Очерки Генерал Ермолов: усмирение Кавказа. Высказывания о кавказских народах

Облик ермоловских войск

Специфические условия войны на Кавказе, когда войска имели весьма ограниченный состав, а подход подкреплений и подвоз снаряжения был затруднен, вынудило русское командование приспосабливаться к новым непривычным условиям борьбы, внося необходимые перемены.

Например, боевые действия на Кавказе вынудили изменить походный порядок движения войск. Если изначально сильным являлся авангард отряда, которому приходилось нередко первым попадать под удар противника, держась до подхода основных сил, то на Кавказе наоборот - усиленным являлся арьергард, замыкавший движение.

Горцы нередко пропускали вперед передовой отряд и основные силы и нападали на арьергард, которому не принять бой было невозможно, а любая задержка по времени грозила тем, что он отстанет от основных сил и будет уничтожен. Одной из особенностей войн на Кавказе стало достаточно широкое использование служебных собак. Собаки несли караульную службу при охране укреплений – как правило, в ночное время они выпускались за вал укреплений до утра. Широко использовались собаки и во время походов в боковых цепях колон. Для содержания собак специально выделялись определенные деньги от казны.

В отношении вооружения войск Ермолов отдавал предпочтение гладкоствольному оружию, позволявшему за счет сравнительно высокой скорострельности, компенсировать недостаточную точность большой плотностью (залповая стрельба) и интенсивностью огня.

Нарезное оружие получает распространение у застрельщиков, составлявших охранные цепи колонн и действовавших обычно в паре. Причем застрельщику рекомендовалось не производить выстрела до того момента пока его напарник не успеет вновь зарядить штуцер. В ближнем бою, если позволяла местность, русская пехота проводила штыковые атаки в сомкнутом строю, опрокидывая численно превосходящего врага. Успеху штыковых атак способствовало и распространенное у горцев суеверия о том что быть заколотым штыком - значит уподобиться свинье, что считалось позорной смертью.

Ведение боевых действий в специфических условиях Кавказа наложило отпечаток на обмундирование войск Кавказского корпуса. Начиная с ермоловских времен происходят значительные изменения во внешнем облике казачьих частей и регулярных войск. Это было вызвано необходимостью приспособиться к условиям несения службы и ведения войны, а так же слабым снабжением войск, когда быстро изнашиваемое обмундирование было невозможно заменить новым.

Кубанское линейное казачье войско по сути заимствовало экипировку и вооружение черкесов. В пехоте на смену высоким киверам приходят папахи и фуражки. Сапоги, как правило, берегли, заменяя нередко их горскими кожаными лаптями. Для ношения патронов нашиваются газыри. На смену ранцам приходят вещевые мешки.

«Теперь скажу о народах, против Кавказской линии обитающих.
От вершин Кубани по левому берегу живут подвластные Оттоманской Порте народы под общим названием закубанцев, известные, воинственные, редко спокойные.

Против центра линии лежит Кабарда , некогда многолюдная, коей жители, почитаемые храбрейшими между горцами, нередко по многолюдству своему отчаянно противостояли русским в кровопролитных сражениях.

С давнего времени были кабардинцы подданными нашими, имели от царей российских грамоты. Среди них имел пребывание чиновник в качестве пристава, учреждены были суды, в коих заседали лучших фамилий князья их. Многие из них служили в наших армиях. Но давно уже нарушение присяги сделалось действием обыкновенным, давно войска наши наказуют измены, и оные возрождаются беспрерывно.

Кабардинцы менее гораздо ста лет назад были идолопоклонниками. Правительство допустило мусульманскую веру водвориться, явились озлобленные против христиан священнослужители; Порта с намерением таковых подсылала, тайно расточаемы были подарки, обещания, и проповедуемая вера, льстя разврату, снисходя порокам, жителей спокойных, сделавших к нам привычку, долго не могла поколебать в их приязненном к нам отношении. Но слишком равнодушное ко всем сим переменам начальство тогда предприняло противиться оным, когда меры насилия были необходимы и убеждению не давал места фанатизм. Люди, прежде нам желавшие добра, охладели, неблагонамеренные сделались совершенными злодеями. Веру и учреждения свои решились все защищать единодушно.

Корыстолюбивые священнослужители приняли на себя разбирательство дел; все подпало власти их, уничтожены прежние суды; князья и лучшие фамилии, потеряв всякое влияние, лишились уважения в народе, и мы не могли иметь никакой партии в пользу нашу. Молодые люди знатнейшего происхождения вдались в грабежи и разбои, и между ими отличался тот, кто более мог наносить вреда русским, нападая на безоружных поселян Кавказской линии и отгоняя табуны.

Моровая язва была союзницею нашею против кабардинцев; ибо, уничтожив совершенно все население Малой Кабарды и производя опустошение в Большой, до того их ослабила, что они не могли уже как прежде собираться в больших силах, но делали набеги малыми партиями; иначе и войска наши, на большом пространстве частьми слабыми рассеянные, могли бы подвергаться опасности. Весьма многие предприняты в Кабарду экспедиции, иногда заставляли их возвращать или платить за сделанные похищения.

В 1810 году в последний раз наказывал их генерал Булгаков, начальствовавший на Кавказской линии, но никогда не претерпевали они чувствительной потери, ибо нельзя было скрыть от них приуготовлений к походу, и они имели время удалять в неприступные места гор и семейства свои и драгоценнейшее имущество, и успехи войск наших ограничивались отгоном лошадей и скота.

Вступивший в командование линиею генерал Ртищев, желая показать правительству, что ему покорствуют кабардинцы, согласил их на отправление в конце 1811 года депутации в С.-Петербург; розданные деньги и подарки (к чему они весьма лакомы), составили шайку, готовую отправиться. Мог бы генерал Ртищев заметить, что ни один из хорошей фамилии, или хотя бы из порядочных людей, не предложил себя, но надобно было похвастать у двора, и шайка, можно сказать, бродяг отправилась.

Правительством были они приняты благосклонно, некоторым даны были штаб-офицерские чины, всем вообще награды и богатые подарки. В начале 1812 года они возвратились, но все сие не сделало кабардинцев ни вернейшими подданными, ни спокойнейшими соседями. Набеги, убийство, разбои не менее были частыми.

В сем состоянии нашел я кабардинцев, прибывши в здешний край.

Некоторые из князей по доброй воле или по вызову к нам приезжали, показывая себя верными и в великую вменяя заслугу, что не участвовали с другими в разбоях, тогда однако же как ближайшие их родственники и подвластные, а некоторых даже сыновья, замешаны были во всяком случае. Пристав наш не имел уже пребывание в Кабарде, и хотя сносился с главнейшими, но ему не было оказываемо никакого послушания.

Несколько князей и узденей выехали ко мне навстречу. Я ласково принял их, советовал воздержать кабардинцев от злодейств и разбоев, которые могут навлечь им жестокое наказание. Я знал, что все обещают и ничего не исполняют, но не мог приступить к мерам смирения их, ибо неизвестно мне было, какие ожидают меня занятия.

Смежные с кабардинцами в местах ближайших к хребту Кавказа живут осетины. Некоторая часть оных в совершенной покорности у кабардинцев со времени могущества сих последних. Некоторые из осетин вышли на равнину и заводят селения в окрестностях Владикавказа.

Там же, в вершинах реки Сунжи, расположились выселившиеся из гор ингуши, народ воинственный, приведенный в покорность кроткими мерами, употребленными генерал-майором Дельпоццо.

На военной дороге от Моздока в Грузию, единственной, которую мы чрез горы Кавказа величайшими поддерживаем трудами, живут тагаурцы, нам хорошо повинующиеся.

Многие другие племена горцев мало еще покорствуют или из одного страха. От некоторых содержатся аманаты во Владикавказе.

Против левого крыла линии лежит Малая Кабарда, хотя остатки жителей от моровой язвы ограничиваются ныне числом не с большим трехсот семейств, и нет следов прежних больших селений.

Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию. Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников.

Управление оной разделено из рода в род между несколькими фамилиями, кои почитаются старшинами. Имеющие сильнейшие связи и люди богатые более уважаемы. В делах общественных, но более в случаях предприемлемого нападения или воровства, собираются вместе на совет; но как все они почитают себя равными, то несколько противных голосов уничтожают предприятия, хотя бы и могли они быть полезными обществу, паче же голоса сии поданы кем-нибудь из сильных людей.

Народонаселение в Чечне, с присоединившимся обществом качкалыков, считается более нежели 6000 семейств. Земли пространством не соответствуют количеству жителей, или поросшие лесами непроходимыми, недостаточны для хлебопашества, отчего много народа никакими трудами не занимающегося и снискивающего средства существования едиными разбоями...

Каждое из трех владений кумьщких управляемо было старшим по летам беем или князем и так они чередовались между собою. Следовательно, по большей части получалось, что управлял наименее способный. Народонаселение в сих владениях ничтожное, казне никаких доходов нет. Город Андрей весьма торговый и со временем может большие приносить выгоды.

Далее за костековскими владениями, близ устья реки Койсу, лежат земли, Мехти-шамхалу Тарковскому генерал-лейтенанту принадлежащие. Владетель сей замечен правительству весьма приверженным, как были и отец его в царствование Екатерины II-й, чина тайного советника удостоенный.

Шамхалы были прежде весьма сильными в Дагестане, коего народы им повиновались, но теперешнего шамхала соседи живут во вражде с ним, возмущают подданных его, и сие причиною, что он более прежнего ищет покровительства начальства.

Город Тарки расположен на самой коммуникации нашей от Кизляра к Дербенту, и предместники мои желали, чтобы шамхал принял войска наши, которые хотели поместить у него в виде почетного караула, но он отказал в том.

Такова была недоверчивость самого благонамереннейшего из владетелей; все прочие, о коих упомянул я выше, еще с меньшим чистосердечием расположены были к нам. Тишина и некоторое устройство удерживалось одним страхом, повсюду пребывание войск было необходимо. Охранение обширных границ требовало оных в большом количестве, в особенности Кавказская линия подвержена была беспрестанным набегам...

С полуденной стороны Кавказа наиболее делали беспокойств дагестанские народы нападениями на Кубу и нередко в больших силах; воинственный дух сих народов поддерживали частые распри мусульманских владетелей, которые, попеременно привлекая [их] на свою сторону, давали случаи приобретать добычи. Некоторые давали им плату, и они пускались иногда в отдаленные предприятия.

Кахетия разоряема была многолюдными толпами сходящих с гор лезгин. В Карталинию впадали соседние с оной осетины и лезгины, которых содержал у себя ахалцыхский паша, не взирая на существующий мир между Россиею и Портою. В некоторых местах и на персидской границе нередко производились грабежи, и причиною оных недостатки средств самого правительства удерживать в повиновении народы, иногда же алчность употребленных на границе чиновников, входящих в раздел добычи с разбойниками.

Со стороны Черного моря беспокоили Гурию Ахалцыхского пашалыка никакою властию не обуздываемые народы, известные под именем ачарцев и кобулет.

На Абхазию нападали жители гор, почитаемые подданными Порты, худо повинующиеся Анапскому паше, который сверх того думает приобрести их к себе привязанность, попуская своевольства, паче же хищничества.» Такова была печальная характеристика межнациональных отношений на Кавказе в ермоловские времена.

ВЕСНОЙ 1818 г. штаб генерала Ермолова был завален донесениями о происшествиях на левом фланге Кавказской линии. Чеченцы уже не поодиночке, а крупными конными отрядами переправлялись через Терек и бесчинствовали на казачьих землях. Перечень кровавых последствий набегов горцев столь объемен, что генерал Иван Дельпоццо в достаточно мрачных красках докладывал Алексею Ермолову о состоянии дел: "Так как шалости чеченцев день ото дня есть дерзновеннее, то я приказал снять все посты по Тереку, кои в нынешнее время, не принося никакой пользы, подвергаются сами опасности быть вырезанными... Проезд от Червленной до Ивановской крепости вовсе прекращен, и жителям дозволено ездить только один раз в день вместе с разъездом и то, когда дорога будет осмотрена". Начальник ермоловского штаба генерал Алексей Вельяминов в то же время информировал проконсула Кавказа, что положение в регионе таково, что никто из жителей не смеет выйти за ворота станиц. В сложившейся абсолютно нетерпимой для войск и населения ситуации надо было что-то предпринимать.

КАЗАКИ И ЧЕЧЕНЦЫ

Надо прямо сказать, сторожевая служба в казачьих станицах не всегда была на высоте. Поддерживать ее на должном уровне было весьма трудно, поскольку длительное напряжение казаков в ходе несения службы на постах и пикетах автоматически вело к ослаблению бдительности. Именно этим каждый раз умело пользовались чеченцы, настоящие мастера волчьих засад. По признанию современников и очевидцев, внезапные нападения были излюбленным тактическим приемом горцев. Используя малейшие упущения станичников в сторожевой службе, чеченцы вырастали словно из-под земли - мгновенно устраивали в селах резню, хватали женщин и детей, отгоняли на свою территорию скот, грабили казачьи станицы. Что было нельзя унести с собой - то горцы разрушали и сжигали.

Для тревоги в станицах, отмечают исследователи жизни казачества (Попко, "Терские казаки"), "...не было урочного часа ни днем, ни ночью; она прерывала всякую работу, прерывала горе и радость, плач и песню, пир и ссору, приятельскую беседу и праздничную молитву в церкви. Лишь только на ближайшем посту вспыхнет, бывало, маяк, раздастся зловещий крик "чеченцы!" - как в станице тотчас ударят в набат, гулко грохнет с вала вестовая пушка, и не одна казачка дрожащею рукою творит крестное знамение о дорогом существе, которого, может быть, более уже не увидит..."

Ермолову прежде всего требовалось защитить интересы русских людей, которые, находясь рядом со столь опасными соседями, ежедневно подвергались риску быть убитыми, разоренными или взятыми в плен, чтобы появиться затем в качестве рабов на невольничьих рынках Востока.

Главное зло, по мнению проконсула Кавказа, составляли так называемые мирные чеченцы, проживающие в надтеречных аулах. Население их формально демонстрировало признаки внешней покорности российским властям. Однако именно в этих селах был, по свидетельствам летописцев Большой Кавказской войны, притон для всевозможных бандгрупп. Лучшими наблюдателями за российскими войсками и проводниками являлись сами же "мирные" чеченцы. Перед набегами в "мирных" надтеречных аулах концентрировались отряды разбойников, и сюда же они возвращались с награбленным имуществом и пленными после очередных вылазок.

"Беспрестанно изобличаются они, - доносил наверх Ермолов, - в воровстве, в нападениях и увлечении в плен людей наших. Нет спокойствия и безопасности. Они смеются легковерию нашему к их ручательствам и клятвам, а мы не перестаем верить тем, у кого нет ничего священного в мире... С нетерпением, - подчеркивает Алексей Петрович в своих записках, - ожидал я времени, чтобы истребить это гнездо гнуснейших злодеев. Сего требует строгая справедливость и слезы жителей, между которыми редкие семейства не оплакивают или убийства, или разорения".

"В случае воровства на линии, - писал проконсул Кавказа в своих обращениях к чеченцам, - селения обязаны выдать вора. Если скроется вор, то выдать его семейство. Если, по прежнему обыкновению, жители осмелятся дать и самому семейству преступника способ к побегу, то обязаны выдать ближайших его родственников. Если не будут выданы родственники - аулы ваши будут разрушены, семейства распроданы в горы, аманаты (заложники) повешены".

"Лучше от Терека до Сунжи оставлю пустынные степи, - угрожал чеченцам Ермолов, - нежели в тылу укреплений наших потерплю разбои".

ПРОКОНСУЛ КАВКАЗА ДЕЙСТВУЕТ

18 мая 1818 г. Алексей Ермолов вызвал к себе старейшин мирных надтеречных аулов и объявил им, что меры терпения русского правительства уже истощились и если они пропустят через свои земли хотя бы одну партию хищников, то находящиеся в Георгиевске их заложники будут повешены, а сами они загнаны в горы, где их истребят голод и моровая язва. "Мне не нужны мирные мошенники, - заявил проконсул Кавказа чеченским старейшинам в заключение, - выбирайте любое - покорность или истребление ужасное".

Однако перед предстоящим умиротворением местного населения Ермолов, в соответствии со своими планами, утвержденными у императора Александра I, решил основать опорный пункт на Сунже в качестве основной опорной базы российских войск в регионе. 25 мая войска проконсула Кавказа переправились за Терек. 10 июня 1818 г. в русском лагере был совершен торжественный молебен, а затем под грохот пушек заложена шестибастионная крепость. Алексей Ермолов приказал назвать цитадель Грозной. В дальнейшем этой крепости было суждено сыграть выдающуюся роль практически во всех событиях Большой Кавказской войны.

ДАДЫ-ЮРТ

Во второй половине сентября 1819 г. Ермолов посчитал, что настало время рассчитаться со столь ненавистными ему качкалыковскими чеченскими аулами.

В целях очистки прилегающей к Тереку местности от враждебного населения Ермолову требовалось, чтобы чеченцы сами эвакуировали свои семьи. А так как принудить качкалыковцев к этому можно было, полагал проконсул Кавказа, только "примером ужаса", в качестве жертвы Ермолов избрал надтеречный аул Дады-юрт. По имеющимся у русского командования разведсведениям, село являлось разбойничьим гнездом и притоном для всех окрестных абреков.

Карательную экспедицию возглавил походный атаман генерал Сысоев. Ему было приказано скрытно подойти к Дады-юрту и предложить жителям добровольно уйти за Сунжу. В случае отказа Ермолов приказал атаману взять аул штурмом и никому не давать пощады. 15 сентября 1819 г. на рассвете Сысоев с войсками расположился близ Дады-юрта. Отряд атамана состоял из пяти рот Кабардинского пехотного полка, роты Троицкого полка, 700 казаков и пяти орудий. Сысоев предъявил ультиматум и стал ожидать от жителей аула ответа.

Дадыюртовцы, считая слова атамана пустыми угрозами, отвергли предложение российского командования и приготовились к обороне аула. Тогда войскам было приказано идти на приступ. Начался отчаянный кровопролитный бой, какового российским войскам на Кавказе еще не приходилось испытывать. Каждый чеченский двор, окруженный высоким каменным забором и представлявший по сути небольшое укрепление, приходилось вначале расстреливать из пушек и только уже потом брать штурмом.

Солдаты на руках перетаскивали пушки от одного строения к другому и устанавливали их под сильнейшим огнем чеченцев, стрелявших почти в упор. Уже в самом начале боя большая часть орудийных расчетов была выведена из строя. Их заменили пехотинцами и огонь не прекращался. После проделывания брешей в заборах и домах бойцы бросались в проломы. В темных саклях закипала кровавая рукопашная схватка. Ни один солдат, вспоминают очевидцы боя, попавший в лабиринты подземных переходов, не мог уже думать об отступлении. Но еще меньше думали о нем чеченцы, впервые атакованные русскими войсками в ауле, из которого они не успели вывезти родственников.

С каждой минутой штурма ожесточение с обеих сторон возрастало. Некоторые чеченцы, видя, что им аул уже не отстоять, на глазах российских солдат закалывали своих жен и детей. Многие чеченки бросались на бойцов с кинжалами и были убиты штыками. Другие женщины сами кидались в горевшие сакли и гибли в огне. Потери с обеих сторон быстро росли. Пришлось даже спешить казаков и послать их на помощь пехоте - и тем не менее штурм села длился еще несколько часов. Аул был взят окончательно только тогда, когда были практически поголовно истреблены все его защитники. Из всего дадыюртовского населения в живых осталось только 14 тяжелораненых чеченцев-мужчин и 140 женщин и детей, среди которых большинство также пострадало от обстрелов и пожаров, охвативших село. Дады-юрт был сровнен с землей в буквальном смысле этого слова.

При штурме аула потери русского отряда составили 10 офицеров и 240 бойцов. Об ожесточении боя говорит тот факт, что ранен был сам генерал Сысоев. Общие потери составили более четверти первоначальной численности войск.

ПОСЛЕДСТВИЯ ПОГРОМА ДАДЫ-ЮРТА

Слух об уничтожении Дады-юрта мгновенно облетел горы, и, разумеется, раньше всех он достиг качкалыковских селений. Качкалыковцы встревожились и сделали то, чего желал Ермолов - отправили свои семьи в горы. 1 октября 1819 г. среди чеченцев пронеслось известие: "Идет Ермолов!" С высот Качкалыковского хребта чеченцы обнаружили, как, извиваясь длинной лентой и сверкая на солнце штыками, шесть батальонов русской пехоты с 13 орудиями приближаются к аулу Исти-Су.

Однако поскольку семьи чеченцев были уже предусмотрительно укрыты в горах, большого смысла отстаивать до последней капли крови свои сакли качкалыковцам уже не было. Поэтому в Исти-Су сопротивление русским войскам в сравнении с Дады-юртом было оказано относительно слабое. Атаку начал третий батальон Апшеронского пехотного полка, которому впоследствии суждено было вписать самые яркие страницы в летопись Большой Кавказской войны. Апшеронцы на глазах Ермолова без выстрела пошли на чеченские укрепления и взяли их штыковым ударом. В целом бой за аул продолжался не более тридцати минут. Только в мечети селения произошла редкая по своему ожесточению схватка, где небольшая группа религиозных фанатиков, отвергнув предложения о сдаче, была переколота в штыковом бою поголовно. Все остальные защитники Исти-Су рассеялись по окрестным лесам. Российские войска потеряли шесть офицеров и 64 солдата и унтер-офицера. "Число убитых офицеров, - доносил Ермолов, - всегда, к сожалению, несоразмерно, но причиною того - их рвение и храбрость". На следующий день аналогичной участи подверглись села Наин-Берды и Аллаяр-аул, но аул Хош-Гельды встретил Ермолова с хлебом-солью и был им прощен. Все остальные селения оказались уже пусты - ошеломленные подобным развитием обстановки местные жители бежали в горы. Разбои на кавказской линии временно прекратились.

Чрезвычайно жестокое отношение генерала Ермолова к чеченским селам повлекло за собой взрыв ярости и ненависти к российским войскам на всем Северном Кавказе и предопределило до определенной степени столь широкое распространение в регионе мюридизма. Именно после ермоловских "зачисток" того времени вооруженное противоборство на Кавказе приняло бескомпромиссный характер. Однако было бы напрасным обвинять одного Ермолова в столь варварском отношении к местному населению. Решимость проконсула карать непокорные племена во многом основывалась на горьком опыте предшественников, поскольку предпринимаемые ими в свое время попытки решить проблемы края "переговорными процессами", задабриваниями и увещеваниями горцев, в основе менталитета которых лежит так называемая "набеговая система", не привели к конструктивным результатам.

Однако правда в Большой Кавказской войне была не только на стороне "федеральных войск" того времени. Вооруженное противоборство сопровождалось вытеснением горских племен из привычных для них мест обитания, отторжением от них лучших земель, грабежом аулов и уничтожением посевов, лишением независимости, причем с заменой ее не всегда удачной опекой российской администрации, игнорировавшей в большинстве случаев историю, нравы, обычаи народов и мнившей одним росчерком пера поставить ранее свободные племена в рамки строгой подчиненности совершенно чуждых им законодательных норм и правил. Все это, конечно, далеко не способствовало установлению добрососедских отношений между воинственными горцами Северного Кавказа и новой администрацией и не могло внушить им чувств искренней и прочной преданности Российской империи.

После отставки Ермолова, через тридцать лет блужданий, проб и ошибок в решении кавказских проблем тогдашнее российское руководство вынуждено было вновь вернуться к основным пунктам программы Ермолова. Все остальные формы, приемы, способы и методы действий так и не привели к долгожданному миру на Кавказе. Михаил Воронцов и Александр Барятинский в своих действиях во многом опирались на наследство проконсула Кавказа, хотя и не были сторонниками приведения Кавказа в покорность России только военными способами.

Среди русских военачальников Кавказской войны, пожалуй, нет более сложной и многогранной личности, чем генерал Ермолов, с именем которого связано начало покорения Кавказа…

Война по-восточному и Ермолов

Начальный период Кавказской войны неразрывно связан с деятельностью Алексея Петровича Ермолова, сосредоточившего в своих руках всю полноту власти на неспокойном Кавказе.

Впервые русским войскам на Кавказе пришлось столкнуться с таким новым явлением как восточная война - война, где победа достигается не только на поле боя, и далеко не всегда связана с количеством поверженных врагов. Неизбежной составляющей такой войны становится демонстративное унижение и ограбление побежденного противника, без которого победа не могла быть достигнута в полном ее смысле.

Отсюда чрезвычайная жестокость действий и той и другой стороны, которая порой не укладывалась в голове современников. В 1818 году в письме Воронцову, которому много лет спустя придется продолжить дело своего друга и соратника, Ермолов отмечал:

«Я заложил тут крепость, именуемую Грозная. В ней будет гарнизона до тысячи человек и страху для чеченцев на пять. В будущем году устрою еще одну не столь большую крепостцу и в нескольких пунктах при удобнейших чрез Сунжу бродах редуты, и чеченцы будут сговорчивее. Потом деревни чеченские, в которых укрываются под именем мирных разбойники по соседству наиболее вредные, истреблю; раздам прекраснейшие их земли казакам нашим, которые или совсем в них нуждаются или имеют весьма неудобные».

Правда, далеко не всегда решения Ермолова носили столь радикальный характер, по возможности все решалось переговорами, где, Ермолов выступал с понятной для горцев позиции силы и не пытался заигрывать с местной знатью, сделав ее своей опорой в управлении. Хотя бывали и исключения, когда требовалось заручиться поддержкой влиятельных и уважаемых лиц в горских обществах, но в этом случае действия носили, по признанию самого же Ермолова, тайный характер.

Облик ермоловских войск

Горцы нередко пропускали вперед передовой отряд и основные силы и нападали на арьергард, которому не принять бой было невозможно, а любая задержка по времени грозила тем, что он отстанет от основных сил и будет уничтожен. Одной из особенностей войн на Кавказе стало достаточно широкое использование служебных собак. Собаки несли караульную службу при охране укреплений - как правило, в ночное время они выпускались за вал укреплений до утра. Широко использовались собаки и во время походов в боковых цепях колон. Для содержания собак специально выделялись определенные деньги от казны.

В ближнем бою, если позволяла местность, русская пехота проводила штыковые атаки в сомкнутом строю, опрокидывая численно превосходящего врага. Успеху штыковых атак способствовало и распространенное у горцев суеверия о том что быть заколотым штыком - значит уподобиться свинье, что считалось позорной смертью.

Жизнь среди войны

Проводя жесткую политику, Ермолов большое внимание уделял строительству крепостей, дорог, просек и развитию торговли. С самого начала делалась ставка на постепенное освоение новых территорий, где одни только военные походы не могли дать полного успеха.

Правда, единственным рычагом проведения политики на осваиваемой территории за неимением административного аппарата, в руках Ермолова оставалась армия. Именно вокруг армейского костяка начнет складываться гражданская система управления Кавказом.

Ермолов провел ревизию крепостей и городов, приказав оставить ряд укреплений, построенных без учета санитарных условий местности. Так было оставлено укрепление Св. Николая на Кубани, а областной центр был перенесен из Георгиевска в Ставрополь. Основой будущих городов являлись военные поселения, в создании которых Алексей Петрович имел гораздо больший успех, чем Аракчеев.

Он выдвинул и законодательно осуществил идею создания так называемых «женатых рот» и добиться льгот для жен рекрутов, служивших в Кавказском корпусе. Постепенно исключительно военное население дополнялось крестьянами-переселенцами. По мере возможности была упорядочена правовая система, где до этого существовали российское право, законы действовавшие на территории Грузии а также местные обычаи горцев.

В 1822 году Кавказская губерния была преобразована в область с четырьмя уездами. Для управления территории вводился институт приставов, которые по своей сути были военными чиновниками. Их задачей был надзор за жизнью горского населения с целью предупреждения выступлений.

Карта Кавказской области

В Дагестане, где коренные преобразования в сжатые сроки было невозможно осуществить, Ермолов ограничился сменой наиболее враждебной знати и духовенства, более лояльными их представителями, которые осуществляли власть под контролем русских военных чиновников.

По возможности уничтожалась работорговля, а в Грузии в 1824 году крестьяне получили право получения личной свободы за выкуп. Кстати опыт выкупа крестьянами личной свободы по государственной субсидии в последующем будет использован в России в 40-ые годы XIX века.

Далеко не все административные и экономические преобразования Ермолова имели успех, но тем не менее среди полосы военных походов, имея ограниченные ресурсы, Ермолову удалось положить начало планомерному утверждению российской государственности на Кавказе.

Персидский вопрос

В период управления Ермолова главную потенциальную угрозу для русских войск представляли не разрозненные выступления горцев, а вероятность большой войны с Персией, стремившейся к реваншу и пересмотру Гюлистанского мира 1813 года.

Имея перед собой опасного противника, Ермолов приложил огромные усилия для подготовке к неизбежной войне и тем не менее постоянные донесения Ермолова о о неизбежности войны с Персией всерьез российским министерством иностранных дел не рассматривались. Скорее наоборот: боясь спровоцировать конфликт, Петербург всячески старался ограничить военные приготовления к обороне в Закавказье.

План Ермолова сводился к активной обороне, когда в течение года предполагалось измотать противника в условиях войны в горах, когда основные потери войска несли от болезней и лишений. Затем, имея надежный тыл, последовательно, и методично оттеснять противника вглубь его территории, стараясь свести к минимуму передвижения войск и потери от болезней.

По сути, этот план может быть в несколько ускоренном и жестком виде и был позднее осуществлен Паскевичем, имевшем в своем распоряжении прекрасно подготовленные и обученные Ермоловым войска и сильные офицерские кадры.

Юрий Старшов

Алексей Петрович был назначен проконсулом Кавказа в 39 лет, за ним следовала слава героя Отечественной войны 1812 г. Генерал демонстрировал храбрость не только на поле брани. В Париже во время парада в честь победы над Наполеоном из-за ошибки оркестра гренадеры Ермолова сбились с шага. Император Александр I потребовал посадить нескольких офицеров на гауптвахту. «Гренадеры пришли сюда не для парадов, но для спасения Отечества и Европы», - возразил Ермолов.

За своих подчинённых он стоял насмерть. Солдаты называли его между собой «батюшкой», «Петровичем»,

а горцы - «грозный Ярмул».

В обмен на жизнь

На Кавказе Ермолов столкнулся с трагичной историей майора Павла Швецова - возвращаясь со службы из Грузии в Россию, он был похищен чеченцами и больше года содержался в земляной яме. Разбойники требовали 250 тыс. руб. (на сегодняшний день - более 10 млн долл.), если горцы не получали выкупа, то продавали пленников по налаженным каналам на Восток. Генерал вызвал к себе владельцев земель, через которые был провезён пленённый майор, заключил их в Кизлярскую крепость и объявил, что, если через 10 дней они не изыщут средства к освобождению Швецова, все 18 человек будут повешены на крепостном бастионе. Моментально сумма выкупа снизилась с 250 тыс. до 10 тыс. руб. Деньги уплатил один из дагестанских ханов, майора освободили. Наведения порядка в крае требовали, как писал Ермолов, «слёзы жителей наших на Линии (Кавказская укреплённая линия: крепости, казачьи станицы. - Ред.), где редкое семейство не обошло убийство или разорение от хищничества... Снисхождение в глазах азиатов - знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены». Приказом Ермолов повелел «попавшихся на разбое вешать на месте преступления», а жителям тех аулов, где разбойники имели обыкновение прятаться, объявлять, что «жилища пособников будут истреблены до основания».

«Алексей Петрович в корне поменял политику России на Кавказе, - рассказал «АиФ» Юрий Клычников, доктор исторических наук. - До него наместники пытались задабривать местных князьков, давая им чины, вплоть до генеральских, и платя огромное жалованье. Надо пояснить, что Северо-Кавказский регион вместе с Грузией входил в состав Российской империи. Со времён Ивана Грозного горцы просили Россию защитить их от Крымского ханства. В 1783 г. при Екатерине II Крымское ханство прекратило своё существование. И горцы получили возможность жить с безопасными внешними границами и обратили весь свой воинственный дух внутрь Российской империи. Они давали клятвы верности и тут же их нарушали. Доходило до абсурда - отряды горцев могли прийти к коменданту русской крепости и предложить ему совершить совместный набег на соседнюю крепость! От набегов страдала и Грузия, которая попросилась в состав Российской империи в начале XIX в. и была принята».

На Кавказе противник мог появиться отовсюду, у врага не было ни столицы, ни главной крепости, вернее, каждый горный аул был такой неприступной крепостью. «Театр военных действий Ермолов разделил на три операционных направления: в центре - Кабарда, на правом фланге - Закубанская Черкесия, а слева - Чечня и Дагестан. Генерал последовательно не только завоёвывал их оружием, но и обустраивал экономически, создавал новую систему управления, учитывающую местные законы и традиции, - рассказал «АиФ» Владимир Кикнадзе, кандидат военных наук, капитан 2-го ранга . - Ермолов заложил крепости Грозную, Нальчик, ставшие городами, и многие другие. Он строил госпитали, школы, дороги. Благодаря деятельности Ермолова те горцы, кто вставал на мирный путь, получили возможность учиться в военных заведениях империи. После их окончания они причислялись к дворянству и оправлялись на Кавказ служить уже интересам России». В частной жизни генерал был аскетичен. В его походной палатке была только кровать, на которой он спал, завернувшись в шинель. Ермолов знал всех офицеров корпуса по имени, знал и многих рядовых, он мог ночью подойти к костру и сесть с ними за общую трапезу. Ермолов был блестяще образован, читал на нескольких языках, обладал одной из лучших частных библиотек в России, которую после смерти завещал Московскому университету.

За други своя

Ермолов сумел изменить практику, при которой на Кавказ было принято посылать служить людей, совершивших неблаговидные поступки, или политически неблагонадёжных. Он искоренял в войсках пьянство, картёжничество. «Перед боем все - от генералов до рядовых - снимали головные уборы, осеняли себя крестным знамением и уже шли в атаку, как на праздник в церковь», - вспоминали современники. В этом и был «секрет» ермоловских чудо-богатырей, веря в Царство Небесное, они не боялись сложить голову на поле брани. Сам Ермолов цитировал Евангелие: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

Аллея российской славы с бюстами полководцев и государственных деятелей в Краснодаре. Скульптура Ермолова. Фото: www.russianlook.com

Вместе с тем Ермолов издал приказ, чтобы ни при каких обстоятельствах не порочилась вера горцев. Запрещалось обманывать местных жителей, «дабы не потерять доверие всего народа». Также генерал писал: «Внушите войскам, чтобы не защищающегося или паче бросающего оружие щадить непременно».

За почти 11 лет правления успехи Ермолова на Кавказе были несомненны даже для его врагов, коих у него хватало. Недруги воспользовались ситуацией, когда после кончины Александра I на престол взошёл Николай I , ему стали нашёптывать о связях Ермолова с декабристами, что было ложью. Генерал мог критиковать какие-то решения монарха, но никогда бы не стал нарушать присягу и выступать против государя. Об этом свидетельствуют его письма. Однако Ермолов всё же был отстранён со своей должности на Кавказе.

Точка в военных действиях в регионе была поставлена через несколько десятилетий после ухода оттуда Ермолова. Но войска «батюшку» не забывали - на его могиле установили неугасимую лампаду из чугунной гранаты с надписью: «Служащие на Гунибе кавказские солдаты». Именно в окружённом горном ауле Гуниб объявил о своей капитуляции в 1859 г. кавказский имам Шамиль . А когда имама привезли в Центральную Россию и спросили, с кем бы он хотел встретиться, тот первым назвал Ермолова. И встреча состоялась за два года до кончины генерала. Парадокс, но поверженному имаму Шамилю назначили пенсию бо`льшую, нежели получал генерал Ермолов. Однако земные несправедливости Алексея Петровича глубоко не затрагивали, ведь он воевал не за деньги, а «за други своя».