считалась приходская Троицкая церковь, стоявшая на углу Верхней Сыромятнической улицы и Сыромятнического переулка. Здесь она простояла до лета 1933 г., когда была снесена.

В производственном цикле кожевенного производства сыромятники выполняли первичную выделку шкур пушных зверей. Их предварительно размачивали в воде, после чего мяли и обрабатывали на колоде специальным ножом. Очищенные таким образом от сала шкуры распрямляли и посыпали овсяной или ржаной мукой, а затем клали их в квасильный чан одна на другую и сверху поливали слабым рассолом. Квашение продолжалось от 4 до 6 дней, и в течение этого времени каждый день шкуры вынимали, мяли голыми ногами и прибавляли в чан свежей муки. Размягченные квашением шкуры полоскали в чистой воде и очищали от мездры на колоде, после чего их опять мяли, причем они делались гораздо мягче и отчасти высушивались. Но выделанные таким образом шкуры еще бывали жирны на ощупь. Для устранения остававшегося жира их «мясная» сторона натиралась мелом и в этом положении шкуры оставлялись на сутки, после чего их выколачивали, проветривали и расчесывали шерсть. Выделка овечьих шкур являлась особым видом производства со своей спецификой и ею занимались овчинники.

Немецкая слобода
Пожалуй, самой известной из московских слобод в этом районе была Немецкая слобода.

Согласно царскому указу от 4 октября 1652 г., иноземцы, не принявшие православия, должны были покинуть престижные районы Москвы и образовать иноверческое поселение на месте, удаленном от центра города, «где были… наперед сего немецкие дворы… до московского разорения (т.е. до 1611 г. - Авт.)». Под эти цели правительство выделило пустующий участок правобережья Яузы, западнее Басманных слобод и южнее дворцового села Покровского. Северной границей территории была Покровская дорога, восточной и южной - Яуза, западной - речка Чечера. Место это уже в XVI в. было облюбовано обосновавшимися в Москве «немцами» - европейцами разных национальностей, попадавшими сюда пленниками, а также в качестве наемных специалистов. Здесь, по свидетельству пана Станислава Немоевского, «лифляндские изменники» построили около полутораста домов «московским способом, с черными избами, над рекою Яузою; на ней, под забором, городские мельницы, которые они хотя и употребляют, но обыкновенно в каждом доме имея и жернов». Голландский купец Исаак Масса в своем сочинении о Московии пишет, что эти пленные лифляндцы получили здесь свободу с запрещением выезда из Москвы. Благоволивший им царь Борис Годунов даровал немецким купеческим людям «полную свободу и права гражданства в Москве наравне со всеми московскими купцами».

Русские прозвали московский иноземный пригород Кукуем, по имени протекавшего в этих местах ручья, притока реки Чечеры. В XVI в. это было лишь одно из поселений иностранцев в городе. Англичанин Джером Горсей отметил населенный шотландцами район на Болвановке. Найденные на территории Данилова монастыря немецкие надгробные плиты позволяют говорить о живших поблизости иноземцах. Но во время Смуты подобные компактные поселения европейцев перестали существовать, а Немецкая слобода на Яузе, казалось, напоминала уже о давнем прошлом.

В середине XVII в. этот участок на берегу Яузы действительно пустовал, и иностранцы, неохотно покидая насиженные места в городе, застраивали его деревянными домами. В зависимости от достатка иноземцев они походили либо на многоярусные хоромы, либо на жилища средних размеров. Деревянные дома иноземцев в центре города приказывали разбирать и переносить на новое место. Участки для построек отводились каждому по его личному состоянию, должности или промыслу.

Вид Новонемецкой слободы в 1660-х годах был пока еще типичной картиной, характерной для других московских слобод. Вдоль реки шла Большая улица, ставшая центром поселения (совр. Бауманская ул.). Другая улица «что подле Яузы» (ныне 2-я Бауманская ул.) появилась позднее, ближе к концу XVII в. - по крайней мере, рисунок И.Р. Сторна, изображающий слободу 1661-1662 гг., ее не показывает. Немощеная дорога шла к Яузе в южной части иноземного поселения, там, где позднее появилась Вознесенская улица. (ныне ул. Радио). Это место было разделено правильными улицами, на которых проживали немцы, голландцы, англичане и другие иноземцы - первоначально в купленных на рынках города деревянных домах. Бывавшие в Москве иностранные путешественники отмечали здесь две евангелические и одну кальвинистскую церковь, где богослужения неправославным разрешалось проводить беспрепятственно.

Старейшей евангелической церковью* в Новонемецкой слободе считалась кирха св. Михаила, существовавшая уже в 1576 г., до разорения опричниками Старой Немецкой слободы. Она была возобновлена при Борисе Годунове. Разрешение на это стало одной из милостей царя к оказавшимся в Москве ливонским купцам. В этой церкви в 1602 г. был похоронен герцог Иоганн, брат датского короля, приехавший в Москву, чтобы жениться на дочери Бориса Годунова. Кирху срубили из сосны годом раньше; внешне она мало чем отличалась от обычного дома. Внутри по «немецкому» образцу сделали алтарь с небольшим распятием, а для помещения гроба выложили из камня свод. Это немногословное описание современника тех событий М. Лунда, придворного проповедника герцога, подтверждается и сведениями Исаака Массы, который указывал, что для помещения гроба «был приготовлен хороший подвал со сводом».

С того времени не одна деревянная церковь сменила другую. Однако все они были однотипны, ничем не отличаясь от обыкновенного срубного дома. При возобновлении слободы церковный участок (65 х 25 саженей) был выделен в южной части поселения, невдалеке от Большой улицы и улицы, ведшей к Яузе (ныне ул. Радио). В 1626 г. московская лютеранская община разделилась на купеческую и офицерскую - «старая» церковь Михаила осталась за купцами. Их достаток, широкие возможности и обширные связи позволили уже в 1684-1685 гг. выстроить каменную кирху.

22 мая 1684 г. было составлено обращение к жителям слободы, в котором говорилось о решении выстроить церковь на «старейшей площади» - первоначальном месте, у кладбища. Ответственность за исполнение решения возложили на иноземца Энгельса. Строительство продвигалось быстро, и это не могло не встревожить ревнителей православия, всегда настороженно относившихся к «лютерам». Так, архимандрит московского Спасского монастыря Игнатий выступил с пространным посланием. Его «Слово на латинов и дютеров: яко в Московском царстве и во всей Российской земле не подобает им костела или кирки ереических своих вер созидати» изобиловало библейскими цитатами и многочисленными поучениями. Автор послания настаивал, что надобно «подобно Златоусту» заграждать уста и латинянам, и протестантам, желавшим вредить русскому православию. Но время изменилось - церковная непримиримость уступала место практическому расчету. Иностранные специалисты были нужны России.

О внешнем и внутреннем виде церкви сохранились отрывочные свидетельства. Датский посланник Юст Юль говорит о «хорошей постройке», крытой тесом. Что подразумевается под этим выражением - добротность работы или приятная архитектура - сказать трудно. Но предпочтение черепице деревянного покрытия необычно - собственное черепичное производство в Москве существовало. Очевидно, как-то сказалась московская традиция крыть деревом. Других особенностей культовых сооружений Новонемецкой слободы Юст Юль не отметил. Во всем остальном они копировали «западные» прототипы - высокие щипцы, фронтоны простых форм и другие детали. Не хватало лишь шпилевидных колоколен - «иноземный» колокольный звон в Москве не дозволялся.

Внешний вид московских лютеранских кирок был примерно таким же, как у небогатых, скромных храмов Европы. Небольшой крест над щипцом выделял их среди других строений. Многочисленные перестройки XVIII в. мало изменили их внешний вид. Даже при постройке заново в 1764 г. «Святого Михаила» облик сооружения остался прежним.

В 1764 г. Маргарита Грибовская подарила общине участок земли, 21 мая того года советом кирхи было принято решение о начале строительных работ. 5 декабря 1764 г. состоялось освящение храма. В кирхе св. Михаила, по-прежнему имевшей единственный неф, выделялся новый орган (он обошелся общине в 1400 рублей).

Московским лютеранам было трудно тягаться с петербургскими. В новой столице огромной империи работали лучшие мастера. Но новые вкусы, всецело сформированные европейский архитектурой, проникали в Москву. Устаревший облик зданий кирок не соответствовал ни статусу города, ни веяниям времени. При Екатерине II, оказывавшей поддержку немецким общинам, в 1793 г. была предпринята попытка пристроить первую в Москве колокольню к евангелическому храму. Но это натолкнулось на сопротивление властей, приказавших «старую лютеранскую церковь в Москве оставить в том состоянии, в каком она ныне находится». Проект колокольни для одного колокола «без языка» и с башенными часами был подан на имя императрицы, но ее резолюция по этому вопросу неизвестна. Построенная лишь после 1803 г., колокольня была запечатлена на фототипиях и гравюрах XIX в. Она была довольно массивной, с невысоким шпилем, несколько тяжеловесных и невыразительных архитектурных форм.

Кирха св. Михаила была первой каменной церковью на территории Новонемецкой слободы. Она знаменовала собой и новое отношение московских властей к протестантам, и несомненную зажиточность обитателей-иноземцев.

Однако особенность Кукуйского предместья была в том, что большую часть населения в нем составляли военные. Так, по переписи 1665 г., из 204 дворов слободы 142, или две трети от общего числа, принадлежало офицерам. Как свидетельствовал А. Мейерберг, «этих иноземцев набралась такая пропасть в Москву на царскую службу из Германии, Батавии (Голландии. - Авт.), Англии, Шотландии и других стран: в 1662 г. кроме двух полных генералов и двух генерал-майоров я мог бы прочитать записанные в моей памятной книжке имена более ста иностранных полковников, многих подполковников и майоров, и назвал бы почти бесчисленное множество капитанов и прапорщиков. Всем им [царь] Алексей не тяготится платить жалованье - даже и задаром в мирное время, чтобы иметь их всегда налицо при неожиданно наставшей войне».

Образовавшаяся в 1626 г. офицерская лютеранская община построила отдельную лютеранскую церковь, возобновленную в 1661 г. на средства генерала Николая Баумана, одного из наиболее влиятельных людей Новонемецкой слободы. Последний получил первенство в церковном совете и титул «старшего призрителя». Протеже Баумана был пастор Иоганн-Готтфрид Грегори, основатель в Москве первой театральной школы и директор «комедийной хоромины» - придворного театра, просуществовавшего до 1676 г.

Недоброжелатели И.Г. Грегори и Н. Баумана затеяли против них судебное дело. Длительная тяжба завершилась царским указом о сносе деревянной «офицерской» кирхи, объявленном в 1669 г. Решение было исполнено, но оно вылилось в окончательный разрыв внутри офицерской общины. Противники Баумана возобновили храм на прежнем участке у Кирочного переулка, а генерал вынужден был довольствоваться небольшой деревянной церковью на своем дворе.

Этот раскол длился недолго. В конце 70-х годов XVII в. община была уже единой. В это время иноземная слобода приобретает вид настоящего европейского городка с садами и даже набережной аллеей. Иностранные путешественники говорят о возведенных «по правилам и образцам немецким» домах. «Они сохранили… порядок на образец германских городов при сооружении и умножении домов, которые строили красиво и расчетливо», - пишет о московских «немцах» Б.Л. Таннер. «Дома… деревянные, но красивы, точно игрушки», - восхищался Эрколе Зани. Вскоре появляются и каменные строения - дворец царского любимца Лефорта, дом медика ван дер Гульста (т.н. «дом Анны Монс») и другие.

Московский парадиз на реке Яузе был так не похож на внешний вид окрестных слобод. Цветники перед домами, набережная аллея, небольшие фонтаны - многое вызывало непонимание и даже смех москвичей. Улицы слободы, утопавшие в многоцветной раскраске домов, казались посещавшим Москву европейцам «прекрасными».

Конец XVII в. стал расцветом слободы, многие обитатели которой нашли расположение у молодого царя Петра. В 1694 г. офицерская община вместо прежней деревянной начала возведение каменной кирхи. Выстроенное сооружение по площади почти не уступало кирхе св. Михаила: оно было 17 саженей длиной и 9 саженей 1 аршин ширимой.

Сохранились отрывочные свидетельства о виде новой церкви и ее убранстве. Она имела 18 больших окон и была крыта тесом. Притвор состоял из двух сводчатых комнат. Внутри главного помещения находились места прихожан и, ближе к алтарю, кафедра священника. Посередине был проход, разделявший ряды. Места в кирхе были строго определены. Первые ряды отводились женщинам; за ними шли сиденья офицеров. Самыми престижными были стулья у алтаря, обитые красным сукном, - они предназначались для генералов, церковных старост и попечителей. Кирха вмещала 580 человек. Она, как и остальные культовые сооружения слободы, не имела колокольни и колоколов. Этому способствовала установившаяся в России в XVII в. практика, согласно которой инославные церкви не могли иметь колокольного звона. Но в отличие от прежней деревянной церкви, здесь был установлен орган. Службы сопровождались пением хора мальчиков, - учащихся евангелической школы Немецкой слободы.

Община этой церкви была более многочисленной, чем община св. Михаила. В нее входили послы из Пруссии, Дании и Швеции, обосновавшиеся в Москве. По преданию немцев, Петр I дал большую сумму на строительство «офицерской» кирхи; по крайней мере, он присутствовал при ее закладке и, как считают, положил первый камень в ее основание. В честь святого покровителя царя - апостола Петра -храм и был назван.

Одновременно с возведением кирхи св. Петра велась постройка голландской реформатской церкви на углу современных Денисовского переулка и Немецкой улицы. На этом месте и прежде стояла деревянная церковь; в 1694 г. ее лишь заменили на каменную.

Первые сведения о деревянном голландско-английском храме восходят к 1616 г., хотя несомненно, что кальвинистская община и до этого имела священника. Известно имя одного из первых ее пасторов - Овитиус Оббема. Немало голландцев и англичан входило в общину лютеранской церкви св. Михаила, традиционно считавшуюся крупнейшей купеческой протестантской общиной в России. Местный священник Георг Окс в 1624 г. заметил, что «в эту общину входит очень много англичан, шотландцев и ирландцев, и их даже больше, чем немцев».

В 1629 г. реформатам было разрешено выстроить за Белым городом вблизи Поганого пруда небольшую деревянную кирху. Позднее голландцы стали строить кирпичный храм и довели его до крыши. Однако официального разрешения получено не было, и, ссылаясь на это, в 1642 г. русские власти приказали снести строение. Несмотря на это, в 1647 г. реформатская церковь значится построенной.

Но этот храм просуществовал недолго, около 6 лет. Соборным уложением 1649 г. все «немецкие керки» в черте Москвы подлежали сносу: «А быть им за городом за Земляным, от церквей Божьих в разных местах».

Выселенные в Немецкую слободу голландские купцы возобновили деревянную реформатскую церковь на небольшом земельном участке площадью 40 х 20 саженей. В эпоху Петра 1 реформаты, конечно, не могли уронить престижа среди жителей слободы - вслед за лютеранами они стали сооружать каменный храм.

Несмотря на то что голландская община считалась зажиточной, строительство было сопряжено с трудностями. Реформаты рассчитывали на собственные средства - их недоставало.

На помощь пришли соотечественники. Очевидно, этому поспособствовал деятельный слободской пастор Теодор Шендерверт, выходец из Амстердама, тесно связанный с церковными кругами голландской столицы. По крайней мере, довольно значительную сумму дал бургомистр Амстердама Николаас Витсен. В благодарность прихожане поместили на ворота нартекса (притвор) кирхи девиз с герба бургомистра «Труд побеждает все». Тут же на литой железной пластине был изображен лавровый венок, обрамляющий надпись по-латыни: «Сначала депутаты от сословий в Сенате Голландии, затем представители Генеральных Штатов 1694 г.». Надпись отражала тот факт, что деньги на сооружение реформатской церкви в Москве были выделены парламентом Голландии, как бы в рамках государственной программы.

Бургомистр и уроженец Амстердама Николаас Витсен был личностью незаурядной. В возрасте 23 лет в качестве «дворянина по положению» он в 1665 г. посетил Россию в свите посла Якоба Бореела. Выпускник латинской школы, Николаас знал философию и астрономию, умел делать гравюры и офорты. В Лейденском университете он получил степень доктора права и интерес к странам Востока, которые посетил в 1664 г. Находясь в Москве, Витсен, к огорчению его спутников, не проявлял интереса к торговле и дипломатии. Вместо этого он узнавал жизнь города, говорил с разными москвичами, тайно побывал у патриарха Никона.

Вернувшись в Амстердам, Николаас занимается наукой и политикой и в 1682 г. избирается бургомистром Амстердама. Витсен поддерживал теплые отношения с Россией еще до правления Петра I. Молодой русский царь был симпатичен Витсену - второй том книги «Северная и Восточная Татария» («Noord en Oost Tartarye») он посвятил ему. Это была книга о Северной России и Сибири, написанная с привлечением цитат из античных авторов Вергилия, Геродота, Страбона и других более поздних источников.

Построенная во многом благодаря Витсену голландская церковь в Москве была меньше лютеранских. Она имела 8 саженей длины и 5,5 саженей ширины. Главное помещение вмещало 200 человек. Камерюнкер Ф.В. Берхгольц, посетивший храм в 1722 г., записал в дневнике: «Эта голландско-реформатская община - одна из самых многочисленных и богатых у живущих в Москве иностранцев… Что касается самой церкви, то она внутри чрезвычайно проста. Там, где обыкновенно бывает алтарь, находится кафедра, а перед нею стоит узкий стол, за которым причащаются Святых тайн. При церкви только один пастор, который должен говорить проповеди не только в воскресные и праздничные дни, но и… по средам». В продолжение проповеди двое церковных старшин и двое ежегодно избираемых попечителей ходили с тарелкой и звонком, собирая пожертвования.

Отдельной англиканской церкви иностранные путешественники, посещавшие Москву во второй половине XVII в., не отмечают. Голландцы и англичане входили в единую реформатскую общину, хотя последние предпочитали иметь своего священника. Пастор был духовным руководителем общины. Впрочем, во всех трех протестантских церквах первенство в принятии решения принадлежало церковному совету - «Kirchencollegium», состоявшему из прихожан и ежегодно избиравшему из своей среды попечителей и старост.

В отличие от протестантов, католики в Москве долгое время были стеснены в правах свободного отправления культа. Католические службы проходили эпизодически, нередко с приездом послов. Августин Мейерберг, посетивший Москву в 1661 г., с сожалением заметил, что «некоторые из наших единоверцев так отвыкли от наших богослужебных обрядов, что, хотя священник служил у нас ежедневно, они, к сожалению, были за службой всего раза два, три - и то кое-как». В слободе католики молились часто вместе с протестантами - редкое примирение, осуществлявшееся лишь вдали от родины. Ревностный католик Патрик Гордон, полковник Бутырского полка и сподвижник молодого Петра I, венчался и крестил детей у реформатского пастора.

Обосновавшись в Москве, Гордон приложил немало усилий для постройки костела. 5 мая 1687 г., в день Вознесения Господня, была освящена католическая церковная палатка, в которой прошла служба. Католические священники, ксендзы, с 1692 г. жили в Немецкой слободе на дворе Франца Гваскони. Этот двор и был облюбован Гордоном для строительства каменного храма. Осенью 1694 г. в дружественной беседе с Петром I он выпросил у царя разрешение на строительство. Но еще раньше полковник пожертвовал на сооружение здания позолоченную чашу в 82 золотника весом и 22 рубля.

Влиятельных католиков, служивших при особе царя, было много меньше, чем протестантов. Понимая это, полковник Патрик Гордон взял на себя основные заботы по строительству. В 1695 г. он уже записывает новые расходы на золото, серебро, краски и работу для алтаря. Приватное согласие царя не означало официального разрешения русских властей. Во время приготовления к Азовскому походу католические священники подали царю челобитную, в которой просили официального разрешения на строительство каменного костела: «У всех, государи, иноземцев, построены в Новонемецкой слободе каменные костелы лютерские и кальвинские, а нашего благочестивого каменного католического костела не построено».

Но слух о идущем строительстве храма уже достиг дверей русских приказов. Близ дома лейб-медика Захария ван дер Гульста было сооружено каменное здание с подвалом; рядом находились деревянные детали потолка. Подрядчиком работ оказался русский, Никита Кузьмин Седой, крестьянин князя Барятинского. Гваскони, хозяин этого земельного участка, был вызван в Посольский приказ для объяснений - по какому праву на его дворе сооружается костел. Иноземец отвечал, что это лишь каменная палатка для погребения членов фамилии Гордонов. Русские быстро уловили обман - посланная на осмотр сооружения комиссия обнаружила в строящемся здании алтарную преграду. Строительство было приостановлено, а затем закрыто. Даже Гордон с его влиянием на царя не мог воспрепятствовать этому.

Лишь в самом конце XVII в. (около 1698 г.) католики выстроили деревянную церковь. По записям австрийского посла Гвариента, храм был очень тесным. В 1698 г. участники австрийского посольства, в числе которых был И.Г. Корб, подарили церкви изображение чудотворной иконы Петценской Девы Марии. «Торжественность дня, значительно усиленная разнообразной и гармоничной музыкой нашего оркестра, привлекла сюда многих из протестантов», - заключает И.Г. Корб.

Живущие в Москве католики, в отличие от протестантов, справляли праздники по старому юлианскому календарю «для большего согласия с русскими». Летом 1706 г. они выстроили взамен деревянного каменный храм, названный в честь св. апостолов Петра и Павла, небесных покровителей царя. Его возведение стало возможным лишь в то время, когда Петр I правил единовластно, а влияние русской православной церкви заметно ослабло. Как видно из переписки патеров-иезуитов, на стройке работало до шестидесяти русских мастеров. В том же году фаворит царя князь А.Д. Меншиков уведомлял римского папу Климента XI о том, что в Москве имеется каменный костел и иезуитская школа. Эти сооружения разместились рядом с лютеранской кирхой св. Петра (Новой обедни), вблизи от Немецкой улицы и Кирочного переулка. Костел, как и все инославные церкви в слободе, был сооружен по частной инициативе. Проживавшие в Москве три иезуита (два немца и один англичанин) соорудили в Немецкой слободе небольшую каменную церковь, которую искусно расписали фресками. Наружные и внутренние украшения безвозмездно исполнил некий итальянский архитектор, возможно, Джованни Росси, работавший тогда в Москве. Зимой 1706/07 гг. он украсил гипсовой лепниной пространство «от алтаря и под сводами». Внутри мастер поместил изображения св. Игнатия Лойолы и св. апостола Индии.

Берхгольц, посетивший храм в 1722 г., нашел его «лучшим, чем ожидал». Он упомянул о хорошей отделке, росписях и «недурном» органе. «Прежде богослужение там совершали иезуиты, получавшие от Римского императора ежегодно 800 рублей, но теперешние капуцины* не получают ничего». Особое внимание Берхгольц обратил на плащаницу с изображением Спасителя и дарохранительницу «в звезде», осыпанную бриллиантами.

Костел стал четвертой и последней иноземной каменной церковью в Немецкой слободе. План 1807 г. изображает ее в форме креста; то есть она была построена по распространенной в Европе схеме пересечения продольного нефа поперечным (трансептом). Судя по размерам продольного нефа (17 х 5 саженей), костел был больше реформатской церкви и немногим меньше кирхи св. Михаила. Рядом с ней на плане обозначена меньшая по размерам церковь - возможно, это достроенный позднее костел Гордона. Известно лишь, что один из храмов был летним.

По периметру Г-образного участка костела были расположены каменные и деревянные строения, в том числе здание школы. О последней известно, что она существовала с начала XVIII в. В ней наряду с детьми иноземцев воспитывались до 50 русских мальчиков, в основном католического вероисповедания.

Кирхи были местами единения иноземцев в Москве. Образно говоря, они были сердцем Немецкой слободы. Поэтому очень рано, уже в 80-е годы. XVII в. их стали сооружать из кирпича, заменяя деревянные сооружения. Эпоха Петра Великого, благоволившая к иностранцам, стала временем возведения сразу трех каменных иноверческих церквей. Все они сформировали особый колоритный облик Кукуйского предместья. Шпиль кирхи святого Михаила стал таким же символом района, как Слободской дворец или палаты Лефорта - Меншикова.

Сентябрьский пожар 1812 г. нанес страшный удар Немецкой слободе. Выгоревшим оказался практически весь район, включая католическую церковь и кирху св. Петра. Спустя несколько дней после пожара вернувшиеся в церковь св. Петра прихожане не обнаружили в ней ничего, кроме сгоревшей утвари, груды пепла, двух небольших серебряных ложек и потерянной кем-то пятикопеечной монеты. Значительная часть церковного архива сгорела. От всего комплекса документов сохранились лишь протокольная книга 1788-1812 гг. и отдельные церковные книги с 1694 по 1812 гг.

После 1812 г. на территории Немецкой слободы продолжала существовать лишь уцелевшая от пожара кирха св. Михаила и некоторое время - возобновленная холодная католическая церковь. Сохранилось известие, что в пору оставления французами Москвы в кирхе св. Михаила размещалось более 20 семей погорельцев, нашедших здесь временный кров. Остальные общины стали покупать участки в других частях Москвы, более приближенных к центру города. Так, в 1817 г. община кирхи св. Петра, чаще именовавшаяся Петропавловской, купила для возобновления храма земельный участок усадьбы Лопухина недалеко от Покровки, в Космодамианском переулке. Вскоре и католики возобновили теплую церковь в Мясницкой части города.

Кирха св. Михаила простояла в Немецкой слободе вплоть до советского времени. Окрестную территорию по ул. Радио запланировали под строительство аэрогидродинамического института, более известного под аббревиатурой ЦАГИ. В 1928 г. кирху закрыли, а вскоре церковное строение снесли. Была уничтожена старейшая в Москве евангелическая церковь, пережившая и Смуту, и пожар 1812 г. Немецкая слобода оказалась как бы обезглавленной. Ее имя напоминает сегодня давней истории и о разрушенных традициях уникального московского района.

Елохово
К Немецкой слободе с северо-запада примыкало село Елохово. Местоположение села легко определить по известному Богоявленскому собору (Елоховской церкви). Вплоть до 1919 г. нынешняя Спартаковская улица именовалась Елоховской. И.Е. Забелин, выясняя происхождение его названия, указал, что оно обычно применялось к определению «мокрое болотистое место». Согласно словарю В.И. Даля, «елоха» обозначало ольху, дерево, в изобилии произраставшее по берегам здешнего ручья Ольховца, правого притока речки Чечеры, впадавшей в Яузу.

В литературе довольно часто встречается утверждение, что в XVI- XVII вв. Елохово было одним из ближайших пригородных сел и являлось родиной известного московского юродивого Василия Блаженного, скончавшегося в 1552 г. Он был погребен на Красной площади, а впоследствии в честь него созданный тогда же Покровский собор на Рву стали называть храмом Василия Блаженного. Но соответствует ли эта, кочующая из одной книги в другую, версия действительности? Этому противоречат документы. Ни в одном из них за это время не встречается упоминание села Елохова. При этом о соседнем Красном селе известно многое - количество его церквей и дворов, строения царского дворца, охотничьи потехи государя в окрестной роще. В 1665 г. описали находившуюся к югу от Елохова Новонемецкую слободу; в 1620 и 1638 гг. составлялись описи расположенной к западу от Елохова Басманной слободы. Впервые это название появляется в конце XVII в.

В августе 1694 г. местная деревянная церковь Богоявления Господня числилась «новопостроенной». Ее приход состоял из 83 дворов крестьянских и «загородных», то есть «тянувших» к городу. Обозначение храма «новопостроенным» говорит за то, что он был построен относительно недавно. Известный знаток московских церквей М.И. Александровский считал, что церковь была основана за несколько лет до этого, в 1687 г.

С того же 1694 г. известно и «село Елохово», а точнее, как оно именуется в 1712 г., «Елохова слобода». Встречается наименование этих мест как «Богоявленская слобода, что в Елохове» - тогда она принадлежала соседнему дворцовому селу Покровскому-Рубцову, а Богоявленская церковь являлась одним из четырех храмов этого соседнего села. Такое положение сохранялось вплоть до 80-х годов XVIII в. Очевидно, что Елоховская слобода возникла в конце XVII в. в результате расширения соседнего Покровского. Год от года царское село увеличивалось. «Новоприбывшие» из разных мест Русского государства заселяли стороны главной сельской дороги. В середине XVII в. в Покровском с деревнями переписали 139 дворов, а к 1700 г. из таковых оставалось только 116. Отсюда вполне закономерным оказывается вопрос - куда девались остальные, ибо Покровское в этот период явно не испытывало упадка?

Ответ на него становится ясным, когда выясняется, что часть жителей Покровского заселила пустующее пространство к югу - от ручья Ольховец и Красного села, к востоку - от Басманных слобод, к северу - от Немецкой слободы и к западу - от Покровского. Новая слобода со строительством Богоявленской церкви оформилась в самостоятельное селение, и, как следствие этого, число дворов в Покровском уменьшилось.

Храм стал центром нового поселения, а в его приходе в конце царствования Петра I было записано 116 дворов. В 1717 г. церковь значится каменной, с приделом Благовещения. Она, скорее всего, была заложена до 1714 г. - до известного указа о запрете в Москве и России (кроме Петербурга) каменного строительства. В 1720-х годах ее достраивали на деньги, собранные царевной Прасковьей Ивановной и полковником Воронецким. Освящение храма состоялось в 1731 г., и еще в середине XVIII в. церковь оставалась единственным кирпичным зданием слободы. Ее капитальная перестройка велась в 1790-1792 гг. От строения тех лет ныне сохранились первый ярус колокольни и трапезная. Существующую церковь построили позднее, в 1837-1853 гг. по проекту архитектора Е.Д. Тюрина (Спартаковская ул.,15).

Как самостоятельное селение Елохово просуществовало весьма недолго - после прокладки Камер-Коллежского вала оно включается в черту первопрестольной и становится одной из окраин города.

Покровское-Рубцово
Самым восточным селением на территории этого района являлось село Покровское-Рубцово Уже более двух столетий Покровское входит в черту Москвы, сохраняя все признаки старого района - каменные церкви, мещанские дома и купеческие фабрики. Село располагалось по обе стороны дороги, начинавшейся от церкви Богоявления в Елохове и кончавшейся Покровским мостом через Яузу. Основная магистраль села - Бакунинская улица сильно изменена современной многоэтажной застройкой. В прошлом она была частью Покровской дороги, шедшей к селу от Кремля через современные улицы Ильинка, Маросейка, Покровка, Старая Басманная и Спартаковская.

Хотя в сохранившихся документах село впервые упоминается лишь в XVI в., можно предположить, что оно существовало, как минимум, двумя столетиями ранее. У видного боярина времени Дмитрия Донского Ивана Родионовича Квашни имелся внук Василий Ильич, носивший прозвище Рубец. Младший сын последнего, Александр, писался уже Рубцовым и служил новгородскому архиепископу Макарию. Вероятно, от представителей этого рода село и получило свое второе название.

Первые достоверные сведения о селе относятся к 1573 г. В это время Рубцово, находившееся в Васильцове стану, значилось вотчиной стольника Протасия Васильевича Юрьева. Его отец, боярин Василий Михайлович Юрьев, по мнению историков, был одним из инициаторов опричнины. Приходясь двоюродным братом первой жене Ивана IV Анастасии, он занял видное положение при дворе. В опричнине служил и Протасий. Но его карьера закончилась печально: в октябре 1575 г. он был казнен, обвиненный в измене. Несмотря на это, Рубцово осталось в роду Юрьевых. Согласно явочному списку 1584 г., оно принадлежало двоюродному дяде казненного Никите Романовичу Юрьеву, владельцу соседнего Измайлова. Никита Романович приходился дедом царю Михаилу Романову, и позднее село перешло в собственность царской семьи.

После Смутного времени Рубцово быстро возвышается и растет. В 1615 г. в присутствии государя Михаила Федоровича в селе освятили деревянный храм во имя Николая Чудотворца. А в 1619 г., по обету государя в память избавления Москвы от войск польского королевича Владислава, заложили каменный Покровский храм. Строительство, продолжавшееся несколько лет, было завершено к 1626 г., году свадьбы царя с Евдокией Стрешневой. В октябре на церемонию освящения сюда приехал государь. Новый храм имел средние размеры. Фасад делился лопатками на три равные части. Два ряда карнизов словно отсекают верхние части от основного объема. Ряды кокошников, уменьшавшихся с высотой, создавали движение вверх. Они были чисто декоративными элементами, ибо внутри храм был бесстолпным. Небольшая главка со щелевидными окнами венчала сооружение. Приделы Сергия Радонежского (южный, 1627 г.) и царевича Димитрия (северный, 1677 г.) уравновешивают композицию, расширяют ее с севера на юг. Схожесть объемов и украшений роднит Покровскую церковь с памятниками конца XVI в., эпохи годуновского стиля. В XVII в. при ней имелось небольшое кладбище.

В отличие от Никольской церкви, ставшей приходской, Покровский храм вошел в царскую усадьбу. В XVII в. он получил статус собора, а его причт содержался на государевой руге. В 1657 г. здесь вел службу патриарх Никон, «собиниый друг» царя Алексея Михайловича. По храму село стало именоваться Покровским-Рубцовым, а затем просто Покровским. Царская усадьба обустраивалась при царе Михаиле Федоровиче. Хоромы включали множество комнат. Неподалеку от них располагались конюшни, кухни и другие подсобные сооружения. Деревянный дворец был обращен в сторону дороги и речки Гнилушки. В 1632 г. речка была запружена и образовался Рыбинский пруд. Последний находился на месте нынешней ул. Гастелло: остатки его были ликвидированы в 1920-е годы. Здесь разводили рыбу, для чего на противоположном берегу поселили небольшую Рыбную слободу. Все это соседствовало с мельницей и деревянным мостом через Яузу. В 1635 г. на берегу пруда разбили плодовый сад, огороженный перилами и обсаженный лесными породами деревьев. Шесть лет спустя его обновил «дохтур» Виндиминус Сибилист, который насадил здесь «заморские» деревья, кустарники, лечебные травы и цветы. В 1640 г. в саду построили каменную беседку. На всем протяжении XVII в. садовое искусство в Покровском не угасало. По описи 1701 г. здесь значилось три сада с яблонями, смородиной и малиной.

В первой половине XVII в. население Покровского сильно возрастает. Цари заселяли стороны ближайшего участка Покровской дороги «новоприбывшими». На 1646 г. в селе и деревнях числилось 139 дворов, треть которых принадлежала ремесленникам и дворцовой обслуге. Среди них значились серебряники, бобровники, рыбные ловцы, мельник, портной, крашенинник, шапошник, мясник. В числе серебряников упоминался Митька Данилов Посошков - дед знаменитого Ивана Посошкова, русского экономиста и публициста эпохи Петра I. Заселение Покровского активно шло на протяжении всего XVII и начала XVIII в., что вызывало необходимость упорядочения и уплотнения застройки. Она была исключительно деревянной, отчего нередко случались сильные пожары.

«Тянувшие» к селу деревни - Черницыно, Сыркова, Обрамцово, Кобылино, Орефцова - располагались в стороне, на восток, в районе верховьев речки Сосенки. Там же во второй половине XVII в. известен приписанный к Покровскому приселок Гольяново. Другой приселок - Новое Введенское - находился близ современного Лефортова. Лишь одна деревня Халилово, или Хапилово, примыкала к селу с юга, располагаясь в пределах нынешних Почтовых улиц.

Государь приезжал в свою подмосковную в основном весной и летом, часто во время охотничьего сезона. Сохранились письма царя Алексея Михайловича, написанные им в «стане» Покровском. В одном из них, относящемся к апрелю 1646 г., «тишайший» сообщал другу стольнику А.И. Матюшкину, что «уток бесчисленно много по лужам», но, к огорчению, «ездить по полям топко, а изымать нечем - ястребы не поспели». Царские «потехи» перемежались с медвежьими боями и показом диковинных слонов. Но с 1665 г. дворцовые разряды почти не отмечают «выходов» государя в Покровское - Алексей Михайлович занимается обустройством Измайлова, часто посещает Семеновское и Преображенское. Покровское достается его сестре царевне Ирине. Она возводит на краю села деревянную церковь во имя Ирины великомученицы. В 1681 г., уже после смерти Ирины (1679), здесь соорудили каменную плотину с переезжим мостом на Рыбинском пруду. В конце XVII в. Покровским ведала Мастерская палата. Среди обслуживавших царское хозяйство людей названы два дворовых сторожа, гусятник с гусятницей, один садовник и две коровницы. Нельзя сказать, что имение было заброшено, но оно уже уступило первенство соседним.

Новый расцвет усадьбы связан с императрицей Елизаветой Петровной, которая, удаленная от двора Анной Иоанновной, в молодости жила здесь со своими родственниками Скавронскими и Гендриковыми. Еще будучи принцессой, она в 1733 г. перестраивает дворец в дереве. Строение приобретает барочную композицию с двумя боковыми ризалитами, выдвинутыми в сторону пруда. Расположенный рядом сад украсился галереями - «дугами».

Став императрицей, Елизавета приглашает к работам в любимой подмосковной крупного русского зодчего М.Г. Земцова. Последний в 1742-1743 гг. возвел одноэтажный каменный дворец с двухсветным залом, повторив прежнюю композицию. Было приказано уравнять все бугры, находившиеся во дворе отстроенной резиденции. Напротив дворца, на левом берегу Рыбинского пруда, архитектор поставил роскошную деревянную церковь Воскресения (1742). Она украсилась английскими скульптурами, резным золоченым иконостасом и живописным панно, выполненными бригадой живописцев Логина Дорицкого. Церковь просуществовала до 1790 г., когда ее упразднили, а деревянный сруб отдали в измайловский приселок Никольское для обновления тамошнего храма. Мостом церковь соединялась с дворцом. План середины XVIII в. показывает храм в центре сада с перспективами-аллеями, отходящими от него. Покровский дворец и церковь стали последними значительными работами М.Г. Земцова.

Спустя десять лет, в 1752 г., императрица заказывает новую перестройку усадьбы знаменитому Ф.Б. Растрелли, автору Зимнего дворца в Петербурге. Зодчий составляет проект надстройки и фасада. По его замыслу, это должно было быть двухэтажное пышное сооружение с возвышенным центральным объемом, подъездом к нему и рустованными боковыми частями. Считается, что перестройка не была осуществлена. Однако Растрелли приписывают разбивку усадебного регулярного сада (1752), а сам зодчий относил дворец к числу своих построек.

Время Екатерины II стало периодом упадка Покровской усадьбы. Императрица посещала Покровское всего несколько раз. К приезду 1763 г. у дворца соорудили катальную гору (архитектор Василий Неелов), начатую годом раньше. Она включала верхние и нижние покои с дверьми и стекольчатыми окнами. 400-метровый скат состоял из сосновых брусьев. Поднимали сани и коляски канатами с помощью машины, управлявшейся лошадьми. Это было, пожалуй, единственное примечательное сооружение нового царствования в Покровском. В 1765 г. оно переходит от Вотчинной конторы в ведение Дворцовой канцелярии. В 1781 г. катальную гору ломают, а в 1782 г. разбирают деревянные флигели. Исчезают и другие сооружения. С конца XVIII в. усадебные земли стали сдаваться в аренду частным лицам. В 1870 г. здание дворца вместе с Покровской церковью и прилежащими строениями досталось Покровской общине сестер милосердия. Дворец был вновь обновлен, а его фасад утратил прежние черты.

С эпохи Петра I столичная жизнь постепенно перемещается в яузские слободы. Жители Покровского легко усвоили городской уклад. Указом 1714 г. их запрещалось «писать в крестьянство и крепость». Большинство занималось торговлей и ремеслами - прядением, ткачеством, изготовлением позументов, волочением золота и серебра. Зная о богатстве сельчан, царь в 1716 г. обложил их «десятой деньгой», очень обременительным налогом в 10% от прибыли, который отменили лишь в 1736 г. Тем не менее за десять лет, с 1725 по 1735 г. из 684 оброчных крестьян 134 человека, или пятая часть, записались в купечество. На рынке при Новонемецкой слободе, находившемся между современными Бакунинской и Бауманской улицами, у церкви св. Ирины, около половины торговых мест принадлежало жителям Покровского. В 1785 г. современник отмечал, что «в Покровском… во всяком доме есть стан какого-нибудь мастерства». В 1775 г. тут было зарегистрировано 818 станов у 232 владельцев.

Крупные предприятия стали появляться здесь уже в эпоху Петра I. В 1719 г. организуется казенный прядильный двор по изготовлению тонкой пряжи. Первое время он считался дочерним предприятием мануфактуры в Екатерингофе. Сырья и рабочих на новом месте было с избытком. Надзиратель Волков доносил, что «прялей самовольно зело много идет записываться», так что «баб и девок набралось до 100 человек». Остальным пришлось отказать.

Покровское уже в XVII в. было большим. Разбогатевшие жители записывались в городское население, и постоянный отток приводил к тому, что цифровые показатели по селу росли незначительно. По статистике 1775 г. здесь проживало 98 «оброчных» и 128 пахотных крестьян (мужского пола), не считая, очевидно, городского населения. «Пахотные» платили годовой оброк в 13 рублей 10 копеек с души - в пять раз больше, чем ремесленники. О зажиточности здешних обитателей говорит каменное строительство приходских церквей - Николая Чудотворца (1766) и Ирины великомученицы (1792). По сведениям П.В. Сытина, в приходе Никольской церкви в 40-50-е годы XVIII в. состоял знаменитый в будущем полководец А.В. Суворов.

По указу от 22 марта 1782 г. жителям Покровского дозволялось записаться в мещанство и купечество. Вскоре, 11 мая того же года, московский генерал-губернатор граф З.Г. Чернышев доносил Екатерине II: «В подмосковном селе Покровском (записалось. - Авт.) из крестьян во вторую гильдию 14, в третью 158 - всего 172; в мещанство - 134 человека, остались в прежнем состоянии 14. Новые купцы объявили капитала 44125 рублей». Можно считать, что с этого времени село, с 1752 г. полицейски подчинявшееся Москве, окончательно вошло в черту города. Была выделена самостоятельная Покровская полицейская часть. Увеличивалось число фабрик. Среди деревянных владений стали появляться каменные дома. Из них до сего дня уцелели так называемые «Щербаковские палаты» 1770-х годов (Бакунинская ул., 24) с верхним жилым этажом и погребами внизу - образец типично городской застройки.

XIX в. превратил Покровское в заурядную московскую окраину с предприятиями, частными жилыми владениями, булыжной мостовой и керосиновыми фонарями. Бывшие поля пересекли улицы и переулки. В большей частью деревянных домах проживали мелкие чиновники, ремесленники и торговцы. У товарной станции Рязанской железной дороги (Гавриковы переулок и площадь, в 1919 г. переименованные в Спартаковские переулок и площадь) находился богатый рынок со множеством лавок-лабазов, где торговали преимущественно хлебными припасами. Память о селе долгое время сохраняла главная улица, пока в 1918 г. ее не переименовали в Бакунинскую.

* Евангелическая церковь (die evangelische Kirche, нем.) - принятое в Германии обозначение лютеранской кирхи. В начале 1686 г. в каменной церкви уже шли службы. В просторечье ее называли «старой обедней». Сохранились и сведения о ее размерах: она имела 18 саженей в длину и 9 в ширину. Деньги на строительство община собирала самостоятельно - помощь оказали лишь гамбургские купцы.

* Капуцины - члены католического монашеского ордена, учрежденного 1525 г. в Италии.
Герб района «Басманный» представляет собой щит «Московской» формы, определенный для районов г. Москвы Московской герольдией при Мэре города. Щит украшен лентой с наименованием района.

Объяснение герба района «Басманный»

Красный цвет щита в гербе района означает, что благодаря своему расположению в центральной части города район на протяжении веков являлся украшением столицы, сосредоточением прекрасных дворянских и великокняжеских усадеб, а также в прошлом и настоящем является центром интеллектуальной жизни Москвы. Красный цвет в геральдике обозначает храбрость, мужество, неустрашимость, любовь, право, силу. Золотой, украшенный орнаментом (дамасцированный) пояс в гербе района напоминает о существующем в районе ювелирном ремесле – басмении (тиснении по золотым и серебряным пластинам). Золото в геральдике является символом богатства, справедливости, великодушия, могущество, знатность, постоянство.

Золотой почтовый рожок обозначает Главный Московский почтамт, находящийся на территории района с 1700 года.

Хлеб натурального цвета (басман) с золотой солонкой символически отображает производство на территории района с 17 века хлеба, поставляемого к царскому столу. 1.Богоявленский собор в Елохове
2.Гараж на Новорязанской улице
3.Иоанно-Предтеченский монастырь
4.Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Рубцове
5.Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Красном селе
6.Храм Никиты Мученика на Старой Басманной
7.Храм Николая Чудотворца в Покровском
8.Московская хоральная синагога
9.Театр «Современник»
10.Театр имени Гоголя
11.Московский государственный университет геодезии и картографии
12.дом Анны Монс
13.Лефортовский дворец
14.Музей Маяковского
15.Московский газовый завод
16.Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана
17.Дом фламенко «Фламенкерия»